— Да, сэр, — кивнул Хоуз.
Бирнс снял трубку, дважды нажал кнопку интеркома и стал ждать ответа.
— Капитан Фрик, — послышался голос на другом конце линии.
— Привет, Джон, это Пит, — сказал Бирнс. — Можно…
— Привет, Пит, — отозвался Фрик. — Ну и жара сегодня, верно?
— Ага… Слушай, Джон, ты не подменишь Марчисона на часок-другой?
— Могу, а что?
— И пришли нам парня с краской и подушечкой. Мне нужно прямо сейчас снять отпечатки.
— Кого-то сцапал, Пит?
— Никого.
— А чьи пальчики тебе понадобились?
— Мои, Хоуза и Марчисона.
— А… понятно. — Фрик был совершенно сбит с толку.
— Еще мне нужна патрульная машина с сиреной и несколько человек личного состава. И Марчисон — мне надо его допросить.
— Загадками говоришь, Пит. Ты хочешь…
— А пока мы идем к тебе — снимать отпечатки, — продолжил Бирнс. — Ты готов?
— Конечно, конечно. — Фрик был заинтригован.
— Пока, Джон!
У троих полицейских сняли отпечатки пальцев.
Отпечатки и письмо положили в большой конверт из оберточной бумаги; пакет передали полицейскому. Ему было велено гнать прямо на Хай-стрит, всю дорогу не выключая сирены. Пакет передать Сэму Гроссману, заведующему криминалистической лабораторией, и подождать, пока подчиненные Сэма сфотографируют письмо. Фотокопию привезти обратно, в 87-й участок. Пока специалисты Гроссмана будут всесторонне исследовать оригинал, детективы могут работать по копии. Гроссману уже позвонили и предупредили, что в данном деле важна скорость. Полицейского курьера тоже проинструктировали. Он рванул с места в карьер и сразу же включил сирену на полную катушку.
Тем временем Бирнс и Хоуз допрашивали Марчисона.
— Кто принес письмо, Дэйв?
— Ребенок.
— Мальчик? Девочка?
— Парень.
— Сколько лет?
— Не знаю. Десять — одиннадцать, что-то в этом роде.
— Какого цвета волосы?
— Светлые.
— Глаза?
— Я не заметил.
— Рост?
— Обычный для его возраста.
— Что на нем было надето?
— Синие полотняные штаны и полосатая футболка.
— Какого цвета полоски?
— Красного.
— Его нетрудно будет найти, — сказал Хоуз.
— Кепка на нем была? — спросил Бирнс.
— Нет.
— А обувь?
— Мне из-за стойки не было видно его ног.
— Что он тебе сказал?
— Спросил, я ли дежурный. Я ответил, что да. Тогда он передал мне письмо.
— Сообщил, от кого оно?
— Нет. Просто протянул конверт и сказал: «Вот».
— А потом?
— Вышел.
— Почему ты его не задержал?
— Видите ли, я был один. Я кричал мальчишке, чтобы он остановился, но он не остановился. Я не мог покинуть пост — больше в дежурке никого не было.
— А как же дежурный лейтенант?
— Фрэнк пошел выпить кофе. Не мог же я сидеть как приклеенный на посту и в то же время гнаться за мальчишкой!
— Ладно, ладно, Дэйв. Успокойся!
— Какого черта! Если Фрэнку захотелось кофе, это его личное дело. Он только поднялся наверх, в канцелярию. Откуда нам было знать, что произойдет такое?
— Дэйв, не возбуждайся.
— Я не возбуждаюсь. Я просто говорю: что плохого в том, что Фрэнку захотелось попить кофейку? Вот и все. Надо делать скидку на жару. Когда день-деньской сидишь там, в дежурке, то вполне естественно…
— Конечно, Дэйв, конечно.
— Слушай, Пит, — не успокаивался Марчисон, — мне чертовски неприятно. Если бы я знал, что у парнишки что-то важное…
— Все в порядке, Дэйв. Ты письмо в руках вертел?
Марчисон опустил глаза:
— И письмо, и конверт. Извини, Пит. Я же не знал, что оно…
— Ничего страшного, Дэйв. Когда вернешься к своему пульту, включи рацию, хорошо? Сообщи приметы мальца всем патрульным в округе. Пусть одна машина объедет всех постовых и предупредит их. Мне нужно, чтобы мальчишку как можно скорее нашли и привезли сюда.
— Ладно, — сказал Марчисон и посмотрел на Бирнса. — Пит, извини, если я…
Бирнс похлопал сержанта по плечу:
— Ничего, ты только предупреди всех, хорошо?
Максимальная зарплата патрульного полицейского в том городе, где находится наш 87-й участок, составляет 5 тысяч 15 долларов в год. Не слишком большая сумма. В дополнение к пяти тысячам пятнадцати полицейский получает в год еще сто двадцать пять долларов на форму. Тоже не слишком много.
