Санпхет достал очки и, держа листок бумаги на расстоянии вытянутой руки, зачитал вслух:
— «Одиннадцать десять. Букмекерская контора Бангкока».
И взглянул на них поверх очков.
— Посол любил иногда играть на скачках, — сказан он и добавил с улыбкой: — Бывало, что даже выигрывал.
Нхо переступил с ноги на ногу.
— «Одиннадцать тридцать четыре. Доктор Сигмунд Юхансен», — Санпхет вернулся к распечатке.
— Кто это?
— Очень богатый человек. Настолько богатый, что даже купил себе титул лорда в Англии несколько лет назад. Личный друг королевской семьи Таиланда. А что такое Ворачак-роуд?
— Входящий звонок из телефонной будки. Пожалуйста, дальше.
— «Одиннадцать пятьдесят пять. Норвежское посольство».
— Странно, но мы звонили и разговаривали с посольством сегодня утром, и там никто не мог вспомнить, что созванивался с послом в день убийства, даже дежурный на коммутаторе.
Санпхет пожал плечами, и Харри сделал ему знак продолжать.
— «Двенадцать пятьдесят. Уве Клипра». О нем-то вы слышали?
— Пожалуй.
— Он один из самых богатых людей Бангкока. Я читал в газетах, что он только что продал гидроэлектростанцию в Лаосе. Он живет в храме. — Санпхет усмехнулся. — Они и раньше были знакомы с послом, они земляки. Вы слышали об Олесунне? Посол приглашал… — Он развел руками — что теперь об этом говорить? — и снова поднял список. — «Тринадцать пятнадцать. Йенс Брекке. Неизвестный, семнадцать пятьдесят пять, Мангкон-роуд»?
— Снова звонок из телефонной будки.
Имен в списке больше не было. Харри мысленно выругался. Он сам не понимал, на что рассчитывал, но шофер не сказал ничего такого, что бы он уже не знал после телефонного разговора с Тонье Виг часом ранее.
— У вас астма, господин Санпхет?
— Астма? Нет, с чего вы взяли?
— Мы нашли в салоне машины почти пустую пластиковую ампулу. И отдали в лабораторию проверить на предмет наркотиков. Нет-нет, не бойтесь, господин Санпхет, это обычная проверка, мы всегда так делаем. Оказалось, что в ампуле был противоастматический препарат. Но никто в семье Мольнеса не страдает этим заболеванием. Не известно ли вам, кому она могла принадлежать?
Санпхет покачал головой.
Харри придвинул свой стул поближе к шоферу. Он не привык проводить допрос прямо на улице, и ему казалось, что его слышат все эти люди, сидящие на тротуаре. Он понизил голос:
— При всем моем уважении к вам должен заметить, что вы лжете. Я видел своими глазами, как секретарша в холле пользовалась спреем от астмы, господин Санпхет. Вы просидели в посольстве полдня, вы работаете там уже тридцать лет, изучили там все вдоль и поперек, вплоть до посольского туалета. И вы настаиваете на том, что не знаете, что у девушки астма?
Санпхет смотрел на него спокойным, холодным взглядом.
— Я сказал только, что не знаю, кто мог оставить ампулу с лекарством в машине,сэр. В Бангкоке многие страдают от астмы, и кто-то из них наверняка мог ехать в машине посла. Но, насколько мне известно, мисс Ао к таковым не относится.
Харри взглянул на него. Как же он ухитряется сидеть на самом солнцепеке, когда солнце лупит с неба, словно раскаленный цимбал, и при этом с его лба не упало ни единой капельки пота? Харри уткнулся в свой блокнот, будто там был написан следующий вопрос.
— А как насчет детей?
— Простите, инспектор?
— Вы когда-нибудь возили в его машине детей, ездили в детский сад или еще куда-нибудь? Понимаете?
Лицо Санпхета оставалось непроницаемым, он только еще чуть выпрямился на стуле.
— Понимаю. Посол был не из таких, — ответил он.
— А откуда вы знаете?
Незнакомый человек взглянул на них поверх газеты, и Харри понял, что повысил голос. Санпхет поклонился.
Харри почувствовал себя дураком. Ощутил, насколько туп, жалок и мокр от пота. Именно в такой последовательности.
— Мне жаль, — сказал он. — Я не хотел вас обидеть.
Но старый шофер отвернулся в сторону и притворился, что ничего не слышит. Харри встал.
— Нам пора. Я слышал, вы любите Грига, поэтому принес вам вот это.
И он протянул шоферу кассету.
— Это его симфония до минор. Она была впервые исполнена только в 1981 году, и я подумал, что у вас, может, ее нет. Все, кто любит Грига, должны иметь ее. Пожалуйста, возьмите.
