— Я понимаю, — сказал Таунсенд, — но сначала, если позволите, я задам вам один вопрос.
— Конечно, пожалуйста, — сказал Карелла.
— Я бы хотел знать… имеет ли это какое-либо отношение к Берту?
— Что вы имеете в виду?
— Берт мне нравится, — сказал Таунсенд. — Он понравился мне с того самого момента, как Клэр привела его к нам. Знаете, он сотворил с ней чудо. Ей многое пришлось пережить, когда убили ее парня, поэтому на некоторое время после этого… она как бы выключилась из жизни, понимаете, о чем я говорю? Я думал… думал, мы вроде договорились, когда ее мать умерла… но потом… ее парень погиб на войне, и Клэр потеряла себя. Как будто потеряла жизненную колею. И это продолжалось, пока ей ни встретился Берт… И здесь она переменилась. Она снова обрела себя. Снова ожила. А, сейчас…
— Да, мистер Таунсенд?
— Сейчас я… я хотел бы узнать. Я хочу сказать, что Берт — полицейский и я люблю Берта. Но… но… вдруг ее убили из-за того, что ее парень — полицейский? Вот, что мне хотелось бы знать.
— Нет. Мы так не думаем, мистер Таунсенд.
— Тогда почему ее убили? Я уже сто раз мысленно задавал себе этот вопрос. Крутил его так и эдак. И теперь мне кажется: не могло ли так получиться, что кто-то имел зуб на Берта, а отыгрался на моей Клэр. Может, он убил Клэр, чтобы поквитаться с Бертом, а? Просто, потому что Берт полицейский. Разве такая версия не имеет смысла? Если во всей этой проклятой истории есть хоть какой-то смысл, то, наверное, такой ответ будет наиболее подходящим, так?
— Мы и не исключали такой возможности, мистер Таунсенд, сказал Мейер. — Мы подняли все крупные дела, в которых участвовал Берт. Мы исключили лишь мелкие правонарушения, полагая, что столь чудовищная месть, да еще с убийством стольких ни в чем не повинных людей, кажется маловероятной. Мы также исключили всех тех, кто в данный момент отбывает срок в тюрьме, так как совершенно ясно, что…
— Да. Понятно.
… а также всех тех, кто вышел на свободу более года назад. Мы считаем, что если в данном случае мы имеем дело с убийством из чувства мести, то его осуществили бы сразу после выхода…
— Да. Я понимаю, понимаю, — сказал Таунсенд.
— Поэтому мы отбираем и допрашиваем всех, кто недавно освободился, а также тех, кто отбывал короткие сроки… ну, по крайней мере, всех тех из них, чьи адреса нам известны. Мы сейчас продолжаем допрашивать этих людей, но, положа руку на сердце, нам кажется, что это убийство не похоже на месть полицейскому.
— Откуда вам знать?
— Понимаете, мистер Таунсенд, каждому убийству присущи свои характерные черты. Когда вы долгое время занимаетесь расследованием убийств, у вас появляется определенное чутье на эти вещи, что-то наподобие интуиции. И мы пришли к выводу, что смерть Клэр никак не связана с тем фактом, что Берт полицейский. Конечно, может статься, что мы ошибаемся, но сейчас наши поиски направлены в другом направлении.
— И в каком же направлении? — спросил Таунсенд.
— Мы думаем, что преступник охотился за какой-то одной жертвой в этом магазине, и он убил того, кого хотел.
— Почему этой жертвой не могла быть Клэр? И почему..?
— Этой жертвой могла быть Клэр, мистер Таунсенд.
— Тогда оно все равно может быть как-то связано с Бертом.
— И почему тогда убийце не убить самого Берта? Зачем ему убивать Клэр?
— Почем мне знать! Какому еще уроду, придурку, психу придет в голову убить четырех человек?! — говорил Таунсенд. — Где тут логика? Какая тут вообще может быть логика!? Вы говорите мне, что он пришел убить одного человека, а убил, господи прости, четверых!
Мейер вздохнул и стал терпеливо разъяснять:
— Мистер Таунсенд, мы вовсе не отбросили окончательно ту вероятность, что некто, имевший зуб на Берта Клинга, мог свести с ним счеты, убив вашу дочь. Конечно, мы ранее сталкивались с подобными случаями, и мы продолжаем расследование в этом направлении. Я просто пытаюсь сказать, что эта версия не рассматривается нами как наиболее перспективная в этом деле. Вот и все, что я хотел сказать. Но, несомненно, мы будем продолжать исследовать эту версию до конца, пока не исчерпаем всех возможностей.
— Мне бы хотелось думать, что Берт не имеет никакого отношения к этому, — сказал Таунсенд.
— Вот и думайте так. И будете правы, я уверен, — сказал Карелла.
— Я бы хотел.
