В разделе «Банки» он прочитал, что венецианский филиал Банка Вероны расположен на кампо [21] Сан-Бартоломео, на пятачке у Риальто, где было много разных банков. Странно, что он никогда не замечал его среди других. Из чистого любопытства он набрал номер. После третьего гудка трубку сняли, и мужской голос произнес:
– Да? – Мужчина будто ждал звонка.
– Это Банк Вероны? – спросил Брунетти.
Замешкавшись на секунду, голос ответил:
– Вы набрали неправильный номер.
– Извините, – сказал Брунетти.
На том конце быстро положили трубку.
Из-за капризов национальной телефонной компании люди часто ошибались номером, но Брунетти был уверен, что он набрал правильный номер и попал в Банк Вероны. Он позвонил еще раз, однако теперь телефон не отвечал. Насчитав двенадцать гудков, Брунетти дал отбой. Он пометил адрес в справочнике и затем нашел там адрес аптеки Морелли. Оказалось, это через два дома. Он засунул справочник обратно в стол, закрыл окна и пошел на улицу.
Десять минут спустя он был уже на кампо Сан-Бартоломео. Взгляд его упал на бронзовую статую Гольдони, пусть не самого его любимого драматурга, но над чьими пьесами он хохотал до упаду, особенно когда те шли на венецианском диалекте, как всегда в Венеции, городе, валом валившем на спектакли и в знак любви поставившем ему этот памятник. Торопящийся куда-то бронзовый Гольдони как нельзя лучше подходил для этого места, ибо здесь все вечно спешили – через Риальто на овощной рынок или обратно – на Сан-Марко и в квартал Каннареджо. Те, кто жил в центре города, обязательно хотя бы раз в день пробегали через Сан-Бартоломео.
Брунетти попал туда в самый пик беготни. Одни торопились на рынок успеть до закрытия, другие – домой после работы, подгоняемые предвкушением воскресного отдыха. Брунетти неторопливо шел по восточной стороне кампо и глядел на номера домов, выведенные краской над дверями. Как он и ожидал, нужный ему номер был через два дома от аптеки. Он остановился у подъезда и стал изучать таблички со звонками. Офис Банка Вероны и несколько фамилий – наверное, жильцы.
Брунетти нажал второй звонок снизу, сразу над банком. Ответа не было. Во второй квартире тоже не отвечали. Брунетти прицелился позвонить в третий раз, но тут за спиной у него раздался женский голос, спросивший на чистейшем венециано:
– Вам помочь? Вам нужен кто-нибудь из жильцов?
Обернувшись, он увидал маленькую старушку с огромной продуктовой тележкой. Она стояла на тротуаре, прислонив тележку к ноге, и смотрела на него. Вспомнив первую фамилию, он сказал венецианской скороговоркой:
– Да, я пришел к Монтини узнать, собираются ли они возобновлять страховку: А то старая у них заканчивается.
– Их нет дома, – сообщила старушка и, согнувшись, полезла в сумку за ключами. – Они уехали в горы. И Гаспари уехали. – Так как ключи никак не попадались ей, она приподняла тележку и встряхнула. В недрах сумки зазвенело, и огромная связка ключей вскоре была извлечена на свет. – Вот, смотрите, – она показала ему их, – это они мне оставили, чтобы я ходила поливать цветы и вообще присматривала.
С морщинистого круглого лица, похожего на печеное яблоко, на Брунетти глянули выцветшие, а прежде голубые, глаза.
– У вас есть дети, синьор?
– Есть, – машинально ответил он.
– Как зовут и сколько лет?
– Раффаэле шестнадцать, а Кьяре тринадцать.
– Хорошо, – сказала она, будто он прошел некое испытание. – Вы сильный молодой человек. А у меня очень тяжелая сумка. Не могли бы вы отнести ее на третий этаж? Самой мне придется ходить вверх-вниз несколько раз. Завтра у нас семейный обед, так что я много всего накупила.
– Я с удовольствием помогу вам, синьора. – Брунетти взял тележку, которая тянула на все двадцать кило. – И большая у вас семья?
– Сын, невестка, внуки и двое правнуков. Вместе – десять человек.
Она отперла замок и придерживала дверь, пока он входил в подъезд. Потом она зажгла свет и стала подниматься по лестнице. Брунетти шел следом.
– Так дорого просят за персики, вы не поверите. Середина августа, а они все три тысячи за кило. Но я все равно купила, Марко большой до них охотник. А рыба? Я хотела купить romba [22], но это уж слишком! Ладно, пришлось взять bosega [23], отварную ее все любят. По десять тысяч. За три рыбешки отдала почти сорок тысяч, представьте себе. – Дойдя до первой площадки, она остановилась прямо у двери офиса Банка Вероны и оглянулась на своего помощника. – Когда я была маленькая, у нас кошка ела bosega, а теперь покупаю ее по десять тысяч лир килограмм. Вот до чего я дожила.
