– В ментовку, что ли, влетел? Соскочить не можешь?
– Нет, не в ментовку. Объясню при встрече. Только мне срочно, Егор.
– Лады. Давай, знаешь, где стрелу забьем? Через час возле церкви. Меня на крестины подписали, папой крестным, прикинь? Я на джипаре буду, увидишь. Бай!
– Бай, – по инерции ответил Шурик, вешая трубку.
А если он сам у Кренделя рабо… или как там у них называется? А эта парочка горилл – его ближайшие коллеги? Одно успокаивает. Церковь рядом. Сразу и отпоют. Эх…
Через час Шурик прибыл в условленную точку. Джип Егора он увидел сразу: удивительно, но однополчанин за два года не сменил средство передвижения.
– Залазь! – Егор приоткрыл дверцу. – Здоров. Опа! Никак подстрелили?
– Закрытый перелом.
– У меня вот тоже, – однополчанин продемонстрировал кулак, крепко стянутый бинтом, – костяшку выбил. Прикинь, сидим вчера в кабаке с пацанами, о том о сем болтаем, про живопись там, про кино, и вдруг один бык тупорылый заявляет нам, что Гоген был без уха! Думал, лохи перед ним, в натуре! И лечит так конкретно, любой поверит. Я чувак спокойный по жизни, ты знаешь, но не удержался и в скулу ему врубил. Запомни, говорю, пидор, что Гоген был хромой, у него один костыль был короче другого, а без уха – Ван Гог! Быка, короче, пацаны увезли, а я вот костяшку выбил. Сначала-то и не почувствовал, после уже гляжу – опухла. Ну, а у тебя-то как житуха, брателла?
Шурик решил не пороть горячку, а для начала ограничиться намеками.
– Егор, ты про Кренделя ничего не слыхал? Егор неожиданно выпрямился и скорчил рожу, словно человек, увидавший в борще таракана с аквалангом.
– Ты, брателла, дал! Ты, вообще, в каком городе живешь? Не в Венеции часом? Это ж смотрящий!
– Куда?
– Что куда?
– Глядящий.
– Да не глядящий, блин, а смотрящий. За городом. Пастырь наш божий. Ты на людях где-нибудь такое не спроси… Это он тебе, что ли, клешню сломал?
– Кажется.
– Я сразу въехал. Это чучело по-другому с людьми базарить и не умеет. Как вышло-то?
Шурик вкратце изложил суть конфликта, опустив сцену с подвешиванием за ноги и историю с Ковалем.
Однополчанин почесал забинтованной рукой нос, потом приоткрыл дверь и сморкнулся на дорогу.
– Двадцать тонн, значит, повесил? Это еще по-божески, мог бы и сороковник влупить, боров жирный. Прикидываешь теперь, каково нам с такими уродами терки тереть? Ну-ка, повтори, как эти два чувака выглядели?
Шурик еще раз обрисовал своих новых знакомых. По возможности ярко. Егор секунд десять шарил в лабиринтах памяти и удовлетворенно кивнул:
– Знаю. Ирокез и Челюсть. Законченные быки. Особенно Челюсть. Якорную цепь перекусить может.
Шурик почувствовал освежающий прилив бодрости, сопровождающийся холодом в ногах.
– У Ирокеза знаешь почему такое погоняло? Он на разборке у барыги одного скальп снял. Голыми руками. Прикинь, какой пробитой
Вдобавок к руке у журналиста зачесалась и голова. Из ворот церкви вынесли гроб. Шурика передернуло.
– Да, все мы гости на этой тусовке, – вздохнул однополчанин, заметив гроб, – вот чувак оттусовался. Никаких теперь головняков, ни базаров, ни стрелок, ни разборок…
– Кто это?
– Да откуда ж я знаю?.. Покойник.
– А мне-то как быть?
– Понимаешь, Шурыч, – неподдельно тяжело вздохнул Егорка, – будь на их месте не Крендель, а хотя бы Бабуин или Сохатый, я б за тебя без базара вписался. Развели бы. Но с этим костоломом как разговаривать, ума не приложу. Тем более мы только-только с ним экологическое равновесие установили. Он к нам не лезет, мы к нему.
Шурик не стал уточнять, кто «мы», это могло задеть Егорку за живое.
– Попробуй в ментуру сходить. Глядишь, подцепят.
– Не пойду. Не ведено.
– Тогда линяй на юга. Отлежись с годик, оно тут само утрясется.
– А родители? Дом же сожгут, кретины. Или продать заставят.
– Хороший дом?
– Да обычный. Изба в поселке.
– Купи тогда ствол, лучше помповик. Могу адресок подсказать, там подешевле отдадут.
– Спасибо, Егор, у меня есть, – соврал Шурик, чтоб сменить тему. – То есть тупик?
– Тут одно из двух, либо самому валить, либо их гасить. Всех, начиная с Кренделя. Во, крестничек мой подъехал, – Егорка кивнул на остановившуюся кавалькаду представительских иномарок, – приспичило блаженному на старости лет в веру обратиться.
Из черного лимузина тяжело вывалился субъект лет тридцати пяти, похожий на питбультерьера, и, переваливаясь на кривых лапках, в сопровождении свиты вошел в церковь.
