— Не придуривайся… Она в порядке. А вот ты где? В каком мире?
Он не ответил. А потом, как предсказывал опытный Никита, затянул балладу о частичной амнезии, вызванной употреблением некачественного алкоголя, купленного у соседа по себестоимости. И все попытки вспомнить сцену в комнате заканчивались кулинарным словом «блин». Самое печальное, что он не выкручивался. Он действительно ни хрена не помнил. А это значит — шансов на его посадку не слишком много, и на горизонте маячила «глухая» перспектива.
— Я — Каринку? — ошалело переспросил он, когда Светочка намекнула на его причастность. — Блин… Да не мог я!
— Мог и смог.
Тарзан опять приступил к массажу висков. Это пошло на пользу. Он вспомнил о последствиях:
— И… Что? Что мне будет?
— Если без отягчающих — до восьми лет, — Света не спешила радовать козлика, что жена его простила. Чтобы проняло.
— Блин…
— Давно не работаешь?
— Месяц. Пробовал найти — никак…
— Кто б сомневался… Что будем писать? — Она кивнула на бланк.
— Не знаю…
Очень, очень хотелось снова блефануть, сказав, что супруга дала на него показания, и единственный разумный вариант для него — чистосердечное признание и сделка со следствием. Возможно, он бы поверил и написал все что нужно. И даже оставался шанс довести дело до суда, с учетом косвенных улик.
Но Карина… Она же любит этого идиота. И не станет ли она в результате справедливого решения дважды потерпевшей? И какие будут итоги?
«Не сажайте его… Умоляю…»
Какая странная ситуация… Ее внедрили, чтобы найти гада, а приходится решать совсем другие проблемы. И не простые проблемы. От ее выбора зависит судьба двух людей. Никакие показатели ее не волнуют — она человек временный, через месяц уйдет, а то и раньше. А люди-то останутся. С последствиями сделанного ею сейчас выбора. И как всегда бывает в подобных случаях — на раздумья меньше минуты. И не с кем посоветоваться.
Закон слеп, но она не слепа.
Какую интересную работу она все-таки выбрала.
* * *
Принцип «Все лучшее детям» не распространялся на инспекцию по делам несовершеннолетних города Зареченска. Поэтому находилась она не в отдельном здании с большими светлыми окнами, выходящими на солнце, а арендовала пару темных и сырых комнат в типовом здании жилищной конторы. Еще повезло, что комнаты находились на первом этаже, а не в подвале. С другой стороны — лучше бы в подвале — стекла в окнах приходилось вставлять раз в неделю. Молодое поколение считало, что нет лучшего способа отстоять свои права, чем метнуть камень в окно детскому инспектору. А то и «молотов коктейль». Картонный Дядя Степа, поставленный в качестве наглядной агитации перед дверью, прожил два дня. В первый день его нецензурно разукрасили баллончиком, а на второй подожгли.
Без пяти семь по местному зареченскому времени в инспекцию зашла конопатая особа лет двадцати пяти, с легкой сутулостью. Подобная обычно бывает у пианисток, сидящих по восемь часов за пианино. Ее гардероб указывал на принадлежность к нижнему сословию. Все скромно, без бутикового гламура. Она постучалась в первую комнату, после чего приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
Там находились две женщины средних лет и милый подросток в майке с татуировкой слона на плече и пояснительной надписью «СЛОН».[4] Наверно, специально для тех, кто не понял. Одна из женщин курила, вторая вытирала платочком слезы, сидя на стульчике.
— Здравствуйте, — негромко поздоровалась посетительница.
— Здоровее видали! — тут же прогорланил пацан, за что получил от курящей дамы подзатыльник.
— Не имеете права! Завтра встретимся в прокуратуре! — завопил подросток. — Я побои сниму!
— Заткнись, — не глядя на него, бросила инспектор и повернулась к гостье. — Слушаю?
— Я к Светлане Юрьевне… Родионовой.
Инспектор ответила не сразу. Словно складывала в уме два шестизначных числа. За нее ответил юридически подкованный мальчик:
— Мы ее на «хор» пустили! Ха-ха-ха…
И тут же получил второй подзатыльник. Женщина с платочком заплакала еще сильнее, прошептав: «Сынок, не надо…»
— Она здесь больше не работает, — пояснила инспектор, вдавив окурок в пепельницу, сделанную в виде покемона, — перевелась в Юрьевск.
— Жаль…
— Я ж говорю, на «хор» пустили, — добавил милый мальчуган.
— А что вы хотели? Могу дать ее служебный телефон, — она взяла со стола мобильник.
— Спасибо, не надо… Я… Просто хотела посоветоваться… У меня проблемы с сыном.