Она щелкнула вторым выключателем и пошла дальше.
– А вы за ручки несете?
– Да, синьора.
– Хорошо, потому что у меня там сверху инжир, и я боюсь, как бы он не помялся.
– Нет, синьора, не помнется.
– К инжиру я купила prosciutto [24]. Ходила за ним в «Casa del Parmigiano». Джулиано я помню еще мальчиком. У него самый лучший prosciutto в Венеции. А вы как считаете?
– Моя жена всегда туда ходит, синьора.
– Все очень дорогое, но оно того стоит, правда?
– Да, синьора.
Они были уже на третьем этаже. Теперь ей не пришлось разыскивать ключи, потому что она несла их в руке. Отперев единственный замок, она толкнула дверь и впустила Брунетти в свою большую гостиную с четырьмя высоким окнами, выходившими на площадь. Сейчас они были зашторены и закрыты ставнями.
Брунетти попал в комнату, знакомую с детства: пухлые кресла и диван, набитые конским волосом, на которые невозможно было сесть, не исколов себе весь зад; два пузатых коричневых комода, сверху на них – серебряные чашки и блюдца, фотографии в серебряных рамках; натертый до блеска венецианский паркет, сиявший даже в полутьме. Он будто очутился в квартире своих деда и бабки.
Кухня была такая же. Каменная раковина, в одном углу – гигантский цилиндр газовой колонки. Стол с мраморной столешницей, где раскатывали тесто для пасты и гладили белье.
– Поставьте там, у дверей, – сказала она. – Хотите чего-нибудь выпить?
– Если можно воды, синьора.
Как он и думал, она сняла с комода маленький серебряный поднос, покрыла его кружевной салфеткой и поверх поставила бокал муранского стекла. Достав из холодильника бутылку минеральной воды, она наполнила бокал.
– Grazie infinite [25], – поблагодарил он, прежде чем взять бокал. Выпив воду, он аккуратно опустил стакан на середину салфетки. Она предложила ему еще, но он отказался.
– Может быть, вам помочь распаковать сумку, синьора?
– Нет, я сама. Я знаю, где у меня что и куда это положить. Вы очень добры, молодой человек. Как вас зовут?
– Брунетти, Гвидо.
– И вы страховой агент?
– Да, синьора.
– Большое вам спасибо. – Она поставила его бокал в раковину и повернулась к тележке.
Вспомнив, какова его настоящая профессия, Брунетти спросил:
– Синьора, вы всегда так приглашаете к себе домой незнакомцев?
– Нет, я не такая дура. Я не пускаю всех подряд. Я сначала смотрю, есть ли у человека дети. Ну и конечно, он должен быть венецианцем.
Конечно. Если задуматься, ее система действовала вернее, чем детектор лжи или проверка документов.
– Спасибо, что дали мне напиться, синьора. Я пойду.
– Спасибо, – сказала она, доставая из сумки инжир.
На площадке между вторым и третьим этажом Брунетти остановился. Шум и голоса сюда почти не доносились. Сумрачный свет струился сквозь маленькие окошки под потолком. Он поглядел на часы. Второй час. Постояв, прислушиваясь, еще минут десять, он ничего не услышал, кроме неясных далеких звуков улицы.
Тогда он тихо спустился на второй этаж, где был банковский офис. С чувством, что совершает что-то нелепое до неприличия, он наклонился и заглянул в замочную скважину. С той стороны скважину прикрывала металлическая накладка, но ему показалось, что из-за нее пробивается свет, как будто служащие, уходя в пятницу, забыли выключить электричество. А может быть, кто-то был там, внутри.
Он поднялся этажом выше и стал ждать, прислонившись к стене. Минут через десять он достал носовой платок, постелил на ступеньку, поддернул брюки и сел, положив подбородок на руки. Спустя еще некоторое время он встал, передвинул платок, снова сел и привалился к стене. Сердце выскакивает из груди, дышать нечем, и со вчерашнего дня ни крошки во рту. Часы показывали пять минут третьего. Он дал себе слово, что подождет до трех и ни секундой дольше.
В три сорок, когда он решил, что уйдет в четыре, снизу донесся резкий звук. Он вскочил и попятился. На втором этаже открылась дверь, потом закрылась, щелкнул замок, и кто-то стал спускаться вниз по лестнице. Брунетти вытянул шею и глянул в пролет. В полумраке он смог разглядеть удаляющегося высокого мужчину в темном костюме с портфелем. На площадке мужчина повернулся в профиль, но Брунетти не сумел разглядеть его лица. Он неслышно двинулся следом. Дойдя до двери офиса, он снова заглянул в замочную скважину: теперь внутри было темно.