Санпхет встал, с удивлением взял кассету и уставился на нее.
— Прощайте, — сказал ему Харри, неуклюже, но старательно изобразив вай,сложив ладони и поклонившись, и махнул рукой Нхо, собираясь уходить.
— Подождите, — сказал вдруг старик. Его взгляд все еще был прикован к кассете. — Посол был славным человеком. Но вовсе не счастливым. У него была одна слабость. Я не хочу бросать тень на умершего, но, боюсь, он больше проигрывал, чем выигрывал на скачках.
— Так бывает, — ответил Харри.
— Да, но никто не терял при этом более пяти миллионов батов.
Харри попытался сосчитать в уме. Нхо пришел ему на помощь:
— Сто тысяч долларов.
Харри присвистнул.
— Допустим, у него были на это средства…
— Не было у него средств, — отрезал Санпхет. — Он занимал деньги у каких-то акул Бангкока. В последние недели кредиторы осаждали его по телефону. — И он посмотрел на Харри. Трудно было понять, что выражают эти азиатские глаза. — Лично я считаю, что долги надо отдавать, но если кто-то убил его из-за денег, то его надо наказать.
— Значит, посол был человеком несчастливым?
— Жизнь у него была нелегкая.
Внезапно Харри кое-что вспомнил.
— Вам что-нибудь говорит запись «Ман Ю»?
Старик вопросительно взглянул на него.
— Она была сделана в календаре посла в день убийства. Но я проверил программу телепередач, и в тот день не показывали игру «Манчестер Юнайтед».
— А, «Манчестер Юнайтед», — заулыбался Санпхет. — Так это же Клипра. Посол звал его «мистер Ман Ю». Клипра ездил в Англию, чтобы посмотреть, как они играют, и купил себе массу акций этого клуба. Очень необычный человек.
— Посмотрим, я поговорю с ним позже.
— Если найдете его.
— Что вы имеете в виду?
— Люди не могут найти Клипру. Это Клипра находит людей.
Этого еще не хватало, подумал Харри. Прямо герой комиксов.
— Долги по скачкам кардинально меняют всю картину, — заявил Нхо, когда они сели в машину.
— Может быть, — ответил Харри. — Три четверти миллиона крон большая сумма, но достаточная ли?
— В Бангкоке убивают и за меньшие деньги, — сказал Нхо. — За гораздо меньшие, уж поверь.
— Я думаю не об акулах-кредиторах, а об Атле Мольнесе. Ведь он из богатой семьи. И имел возможность заплатить, особенно если ему угрожали расправой. Что-то здесь не сходится. Как тебе господин Санпхет?
— Он лгал, когда говорил о мисс Ао.
— Да? А почему ты так думаешь?
Нхо не ответил, лишь загадочно улыбнулся и указал пальцем на свою голову.
— О чем ты, Нхо? Ты что, всегда знаешь, когда люди говорят неправду?
— Меня мать научила это угадывать. Во время вьетнамской войны она зарабатывала игрой в покер на Сой-Ковбой.
— Ерунда! Я знаю полицейских, которые всю жизнь допрашивали людей, и все они говорят одно и то же: хорошего лжеца никогда не распознаешь.
— Надо уметь видеть. Лжеца можно заметить по мелочам. Вот ты, например, едва шевелил губами, когда говорил, что все почитатели Грига должны иметь у себя эту запись симфонии.
Харри почувствовал, как краска приливает к щекам.
— Кассета оказалась случайно у меня в плеере. А один австралийский полицейский в свое время рассказывал мне о григовской симфонии до минор. И я купил ее в память о нем.
— Во всяком случае, это подействовало. — Нхо едва увернулся от грузовика, который, грохоча, летел прямо на них.
— Какого черта! — выкрикнул Харри. — Он ехал не в том ряду.
— Но он больше, — пожал плечами Нхо.
Харри взглянул на часы.
— Нам пора уже быть в Управлении, а еще я должен успеть на похороны. — И он с ужасом подумал о теплом пиджаке, висевшем в шкафу рядом с его «кабинетом». — Надеюсь, в церкви есть кондиционеры. Зачем, скажи на милость, заставлять нас сидеть на улице, жарясь на солнце? Отчего старик не пригласил нас в тенек?
— Гордость, — объяснил Нхо.
— Гордость?
— Он живет в крохотной комнатенке, совсем не такой шикарной, как машина, на которой он разъезжает, и место, где он работает. И ему неудобно приглашать нас к себе, он боится и сам опозориться, и нас обидеть.
— Странный человек.
