Завтра в два часа дня в церкви Христа в Стоунитауне состоится заупокойная служба по…»
Фуриа выключил радио. Повернувшись, он увидел Голди, стоящую в дверях кухни.
— Что все это значит? — спросила она.
— Ничего! — рявкнул Фуриа.
— В четверг во второй половине дня… — медленно произнес Хинч. — Низенький костлявый тип… Будь я проклят! Выходит, этот легавый и его старуха говорили правду!
— Не пяльтесь на меня! — взвизгнул Фуриа. — Это был не я! Я торчал в хижине. У меня даже машины не было — как я мог попасть в город?
— Костлявый тип тоже был без машины, — заметил Хинч. — Уилли сказал, что он шел пешком.
— Значит, это кто-то из местных, — заявила Голди, — как и говорил Мелоун. В мире полным-полно низеньких костлявых типов. По-моему, Фур, это конец. Почему бы нам не признать, что дело не выгорело?
— Нет, — сказал Фуриа.
— Как, по-твоему, Мелоун вернет деньги, если он даже не знает, кто их взял?
— Это его проблема!
— Ты мог добраться в город пешком, — сказал Хинч. — Это не так далеко. Я легко прошагал до хижины в ту ночь, когда мы забрали, девчонку.
— Тогда, может, это был ты?
— Разве я низенький и костлявый? Да и вообще, Фур, я бы так не поступил.
— А я бы поступил?
Хинч не ответил. Он смотрел в пустой стакан, сдвинув брови.
— По крайней мере, Мелоун и его жена не настучали — ты здорово их напугал, — сказала Голди, почесывая руку. — Мясо скоро будет готово. Фур. Жаль, нет картошки. Или ты другие овощи предпочитаешь?
Фуриа сообщил ей, куда она может засунуть свои овощи.
— И все-таки мне кажется бесполезным торчать здесь, — продолжала Голди. — Особенно теперь, когда мы знаем, что кто-то украл деньги. Мы могли бы грабануть где-нибудь банк, Фур, и отхватить настоящий куш, а не жалкие двадцать четыре штуки.
— Как ты думаешь, Хинч? — внезапно осведомился Фуриа.
Хинч вскинул голову.
— По-твоему, мы должны убраться отсюда, как предлагает Голди?
Хинч медленно поднялся. Голди бросила взгляд на его лицо и шагнула назад в кухню.
— Я думаю, — сказал Хинч, — что собираюсь еще выпить.
Весь субботний вечер Фуриа нервничал, поглядывая на Хинча, развалившегося в своем углу.
Фуриа сунул правую руку под пиджак, как Наполеон, но не мечтал о завоеваниях новых миров, а хотел на всякий случай держать руку поближе к кобуре с кольтом — по крайней мере, так считала Голди. «И зачем я только связалась с этими придурками? — думала она. — Будь осторожна, девочка, это может плохо кончиться».
Они едва не поссорились из-за телевизора. Хинч хотел слушать радио, а Фуриа — смотреть римейк «Мальтийского сокола»[12] в девять вечера.
— Мне нравится этот толстый старик,[13] — заявил он.
Голди сказала, что этот актер давно умер, а в сегодняшней версии играет другой, и предложила Хинчу забрать радио в кабинет, чтобы все были довольны. Но Хинч послал ее подальше, сказав, что хочет слушать радио здесь. Фуриа твердил, что хочет смотреть Хамфри Богарта,[14] но Голди напомнила, что он тоже давно умер.
— Тебя послушать, так все умерли, — проворчал Фуриа.
— Пусть это послужит тебе уроком, — странным тоном произнес Хинч, не глядя на Голди, которая решила удалиться в ванную, опасаясь, что спор примет более горячую форму.
В конце концов Хинч унес приемник в кабинет, а Фуриа стал смотреть фильм, жалуясь, что это дерьмо и что Боги был куда лучше.
Но Голди заметила, что он повернул свой стул так, чтобы присматривать одним глазом за кабинетом.
Незадолго до одиннадцати Фуриа подошел к двери в кабинет.
— Что ты слушаешь? — спросил он Хинча.
— А ты как думаешь? — отозвался Хинч, придерживая тремя пальцами бутылку водки «Смирнов».
«Сигнал прозвучит ровно в 23.00, — сказал диктор. — Это „Голос долины Тогас“. Переходим к новостям».
— Зачем тебе слушать новости? — сказал Фуриа. — Мы уже слышали их в шесть.
— Не хочешь — не слушай, — отозвался Хинч.
— Они не нашли нас, если тебя это беспокоит. — Хинч промолчал, и Фуриа добавил: — Шутка, сынок.
Хинч ничего не сказал.
Фуриа стоял на месте, глядя на него и держа руку под пиджаком.
Голди выключила телевизор в гостиной, чтобы слушать радио оттуда.