Все в комнате замолчали.
— Но как бы то ни было, — заговорил Мейер, — Клэр оказалась в числе четырех убитых, и учитывая это обстоятельство…
— …вы хотите узнать, была ли Клэр той самой жертвой, за которой охотился этот псих?
— Да, сэр. Именно это мы и пытаемся установить.
— Откуда мне знать?
— Ну, например, мистер Таунсенд, — сказал Карелла, — Клэр могла поделиться с вами или упомянуть о чем-либо, что ее тревожило. Или…
— Да, вроде бы ничто ее особо не тревожило.
— А не было ли ей каких-нибудь телефонных звонков с угрозами? Или писем? Вы не знаете?
— Я работаю по ночам, — сказал Таунсенд. — Днем, пока Клэр в институте или занимается социальной работой, я сплю. Обычно мы вместе обедаем, но я что-то не припомню, чтобы она упоминала о каких-нибудь угрозах. Нет, ничего такого не припомню. — Описывая свою дочь, он невольно перешел на настоящее время, упустив тот факт, что ее уже не было в живых.
— А какую социальную работу она проводила? — сказал Карелла, возвращаясь к прошедшему времени.
— Она работает в больнице «Буэнависта», — ответил Таунсенд.
— А что это за работа?
— Ну, вы же знаете, что она учится на специалиста социальной сферы?
— Да знаем, но хотелось бы узнать подробнее…
— Ну, она занимается… ну, знаете, чем занимаются социальные работники в медицине?
— Не совсем, мистер Таунсенд.
— Ну, Клэр работает… — он вдруг остановился, как будто осознав, что перепутал времена. Он недоуменно посмотрел на детективов, как бы удивляясь собственному открытию. Затем глубоко вздохнул и продолжил: — Клэр работала, — сказал он и снова сделал паузу, словно старался свыкнуться с этим словом или примириться навсегда с мыслью, что Клэр больше нет. — Клэр работала с пациентами, лежащими в больнице. Врачи, знаете ли, занимаются оказанием медицинских услуг, но очень часто больным требуется нечто большее для того, чтобы встать на ноги. Вот Клэр и давала людям это «нечто большее». Она настраивала пациентов на прием лекарств и процедур, на то, чтобы выздороветь.
— Понятно, — сказал Карелла. Он немного подумал о чем-то, затем спросил: — А Клэр не упоминала о каком-нибудь пациенте, с которым она работала?
— Да, она упоминала об очень многих.
— Как она это делала?
— Ну, она близко к сердцу принимала интересы всех людей, о ком она заботилась. По правде сказать, можно так выразиться, что ее работа сочеталась у нее с личной заботой и вниманием к каждому отдельному пациенту.
— А приходя домой, она рассказывала вам об этих людях, правда?
— Да. Кое-какие истории из их жизни… или… забавные случаи. Разное, знаете ли.
— А рассказывала она что-нибудь такое, что не выглядело забавным, мистер Таунсенд?
— Да, конечно, у нее были свои жалобы и болячки. Не мудрено, она развила такую огромную деятельность, что иногда ей самой трудно было с ней справляться. Иногда ее терпение просто истощалось.
— Не упоминала ли она о каком-либо особом случае или неприятности?
— Неприятности?
— Ну, с пациентами? С родственниками пациентов? Врачами? С кем-нибудь из персонала больницы?
— Нет, ничего такого особенного.
— Совсем ничего? Какая-нибудь мелкая ссора? Поругалась с кем-нибудь? Ничего не приходит вам на память?
— Нет. Простите. Клэр, знаете, умела ладить с людьми. Думаю, поэтому она и стала хорошим социальным работником. Она умела наладить отношения с людьми. Она в каждом человеке видела личность. Это редкий дар, мистер Карелла.
— Да. Это правда, — согласился Карелла. — Мистер Таунсенд, вы нам очень помогли. Большое спасибо.
— Мне… мне что-нибудь передать Берту? — спросил Таунсенд.
— Прошу прощения?
— Ну, Берту. Он ведь наверняка будет сегодня в похоронном бюро.
Спускаясь по ступенькам, Мейер спросил:
— Что дальше?
— Я бы съездил в больницу, — сказал Карелла. — Сколько на твоих?
— Половина одиннадцатого.
— У тебя как со временем?
— Сара сказала, быть дома к ленчу, — пожал плечами Мейер.
— Тогда поехали сейчас. Может быть, откопаем что-нибудь серьезное — будет чем завтра заняться.
— Я не люблю больницы, — сказал Мейер, — у меня мама умерла в больнице.
— Хочешь, чтобы я один поехал…
— Нет, нет. Я с тобой. Просто не люблю больницы и всё.
Они забрались в служебную машину — Карелла сел за руль. Он завел мотор и поехал по пустынным воскресным улицам.
