– Вы так спокойно об этом рассуждаете! – Попов покачал головой.
– Во-первых, еще ничего не произошло, а во-вторых, вы так и не объяснили мне, что лично я должен сделать для того, чтобы этого не произошло, – сказал Лев Иванович.
Алексей Юрьевич помолчал, подумал, а потом спросил:
– Вы помните доклад, который написали для меня?
– Еще бы! – воскликнул Гуров. – Такое не забывается! Но ведь там всю верхушку взяли? – Попов ему ничего не ответил, и сыщик все понял: – Так! Ну и кого же вы отпустили? Я понимаю, что за возможность выехать за границу данные персонажи отдали большую часть награбленного, но тогда какого черта нужно было вообще затевать эту кадриль вприсядку?
– Ой, Лев Иванович, вы меня уже цитируете! – Степан негромко рассмеялся.
Он уже закончил все свои дела и теперь тихонько сидел рядом с сыщиком.
Взбешенный Гуров толкнул его в плечо так, что тот свалился набок, кажется, понял, что сказал лишнее, и быстро отполз в кусты.
– Поймите, привлечение их к уголовной ответственности могло вызвать широкий международный резонанс… – начал было Попов, но Гуров вскочил на ноги и перебил его:
– Хватит! Речь шла о деле, которое из-за масштаба хищений могло представлять угрозу национальной безопасности страны. Это практически измена Родине! А вы мне о международном резонансе! Сколько еще мы будем жить, постоянно оглядываясь на Запад? Почему за границей для дачи показаний могут вызывать в суд даже премьер-министров и президентов? Китайцы своих студентов на площади Тяньаньмэнь расстреляли, и что? Мир ужаснулся, а потом? Да кто им сейчас об этом даже напомнить решится? Америка в каждую щель лезет! На ее счету миллионы загубленных жизней! А мы со своими собственными ворюгами не можем разобраться по закону, потому что международный резонанс! С человеком обращаются так, как он позволяет. К стране это тоже относится. До каких пор мы будем позволять так с собой обращаться?! Мы что, в долг взяли и не отдаем, живем на милостыньку, которую нам подают добрые дяденьки с Запада? Без них пропадем? – Гуров вскочил, быстро подошел к воде, нагнулся и умылся.
Он почувствовал, что немного успокоился, и потребовал:
– Степан, вези меня назад! Или мне вплавь добираться?
– Лев Иванович, присядьте и послушайте меня, – тихо попросил его Попов. – Будь моя воля, расстрелял бы их собственной рукой, но не я принимаю решение. То, что они уже за рубежом, – это данность, с которой мы ничего сделать не можем.
Гуров и сам понял, что совершенно напрасно сорвался на Алексея Юрьевича, который уж точно не был ни в чем виноват.
Он действительно присел рядом с ним и буркнул:
– Извините! Просто эту мерзость душа не принимает. Как я понимаю, их, униженных и оскорбленных, – там уже пригрели. Люди они очень информированные. Значит, все нужные сведения из них вытянули. Хотя и напрягаться-то не пришлось, сами все, что знали, с готовностью выложили! А в России у этих сволочей обязательно остались свои, не выявленные нами люди. Не исключено, что и среди ваших же коллег, которые сообщают им обо всем, что происходит. Поэтому они в курсе событий.
Попов сидел молча и смотрел на огонь. Лицо его было осунувшимся и бесконечно усталым.
– Так что вы от меня хотите? – Гуров вздохнул. – Я пока могу дать вам только свое видение ситуации. Если дело лишь в пакете законов, то у нас есть жесткие временные рамки. Все должно произойти до девятнадцатого мая, причем только на территории России. Ни одна страна, даже с самым сумасшедшим лидером во главе, на такое не пойдет. Как это случится? Здесь я могу вам точно сказать – убийство должно быть публичным, и только таким! Чтобы масса журналистов, в том числе и зарубежных, присутствовала! Чтобы потом нельзя было сказать, что ранение было легким или тяжелым, но президент выжил. Весь мир должен убедиться в том, что он действительно погиб. Только тогда эта затея имеет смысл. Так что нужно просто откорректировать рабочий график президента на этот период, исключить из него публичные мероприятия. Кстати, он сам-то в курсе ваших ощущений?
– Да, но не верит в то, что это реально, – печально сказал Алексей Юрьевич.
– То есть уговаривать его быть осторожным – дело заведомо бесполезное, – понял Лев Иванович. – Кстати, по поводу того пакета законов. Вы сказали, что их принятие будет способствовать упрочению положения России на международной арене. Меня не интересуют подробности, но хотелось бы понять тенденцию. Эти законы, случайно, не приведут к тому, что Россия еще больше прогнется под Запад? Вдруг в одном из них содержится разрешение на заключение однополых браков или что-то в этом роде?
