— Вход бесплатный, девяносто батов за напитки, — крикнул кто-то ему прямо в ухо. Он двинулся дальше, но ему казалось, будто он стоит на месте, прямо посреди этой колыхающейся уличной толпы.
Он ощутил пульсацию в животе, но не мог понять, от музыки ли это, от биения сердца или от грохота строительной техники, круглые сутки вбивавшей сваи для новой скоростной бангкокской эстакады через Силом-роуд.
В уличном кафе одна девица в ярко-красном шелковом платье, поймав его взгляд, показала на стул рядом с собой. Но Харри все шел и шел вперед, ловя себя на ощущении некоторого подпития. Из другого кафе доносился рев телевизора, висевшего в углу: шла трансляция с футбольного матча, и только что забили гол. «Blowing bubbles…», [19] — затянули два англичанина с розовыми загривками и подняли бокалы.
— Заходи, blondie. [20]
Высокая, стройная женщина взмахнула длиннющими ресницами, выставила вперед крепкую грудь и скрестила ноги таким образом, что вид узких облегающих брюк уже не оставлял поля для фантазии.
— Она же катой, — произнесли за его спиной по-норвежски, и Харри обернулся.
Сзади стоял Йенс Брекке. Миниатюрная таиландка в тесной кожаной юбочке висела на его руке.
— Здесь все потрясающе: линии, грудь, вагина. Некоторые мужчины предпочитают катойподлинному товару. А почему бы и нет? — и загорелое мальчишеское лицо Брекке озарила белоснежная улыбка. — Есть, правда, одна загвоздка: их искусственные вагины, естественно, не способны к самоочищению, как у настоящих женщин. Когда это изменится к лучшему, я сам попробую, что такое транссексуал. А вы-то что думаете об этом, инспектор?
Харри бросил взгляд на высокую женщину, которая, фыркнув, повернулась к ним спиной, едва услышав слово катой.
— Я как-то не подумал, что некоторые из женщин здесь вовсе и не женщины.
— Неискушенному взгляду ничего не стоит обмануться, но обратите внимание на кадык: его хирурги, как правило, убрать не могут. Кроме того, для таких типичны высокий рост, слишком вызывающая одежда, несколько агрессивный флирт. И слишком уж роскошны. Именно это их и выдает. Им не хватает сдержанности, они склонны к избыточности во всем…
Неоконченная фраза повисла в воздухе, словно некий намек, но Харри его не понял.
— Кстати, вы сами-то не склонны к избыточности, инспектор? А то, смотрю, вы что-то хромаете.
— К избыточной вере в западную технику ведения беседы. Было дело, но уже прошло.
— Что именно прошло — вера или травма? — Брекке смотрел на Харри с той же неуловимой улыбкой, как и после похорон. Будто затеял с ним какую-то игру.
— Надеюсь, что излечился и от того и от другого. Я уезжаю домой.
— Так быстро? — Неоновый свет падал на потный лоб Брекке. — Рассчитываю увидеть вас завтра в хорошей форме, инспектор.
На Суравонг-роуд Харри поймал такси.
— Массаж, сэл?
Когда Нхо забрал Харри возле «Ривер-Гарден», солнце как раз взошло и благосклонно светило на них средь приземистых домиков.
Они добрались до «Барклай Таиланд» к восьми часам, и улыбающийся охранник, с прической под Джими Хендрикса и аудиоплеером в ушах, пропустил их на подземную парковку. После долгих поисков Нхо наконец припарковался на единственном гостевом месте, между БМВ и «мерседесами», прямо у лифтов.
Сперва Нхо решил было подождать в машине, поскольку его норвежский ограничивался словом «спасибо», которому Харри научил его за чашкой кофе. На что Лиз с некоторым вызовом заметила, что «спасибо» всегда оказывается первым словом, которому белый человек пытается научить туземца.
К тому же Нхо не понравилось это место: все эти дорогущие тачки только притягивают к себе угонщиков. Пусть паркинг и оснащен видеокамерами, все равно нельзя надеяться на охранника, судя по тому, как он стоит и щелкает пальцами в такт музыке из плеера, пока открывается шлагбаум.
Харри поднялся на лифте на десятый этаж и вошел в холл «Барклай Таиланд». Представившись, он взглянул на часы. И подумал, что придется подождать Брекке, однако секретарша проводила его назад к лифту, провела карточкой по считывающему устройству и нажала на букву «П», объяснив Харри, что это «пентхаус». Затем она выскользнула из кабины, а Харри начал вознесение на небо.