Если судить по возрасту посетительницы, сыну было не больше восьми лет. Молодеет преступность, молодеет.
— Есть другие инспектора. Там, в коридоре, расписание приема.
— Спасибо… Мне нужна именно она.
Девушка быстро закрыла дверь, получив от подростка рекомендацию отрастить буфера побольше. Инспектор подошла к окну, выглянула во двор, но сутулую посетительницу не увидела, видимо, та сразу свернула за угол.
Та действительно прошла не через двор, а вдоль стены, затем по дорожке, выходящей к торцу здания. Миновав сквер и детскую площадку, она вышла к пятиэтажке и села на пассажирское кресло старенькой «киа», припаркованной возле помойки. Машина тут же сорвалась с места, словно уходя от погони.
* * *
— Будучи опрошенной, Селезнева пояснила, что ее муж Селезнев Андрей Игоревич, временно не работающий, находясь в состоянии алкогольного опьянения, исполнял кавказский танец «Лезгинка», взяв в качестве реквизита кухонный нож. Желая поддержать его, Селезнева тоже начала танцевать. В процессе исполнения танца, размахивая ножом, Селезнев нечаянно нанес жене резаное ранение в область шеи, что подтверждается справкой из больницы. Претензий к мужу Селезнева не имеет, считая, что ранение нанесено им неумышленно, по неосторожности. Уголовного дела просит не возбуждать, — Сычев прекратил чтение, снял очки и посмотрел на собравшихся в его кабинете участковых инспекторов, — хорошо хоть так… Не знаю, пропустит ли это прокуратура, но дело в другом. Вот! Учитесь! Человек неделю отработал, а как творчески подходит! Молодец, Светлана Юрьевна!
Доброе слово, как говорится, и коту приятно. А уж внедренному сотруднику собственной безопасности как бальзам на легенду.
Личный состав с уважением посмотрел на молодую коллегу. «Лезгинка» — это креативно. Многие бы не додумались.
— Теперь второе. Сегодня ОСБ приедет. По Михалеву. Смотрите, чтоб без катаклизмов. Лишнее из столов и сейфов убрать и вообще мусор вынести. А то не опорные пункты, а бомжатники. Это касается всех, а не только второго опорного. Запомните — я за вас свою работу делать не буду. По местам!
Свой визит охотники на оборотней решили не делать неожиданным, а объявить заранее, через Сычева. Пойдут разговоры, может, промелькнет что-то ценное. А уж Светочка эту ценность не пропустит. Приехать должны Бойков с Гориной. Ольга нагрянет на первый «опорник», на второй — Николай Васильевич.
И уже спустя сорок минут Коленька пытал участкового инспектора Седых, пока остальные ждали своей очереди на лавочке перед опорным пунктом.
— Я ж уже все следователю рассказал, — стандартно ответил Володя на бойковский вопрос: не вспомнил ли он чего-нибудь еще.
— А ты напрягись. С душой подойди к проблеме. Вспомни тот день по минутам. Или хотя бы по часам. Я имею в виду день накануне убийства.
Седых немного поскрипел стулом, на котором сидел, поморщил лоб, потом без должного энтузиазма выдал информацию:
— Я тогда в больницу ездил. По телефонограмме. Потом на стройку пошел. Регистрацию проверял у таджиков. Теперь на нас это повесили… На опорный вернулся часов в девять. Сергей здесь был.
— Один?
— Нет… С Никитой.
Никита тем временем не по-детски переживал, норовя через форточку подслушать содержание разговора. Кое-что услышал. Опустился обратно, достал очередную сигарету:
— Собираются нас через полиграф пропустить… При чем мы, вообще, здесь?!
— А что ты дергаешься тогда? — усмехнулся Машков, на лице которого не имелось никаких признаков волнения.
— Ага! Знаю я их прихваты. Они под это дело начнут вопросы не по теме задавать.
Петр Егорович еще раз усмехнулся:
— Ну ты же честный человек. Или тебе есть что скрывать от государева ока?
— А тебе нет? Лучше сразу рапорт пиши на пенсион. Пока не вынесли.
— Не вынесут. А ты поменьше арбузников тряси…
— Чья бы мычала… Дядя Степа, — Никита отвернулся от Машкова и пододвинулся к более приятному собеседнику: — Свет… Говорят, этот Бойков бабник редкий.
— Кто говорит?
— Народ.
— И что?
Никита выдержал паузу, прикидывая как сформулировать не совсем пристойное предложение:
— Им тебе пока предъявить нечего. Да и Серегу ты не знала, колоть не будут… Может, стрельнешь глазками? Ради общего дела.