После общенациональных новостей и новостей штата саксофонный голос сообщил:
«Восемнадцатилетний Келли Уилсон-младший из Хэддисона — один из трех подростков, пострадавших сегодня во время дорожно — транспортного инцидента в Тонекенеке-Фоллс, ставшего причиной гибели девятнадцатилетней Эдисон Спрингер из Саутвилла, — умер сегодня вечером в больнице Нью-Брэдфорда. Двое выживших подростков все еще в критическом состоянии.
График повышения жалованья наемным служащим города составлен, объявил секретарь городского управления Расе Ферхаус, и будет представлен городскому собранию в следующую пятницу в 20.00 в кафетерии Нью-Брэдфордской средней школы.
Собрание женской вспомогательной бригады противопожарного управления долины Тогас состоится в понедельник в 20.00 в доме миссис Жанин Лукенберри из Стоунитауна. Будут обсуждаться планы предрождественской распродажи в пользу организации предотвращения пожаров».
— Выключи, — сказал Фуриа. — Кому интересна эта чепуха?
— Мне, — отозвался Хинч, не двигаясь с места.
«А теперь дополнение к истории о человеке с чулком на голове, про которого мы рассказывали в шестичасовых новостях», — объявил баритон.
— Теперь понял, что я имел в виду? — сказал Хинч. — Интересных новостей нужно подождать… В чем дело, Фур, ты нервничаешь?
— Слушай, ты…
— Заткнись, — спокойно прервал его Хинч. — Я хочу послушать.
Уши Фуриа начали краснеть, но он промолчал.
«Похоже, Уилли оказался упорным мальчуганом, — с усмешкой продолжал голос. — Когда шеф Секко отослал его домой, он вернулся на Олд-Брэдфорд-роуд. „Они не поверили мне, — сказал Уилли нашему корреспонденту, — но я им докажу, что говорил правду. Я видел, как он выбросил чулок“. Ко всеобщему удивлению, Уилли своего добился. Он снова пришел в полицейское управление Нью-Брэдфорда с нейлоновым женским чулком, который, по его словам, нашел под изгородью из бирючины перед домом полицейского Уэсли Мелоуна, где предполагаемая кража имела место. Шеф Секко послал в дом Мелоуна полицейского с чулком, в котором миссис Мелоун опознала свой чулок, повешенный ею сушиться на веревку для белья и исчезнувший несколько дней назад. „Должно быть, это сделала собака Каннингемов — она постоянно крадет белье с моей веревки“, — сказала полицейскому миссис Мелоун. Уилли отправили домой с персональным эскортом в лице патрульного Мерта Пека, который посоветовал отцу Уилли хорошенько выпороть сына, что тот пообещал сделать. Если услышите вопли в этом районе Нью-Брэдфорда, не обращайте внимания. Таким образом Уилли усваивает, что свободное предпринимательство не всегда вознаграждается.
Через минуту — музыка в исполнении рок-ансамбля Тогаса. Но сначала сообщение от…»
Выключив радио, Хинч повернулся и окинул взглядом Фуриа, чья рука глубже зарылась под пиджак.
— Честное слово, Хинч, я не знаю ни о каком чулке, — сказал Фуриа.
— Раз ты так говоришь, Фур… — Хинч протянул бутылку «Смирнова». — Может, тебе не помешает выпить?
— Да иди ты!.. — огрызнулся Фуриа и вышел, пятясь задом.
Фуриа нашел в телефонном справочнике номер Мелоуна и набрал его.
— Да? — послышался хриплый голос Мелоуна.
— Это я, — сказал Фуриа. — Не пытайся отследить звонок, легавый. Я звоню из будки неподалеку от тебя. Ну?
— Я не нашел деньги, — сказал Мелоун. — Один парнишка здесь видел, как вор выходил из моего дома с черной сумкой…
— Знаю, слышали по радио, — прервал его Фуриа. — Ты и твоя миссис были правы. Но мне плевать, кто взял деньги. Я хочу их вернуть.
— Я же говорил вам… Как моя девочка?
— С ней все о'кей — пока что. Ты думал, я шутки шучу, Мелоун? Если я не получу бабки, ты больше не увидишь свою девчонку.
— Как, по-вашему, я могу это сделать? Почему бы вам не понять, что это дело у вас не выгорело, и не отпустить Барбару?
— Не пойдет. Слушай, это не обязательно должно быть жалованье. Меня устроят любые двадцать четыре штуки. Так что подумай, Мелоун. Я тебе перезвоню.
— Черт бы вас побрал, где я возьму…
Фуриа повесил трубку и вышел из будки у железнодорожной станции. Было воскресное утро, и Фрейт-стрит выглядела как город Гэри Купера ровно в полдень.[15] Повернувшись, он увидел Хинча.
— Что ты тут делаешь? — проворчал Фуриа. — Я же велел тебе оставаться в доме.
— У меня кра… клаустрофобия, — сказал Хинч.
Фуриа двинулся по тротуару. Хинч зашагал рядом. Складка между его розоватыми глазами разгладилась.