Едва двери лифта открылись, как Харри увидел Брекке, стоящего посреди кабинета на сверкающем коричневом паркете. Брокер, опираясь на массивный стол красного дерева, прижимал к уху телефонную трубку. Другую он придерживал плечом. Все остальное в этом помещении было сплошное стекло. Стеклянные стены, потолок, журнальный столик, даже стулья и те стеклянные.
— Мы еще поговорим, Том. Будь осторожен, чтобы тебя сегодня не слопали. И, как условились, избавляйся от рупий.
С извиняющейся улыбкой взглянув на Харри, он поднес к уху другую трубку, мельком глянул на часы, мигающие на дисплее компьютера, коротко произнес: «Да» — и положил трубку.
— Что это было? — спросил Харри.
— Это моя работа.
— В чем же она заключается?
— Только что мне надо было обеспечить долларовый кредит для одного клиента.
— Большой? — поинтересовался Харри, обводя взглядом панораму Бангкока за стеклом: город раскинулся перед ними, наполовину затянутый смогом.
— Смотря с чем сравнивать. Думаю, потянет на средний годовой бюджет одной норвежской коммуны.
В этот момент зажужжал очередной телефон, и Брекке нажал кнопку селекторной связи:
— Примите сообщение, Шена, я сейчас занят.
И отпустил кнопку, не дожидаясь подтверждения.
— Много дел?
Брекке рассмеялся.
— Разве вы не читаете газет? В Азии валютный кризис. Все в штаны наложили и скупают доллары как сумасшедшие. Банки и брокерские конторы, что ни день, становятся банкротами, и народ уже начал сигать из окон.
— Но не вы? — спросил Харри, невольно потирая поясницу.
— Я? Я брокер, из стервятников.
И он помахал руками, изображая крылья.
— Такие, как мы, зарабатывают деньги независимо ни от чего, пока продолжаются торги и люди продают и покупают. Как говорится, «Showtime is good time», [21]а сейчас шоу идет круглосуточно.
— Вы, значит, крупье в этой игре?
— Именно так, хорошо сказано, надо бы запомнить. А другие идиоты — просто игроки.
— Идиоты?
— Конечно.
— Я-то думал, что эти трейдеры довольно ловкие типы.
— Ловкие-то они ловкие, но все равно круглые идиоты. Вечный парадокс заключается в том, что чем они ловчее, тем больше суетятся на валютном рынке. А ведь они лучше других должны понимать, что постоянно выигрывать в рулетку невозможно. Пусть я не особо умнее их, но я, во всяком случае, понимаю такие вещи.
— Значит, вы, Брекке, никогда сами не садитесь за рулетку?
— Бывает, я делаю ставки.
— А это не превращает вас в одного из идиотов?
Брекке протянул Харри коробку с сигарами, но тот отказался.
— Разумно. Вкус у них омерзительный. Я курю их только потому, что положено. Потому что у меня есть деньги.
Покачав головой, он взял сигару.
— Вы видели фильм «Казино», инспектор? С Робертом де Ниро и Шэрон Стоун?
Харри кивнул.
— Тогда вы помните сцену, где Джо Пеши рассказывает о парне, который единственный из всех постоянно зарабатывает себе деньги игрой? На самом деле он не играл, а делал ставки. На скачках, на баскетбольных матчах и прочем. Это не то же самое, что рулетка.
Брекке подвинул стеклянный стул к Харри и тоже сел.
— Любая игра — это везение, а тотализатор — нет. Тотализатор основан на двух вещах: психологии и информации. Выигрывает самый хитрый. Возьмем хотя бы того парня из «Казино». Он только и делает, что собирает информацию: о родословной лошадей, о том, как прошла тренировка на прошлой неделе, что за корм им дают, сколько весил жокей этим утром, — одним словом, всю информацию, которую другие не в состоянии собрать, или добыть, или переварить. Потом он суммирует ее и создает картину того, каковы шансы на успех у каждой лошади и что делают другие игроки. Если у лошади высокие шансы, он ставит на нее. Таким образом он и зарабатывает свои деньги. А другие их теряют.
— Так просто?
Брекке предостерегающе поднял руку и взглянул на часы.
— Я знал, что один японский инвестор из банка «Асахи» должен был приехать в Патпонг вчера вечером. В конце концов я нашел его на Четвертой Сой. Выкачивал из него информацию до трех часов ночи, потом отдал ему свою девку и вернулся домой. На работе я был сегодня уже в шесть утра и скупал баты. Он скоро тоже придет на работу и купит баты на четыре миллиарда крон. Но тогда я уже снова стану продавать их.