– Да бог с вами! – опешил Попов. – А для чего это вам?
– Объясняю. Мы с вами, Алексей Юрьевич, рассмотрели только один вариант возможного развития событий, а ведь есть и второй. В этом случае никаких публичных убийств не будет. Произойдет тихая ликвидация президента с заменой его двойником. Осуществят ее те, кому наши реверансы перед Западом уже колом в горле стоят. Политика, как внутренняя, так и внешняя, после этого будет проводиться уже совсем другая. Но в таком случае я вам ничем помочь не смогу, потому что вашу внутриполитическую кухню просто не знаю.
И выговорившийся, точнее, выдохшийся Гуров, и расстроенный Попов долго сидели молча, потом Лев поднялся и сказал:
– Поеду-ка домой, Алексей Юрьевич, а то там Крячко уже, наверное, от беспокойства за меня с ума сошел. Рассказывать я ему, естественно, ничего не буду, понимаю, что информация не для его ушей, хотя лично я готов поручиться за Стаса головой.
Попов тоже встал, отряхнулся, а потом вдруг предложил:
– Лев Иванович, а не могли бы вы приехать завтра ко мне домой? Жена с дочкой и внуками к сватам отправятся, так что нам никто не помешает спокойно поговорить. Вдруг у вас или у меня новые идеи возникнут? Утро ведь вечера мудренее! К часу дня вас устроит?
– Хорошо, я приеду, – пообещал Гуров.
Стараясь не замочить обувь, он стал забираться в лодку под недовольное бухтение Степана:
– И чего драться надо было? Теперь синяк останется! Как я его жене объяснять буду?
– Нечего было под горячую руку попадаться, – извиняющимся тоном буркнул Гуров.
Попов, слушавший их перебранку с берега, попросил:
– Сынок, постарайся побыстрее вернуться, а то нас дома заждались.
– Хорошо, папа! Я мигом! – пообещал парень.
Когда они уже плыли обратно, Гуров не выдержал и заметил:
– Странно, что ты Алексея Юрьевича «папой» зовешь.
– Что чувствую, то и говорю, – сказал, как отрезал, Степан.
До Крячко, который действительно продолжал ждать Гурова на берегу, они добрались быстро. Парень высадил пассажира, лихо развернул лодку и отправился за тестем.
Лев Иванович взглянул в глаза Стаса, горящие от нетерпения, и тут же разочаровал его:
– Подробностей не будет, извини.
– Я так и знал, что этот чертов Попов опять втравит тебя в какую-нибудь авантюру! – обиженно заявил Крячко. – Не учит тебя ничему жизнь, вот что я тебе скажу! Другой бы на твоем месте стал его десятой дорогой обходить, а ты опять к тигру в пасть лезешь! Уже, можно сказать, за чертой из-за него побывал, а все никак не поумнеешь!
Гуров поспешил перевести разговор на другую тему и спросил:
– Ты уловом похвалиться не хочешь?
– Вот мне только до рыбалки было! – оскорбленно проворчал Крячко. – Пошли домой, а то меня тут комары чуть не слопали.
– Да, спать пора, – согласился с ним Гуров. – Тем более что мне завтра надо будет пораньше в Москву уехать. Дела у меня там.
– Я так и знал, что он тебя на что-то подпишет! – горестно воскликнул Стас. – В следующий раз я Степана к тебе на пушечный выстрел не подпущу. Взяли моду тебя эксплуатировать!
– Да ничего особенного, так, разминка для ума, – обтекаемо ответил Лев Иванович. – Просто консультации по очень далекой для них теме. Они же об уголовниках только из книжек знают.
– Особенно Степан, – тут же язвительно вставил Крячко, намекая на то, что прошлое у парня было очень лихим. – Уж этот точно ничего не знает! Он уголовников и в глаза-то никогда не видел! Ты, Лева, уж что-нибудь поумнее бы придумал! А если не смог сразу сориентироваться, значит, заморочил тебе голову Попов такими делами, что ты даже мне уже начал лапшу на уши вешать.
Когда они вошли в дом, жена Стаса уже спала, намаялась за день в огороде. Поэтому приятели тихонько, на цыпочках разошлись по своим комнатам.
Гуров лег на диван, но сон не шел. Он снова и снова прокручивал в уме разговор с Поповым. У него появились новые соображения по этому поводу. Получалось, что он хоть чем-то, но сможет помочь Алексею Юрьевичу.
Попытка Гурова встать утром с постели закончилась провалом. Боль в пояснице была такая, что он в голос заорал.
Супруги Крячко, прибежавшие на крик, замерли в дверях неподвижными статуями, а потом Стас осторожно спросил:
