— Ты, приятель, мне вряд ли чем-нибудь поможешь, — обратился Голованов к коту. — Хотя покойного ты наверняка знал. Пьяницы обычно дружат с животными.
Кот с сумрачным видом посмотрел на Голованова, спрыгнул с окна на пол и, не торопясь, двинулся вниз по лестнице.
— Я ему не понравился, — констатировал вслух Голованов. — Ну не могу же я всем нравиться!
На звонок в дверь напротив тоже никто не отозвался.
Вариантов было два — попробовать дозвониться в остальные квартиры или выйти к подъезду и попытаться отыскать кого-нибудь там.
И, несмотря на то, что несколько минут назад он проходил по абсолютно пустому двору, Сева Голованов выбрал второй вариант.
«На свежем воздухе думается лучше», — решил он.
Что касается воздуха в самом подъезде, то свежим его можно было назвать лишь с очень большой натяжкой.
Двор был по-прежнему пуст. Давешний кот на этот раз восседал на небольшом самодельном деревянном столике, вкопанном в землю. По обе стороны стола были деревянные лавки.
«Значит, местные алкаши коротают вечера здесь, — подумал Голованов. — А сейчас, как назло, утро. Нет, ну правда, не собираюсь же я сидеть здесь до вечера?»
Доставая из кармана пачку сигарет, Голованов направился к лавке.
Кот, завидев его, всем своим видом выказал возмущение.
Выражение его физиономии говорило: «Слушай, мужик, ну чего ты меня сегодня достаешь?»
Однако слезать со стола кот не стал.
В конце концов, местным был именно он.
Если бы коты могли говорить на человеческом языке, то наверняка он сказал бы одну из самых популярных московских фраз последних пятнадцати лет. Он бы сказал: «Понаехали!»
А если бы он к тому же был еще и образованным котом, он бы знал, что этой фразе гораздо больше лет. Еще в классической советской пьесе известного драматурга Виктора Розова одна интеллигентная женщина заявляла: «Понаехали! Москва же не резиновая!»
А если бы разум кота равнялся разуму гофмановского кота Мурра, он бы провел аналогию дальше в тридцатые годы и вспомнил бы, как Михаил Афанасьевич Булгаков сокрушался по поводу того, что «москвичей испортил квартирный вопрос».
Возможно, сакраментальная фраза родилась уже тогда.
Однако кот не сказал ничего, а Голованов, уважавший чужое мнение, постарался курить так, чтобы дым не достигал животного.
— А вы что, в гости к кому-нибудь приехали? — Вопрос прозвучал так неожиданно, что Голованов вздрогнул.
Ему даже показалось, что вопрос был задан котом.
Голованов обернулся.
Перед ним стояла благообразная старушка с авоськой в руках. Из авоськи высовывался здоровенный рыбий хвост.
Голованов мог поклясться, что старушка подошла совершенно бесшумно.
— Простите? — переспросил Голованов.
— Я спрашиваю, в гости к кому-нибудь приехали? — повторила вопрос старушка. — Родственник чей-нибудь?
— Да я, собственно… — Голованов замялся, подбирая нужные слова. — А почему вы так решили?
— Да не видела я тебя здесь никогда. — Старушка уселась на скамейку.
Кот, учуявший запах рыбы, посмотрел на старушку томным взглядом.
— Я всех знаю, кто здесь собирается, — продолжила она. — А тебя вот никогда не видела. Тоже, что ли, из этих?
— Из каких «из этих»?
— Из алкашей?
— Да нет. — Тон, в котором велась беседа, начал порядком утомлять Голованова, и он решил перехватить инициативу. — А вы что же, здесь живете?
— Вот именно здесь и живу, — подтвердила пенсионерка. — В этом самом подъезде.
— И, наверное, всех знаете?
— Уж наверное.
— А Владимира Моршанских знали? Из пятнадцатой квартиры?
— Володьку-то? Конечно, знала. Еще когда он пацаненком по двору бегал. — Старушка подозрительно посмотрела на Голованова. — А ты что же, из милиции, что ли?
— Нет, — презрительно усмехнулся Голованов. — А что, неужели похож?
Старушка внимательно осмотрела его с ног до головы.
— Вроде не похож. А почему тогда спрашиваешь?
— Понимаете, — честно ответил Сева, — я журналист. Приехал из Москвы, чтобы написать об этом деле. Я считаю, что Моршанских не виноват в этом убийстве.
— Володька-то? Конечно, не виноват. Наплели на него злые люди. Он в своей жизни мухи не обидел. — Старушка пожевала губами. — Но видно, по жизни он такой невезучий был.
Она замолчала.
— А вы, как я вижу, хорошо его знали.