Однако в дни зарплаты, которую выдают раз в две недели, полицейский получает меньше денег в результате различных вычетов. Четыре доллара идет на медицинскую страховку, включающую лечение в больнице; еще полтора доллара составляет налог на социальное страхование. Деньги, собранные благодаря этому налогу, идут на выплаты вдовам полицейских и на содержание коечного фонда полицейского участка. В полицейском участке около дюжины коек. Они используются в экстренных случаях, когда на дежурство заступают сразу две смены полицейских, а также если кому-то захочется вздремнуть. Федеральный подоходный налог съедает еще кусок зарплаты. Свою долю получает Благотворительная ассоциация полиции, своего рода профсоюз служителей закона. Обыкновенно полицейские еще подписываются на свой печатный орган, «Хай-стрит джорнэл», — еще кусок долой. Если полицейского награждают, он делает взносы в Почетный легион полиции. Если он верующий, то жертвует в различные общества и благотворительные фонды, которые ежегодно посещают участок. В результате всех вычетов, взносов и пожертвований в чеке оказывается записана цифра «130». Сто тридцать долларов на две недели.
Шестьдесят пять долларов на неделю. А как ты их растянешь — твое дело.
Если некоторые копы берут взятки, — а некоторые копы действительно берут взятки, — возможно, они делают это потому, что немного недоедают.
Полиция — это небольшая армия; как и члены других военных организаций, полицейские обязаны выполнять приказы, какими бы нелепыми они ни казались. Получив утром 24 июля очередной приказ, полицейские 87-го участка сочли его, по меньшей мере, странным. Кое-кто пожал плечами или покрутил пальцем у виска. Некоторые просто кивнули. Однако никто не возразил.
Приказ был такой: задержать и доставить в участок мальчика десяти-двенадцати лет, со светлыми волосами, в полотняных штанах и футболке в красную полоску.
На первый взгляд проще простого.
В 10:15 утра из лаборатории прислали фотокопию письма. Бирнс созвал у себя в кабинете совещание. Письмо он положил на середину рабочего стола и стал изучать его вместе с тремя другими детективами.
— Что скажешь, Стив? — спросил лейтенант. У него были причины для того, чтобы в первую очередь поинтересоваться мнением Стива Кареллы. Во-первых, Бирнс считал Кареллу лучшим сыщиком в своем отделе. Правда, Хоуз тоже делал успехи, даже несмотря на то, что сразу после перевода к ним его постигла неудача. Но Хоузу, по оценкам Бирнса, предстояло еще пахать и пахать, прежде чем он станет таким, как Карелла. Во-вторых, и безотносительно к тому факту, что Карелла хороший коп и крутой парень, Бирнсу он просто нравился. Он никогда не забудет, как Карелла рисковал головой и чуть не расстался с жизнью, расследуя дело, в котором оказался замешан сын Бирнса. После того дела лейтенант Бирнс стал считать Кареллу чуть ли не вторым сыном. Поскольку всякий отец в первую очередь советуется с сыном, то вполне естественно, что Бирнс прежде всего спросил мнение Кареллы.
— Сказал бы я о типах, которые сочиняют такие письма, — буркнул Карелла, рассматривая фотокопию на свет. Карелла был высоким и стройным; однако внешняя хрупкость его была обманчива. А слегка раскосые глаза в сочетании с гладко выбритым лицом и высокими скулами придавали ему немного восточный вид.
— Что думаешь, Стив? — поинтересовался Бирнс.
Карелла похлопал ладонью по фотокопии:
— Первым делом я спрашиваю: «Зачем?» Наш шутник собирается совершить убийство, совершенно точно зная, что его действия уголовно наказуемы. Как поступает обычный убийца? Он стремится сделать свое черное дело тихо, втайне и попытаться избежать наказания. Но нет. Наш шутник сочиняет письмо. Зачем ему предупреждать нас о своих намерениях?
— Может, просто хочет порезвиться? — предположил Хоуз, внимательно выслушав Кареллу. — Может, этот тип хочет получить двойное удовольствие — удовольствие кого-то убить и удовольствие смыться после того, как бросил нам приманку.
— Это одна сторона вопроса, — возразил Карелла. Бирнс понимал, что между двумя его подчиненными идет молчаливая игра. Ему это нравилось. — Но существует и другая вероятность. Наш друг желает, чтобы его поймали.
— Как Хейренс в Чикаго несколько лет назад? — спросил Хоуз.
— Точно. Надпись губной помадой на зеркале: «Поймай меня, прежде чем я снова убью». — Карелла постучал пальцами по письму. — Может, наш писатель тоже хочет, чтобы его поймали. Может, он боится убивать и хочет, чтобы мы схватили его прежде, чем он вынужден будет убить. Как ты думаешь, Пит?