– Все, Шурыч, извини, мне пора. Не люблю опаздывать. А с Кренделем ты лучше мирно разберись, а то без ушей оставит.
Егорка облизнулся у протянул перебинтованную руку.
– Бывай…
На пороге индивидуально-частного предприятия «Дзержинец» Шурика остановил высокий блондин в черных ботинках. Его макушка витала в районе двухметровой отметки, а ботинки сорок седьмого размера были сшиты, вероятно, по спецзаказу. Как и камуфляжный костюмчик, напоминавший расцветкой скисший салат «Оливье».
– К кому? – поздоровался блондин.
– Я не знаю точно, обо мне должны были предупредить, – словно оправдываясь, ответил Шурик.
– Фамилия?
– Тихомиров. Александр.
– Постой здесь.
Блондин скрылся в темном коридоре. «Интересно, глаза завяжут?» – почему-то спросил самого себя журналист. Блондин вернулся довольно быстро и мотнул головой:
– Проходи. Вторая дверь слева.
«Не завязали».
Вторая дверь слева не имела опознавательных знаков, чувствовалось, что конспирация в заведении поставлена на широкую ногу. Шурик толкнул дверь и замер на пороге, словно восковая фигура в музее мадам Тюссо. В роскошном, со всех точек зрения, кабинете сидел оперуполномоченный по борьбе с организованной преступностью Ваня Лакшин. На нем был строгий черный костюм, белая рубашка с вышивкой и яркий галстук кровавого цвета. Сверху, над широким офисным столом, висела голова кабана, подстреленного на охоте, а на полу распласталась лосиная шкура с подпиленными рогами. Ваня в момент появления Шурика рассматривал двустволку старинного образца. Увидев Шурика, он отложил оружие и поднялся из-за стола.
– Прошу. Извини за беспорядок, уборщица приболела, а я не успел.
Шурик нерешительно переступил порог и вновь остановился.
– Проходи, проходи. Садись, – Ваня указал на широченное кожаное кресло в углу кабинета. – Кофе будешь?
– Буду, – честно признался журналист.
– Анюта, кофе сделай два раза. С сахаром, – Лакшин нажал кнопку селектора. – Ну, что у тебя за беда стряслась?
– Так я ж тебе утром…
– А, с Кренделем, что ли? Ты извини, если я подзабыл чего. Денек сумасшедший сегодня. Днем в салон иномарок гранату швырнули, хорошо, не сработала, а ближе к вечеру котельная рванула. Пришлось выезжать, похоже, теракт.
– В котельной?
– Запросто. Топливно-энергетический комплекс. Реальные бабки. Людей без тепла власть не оставит, а тепло – это деньги, а где деньги, там бомбят. «Граждане, это сторона улицы наиболее опасна!» Так что там у тебя с Кренделем? Наехали?
Шурик был вынужден еще раз повторить трагическую историю. В силу трехкратного пересказа она уже не казалась столь трагичной. Анюта принесла кофе, Шурик вспомнил, что утром видел эту дамочку в коридоре отдела милиции, кажется в форме старшего лейтенанта. Ваня, как показалось Шурику, на сей раз слушал его более внимательно, по ходу делая пометки в блокноте.
– Диагноз понятен, будем резать, – подвел он черту, нежно погладив приклад двустволки, – положение тяжелое, но не безнадежное.
Ноги Шурика немножко оттаяли.
– Для начала тебе нужна охрана. Человека два, но лучше три. Охрана у нас квалифицированная, вся после горячих точек. Ребята надежные, работают на совесть. Будем ставить?
– Ну, наверно…
Ваня сделал десяток щелчков на клавиатуре урчащего «Пентиума».
– Второе. Родители. Тоже человечка три не помешало бы. Где, говоришь, они живут? В Малой Шушере?
– Да.
– Это хуже, но приемлемо, – пальцы вновь застучали по клавишам. – Давай по срокам определимся. Месяц – это как минимум, а то и все три. Береженого кто бережет?
– Бог.
– Не только. Есть еще фирма «Дзержинец». Теперь основное – Крендель. Фигура серьезная, соответственно и подход нужен особый. Обычно в подобных случаях мы забиваем стрелку, виноват, назначаем встречу и проводим разъяснительную беседу. Фирма наша в городе авторитетная, пользуется уважением, и, как правило, мы вопросы решаем.
– А если они не согласятся?
– В принципе, таких прецедентов пока не было, хотя вру – один раз случилось. Пришлось прибегнуть к силовым мерам, в итоге восемь лет с конфискацией. Ты ж понимаешь, кому с законом охота связываться? Всегда надо искать бескровный путь. Вот, пожалуй, и все по твоему вопросу. Мелочи, типа бензина, прослушки телефонов и прочего, я прикину отдельно. Стопроцентных гарантий, сам понимаешь, дать мы не можем, их вообще никто дать не может, но работаем мы профессионально и всяких форс-мажоров стараемся не допускать. Клиент не должен испытывать никаких неудобств. Это для нас закон. Если тебя мое предложение устраивает, сейчас заключаем договор, и с Богом.