— Да я же тебе уже сказала, я всех тут знаю. Меня Наталья Афанасьевна зовут.
— Наталья Афанасьевна, — попросил Голованов, — а вы бы не могли мне рассказать о Владимире поподробней. Ну что он был за человек, как он вел себя в последнее время.
— А ты про него точно гадостей писать не станешь? — строго спросила Наталья Афанасьевна. — А то мы тут всем двором в газете читали, что про него понаписали.
— Конечно, нет.
— Ну а чего мы тогда здесь сидим? — Наталья Афанасьевна поднялась со скамейки. — Пойдем ко мне, я тебя чаем угощу. Тебя как звать-то?
— Всеволод. Всеволод Голованов. Можно просто Сева.
— Ну пойдем, Сева. А ты не лезь, ворюга! — прикрикнула Наталья Афанасьевна на кота, который, очевидно решив, что приглашение относится и к нему, спрыгнул на землю и принялся нарезать круги вокруг авоськи. — Целыми днями жрет! — пожаловалась она Голованову. — Весь двор его кормит. И куда что только девается?
И действительно, кот был достаточно тощим.
— Наверное, глисты, — глубокомысленно заметил Голованов.
— Нету у него глистов. Я ему один раз даже специальные таблетки покупала. Кому я говорю, иди отсюда!
Бросив напоследок недружелюбный взгляд на Голованова, кот отошел прочь.
«Очевидно, он решил, что его рыба достанется мне, — думал Голованов по дороге к подъезду. — Теперь затаит на меня злобу и станет мстить при каждом удобном случае».
— Давайте, я вам сумку донесу, — предложил он.
— Ну донеси, — разрешила Наталья Афанасьевна. — Только если убежать решишь, то не надейся, у меня, кроме рыбы, там ничего нет.
Их беседа длилась почти целый час.
Голованов узнал множество мелких подробностей о детстве, отрочестве и юности Владимира Семеновича Моршанских. Узнал, что в свое время его бросила жена, забрав с собою ребенка, после чего Владимир начал сильно пить и в результате вылетел из университета.
— А вы не в курсе, что там конкретно произошло? — спросил Голованов. — За что именно его уволили?
— Конечно, в курсе, — подтвердила Наталья Афанасьевна. — Он об этом всем рассказывал. Министр из Москвы приехал, который главный по образованию. И устроили встречу со студентами и преподавателями. Ну и главный их, этот, как его, запамятовала…
— Ректор?
— Вот-вот, ректор. Володька его еще называл Ассенизатор. Значит, стал он речь толкать о том, как все у них в университете хорошо. А Володька тогда уже сильно зашибал. И в тот раз тоже подшофе был. В общем, возьми он и брякни: в университете полнейшая разруха, ректор — вор… в общем, много чего он наговорил. Весь зал в хохот, а Володьку из университета под зад ногой.
— А что с ректором?
— А что с ним станется? — удивилась Наталья Афанасьевна. — Вот недавно его по нашему местному телевидению показали — рыхлый, румяный. Недавно медаль получил. Опять говорил о том, как все хорошо.
— А что Владимир в последнее время делал? Я имею в виду, перед тем как его арестовали.
— В церковь ходил. — Наталья Афанасьевна нахмурилась. — Ну и пил, конечно. А ты знаешь, Сева… Ты об этом лучше не у меня спроси, а у дружков его. Они тебе подробней расскажут.
— Спасибо за совет, Наталья Афанасьевна. И за чай тоже. Очень вкусный. А где мне найти знакомых Владимира?
— Так известно где. Здесь через два дома шашлычная. Как из подъезда выйдешь, сразу налево. Они там круглые сутки сидят. Володьку там все знали. Если угостишь, они тебе все расскажут.
— А кого спросить-то, Наталья Афанасьевна? А то всех угощать денег не хватит.
— Сережку спроси.
— Сережку?
— Да, его так и зовут Сережа Пень. Они с Володькой вроде как друзья были. Если что, скажи, это я про него сказала. А то он подозрительный.
Народу в шашлычной было немного. Прямо у двери расположилась группа работяг, которые забежали сообразить на троих. В самом углу спиной к входу стоял сутулый мужчина за пятьдесят и пил пиво.
Поняв, что надо уважать местные обычаи, Голованов заказал пару кружек пива. Он сделал это с легким сердцем, поскольку действие волшебного антипохмельного средства, о котором они со Щербаком рассказывали Денису Грязнову, заканчивалось.
— Извините, — обратился он к кассирше, — мне нужен Сережа Пень. Мне сказали, что я могу его здесь найти.
— В углу, — последовал лаконичный ответ. — На закуску что-нибудь брать будете: салат, креветки?
