– Кончай мутить, мент! – в голосе Зенчук уже не было прежней уверенности. – К матери он поехал в гости… Она же тебя на порог не пустит, только на рожу твою наглую посмотрит да вдобавок нос тебе дверью прищемит. Чтобы не совал его… Зараза!
– С этим героином ты точно садишься. – Девяткин сделал вид, что не услышал последней реплики Людмилы. – А из близких родственников у тебя только мать, но и та больная. Шансы, что она доживет до твоей выписки из зоны, нулевые. Поэтому я повторяю, чтобы до тебя дошло: Софья Петровна хочет решить судьбу ребенка прямо сейчас, не откладывая дело в долгий ящик. На, читай ее письмо.
Он подвинул на край стола листок, исписанный крупным разборчивым почерком. Зенчук дважды перечитала текст, глянула на Девяткина глазами, полными слез, и сказала:
– Что же ты наплел ей, чертов ментяра? Что ты ей такого натрепал, что старуха готова родного внучка в интернат сдать? Зараза ты проклятая!.. Сволочь!..
Она уткнулась носом в ладони и разрыдалась. Девяткин вызвал конвой и приказал отвести подследственную в камеру.
Во второй половине дня дежурный офицер доложил, что Людмила Зенчук сама просится на допрос, готова рассказать, что знает, и ответить на все вопросы.
Продуктовый магазин помещался в небольшом саманном доме с тремя окнами и двустворчатой дверью, вниз спускались четыре ступени, вытесанные из песчаника. Фасад недавно побелили известью, а вывеску на двух языках, русском и таджикском, обновили свежей краской. Заведение называлось «Рассвет», так было написано на табличке, прикрепленной над дверью.
Радченко переступил порог. Над прилавком склонилась только одна покупательница, старуха в темном платке, а под ногами у Димы закрутился какой-то мальчишка, на вид лет десяти. Следом за Радченко в магазин завернул пожилой мужчина, некто Бахтияр Шатаев, прежде состоявший почтальоном. Но, поскольку подписчиков газет в поселке всего три человека, пресса поступала с месячным опозданием, а письма приходили редко, должность почтальона сократили за ненадобностью. Уже год Бахтияр болтался по улицам, выведывая, не нужна ли кому помощь по хозяйству. Оплата – миска похлебки или стакан самогона.
Дима подхватил ребенка под мышки, приподнял над земляным полом и переставил в темный угол, где на полу валялись обрывки упаковочной бумаги, а потолок подпирали ящики с солью и мылом. Мальчик захныкал, и Дима погладил его по голове и пообещал конфет.
Продавщица спросила по-русски, откуда он прибыл и куда держит путь. Дима ответил, что ищет поселок Измес, где живет его знакомый. Женщина кинула на весы кусок вяленой конины, черной, как гуталин, и твердой, как камень. Ни сыра, ни колбасы в магазине не оказалось. Вода только старая, с просроченным сроком годности. Зато много рыбных консервов.
Купив пару мешков, в один Дима побросал конину и рыбные консервы, а другой нагрузил двухлитровыми бутылками лимонной воды. На дне бутылок плавали белые хлопья, похожие на крупные снежинки. Туда же бросил пакеты с ванильными сухарями и солеными галетами. Напоследок Радченко попросил насыпать в пакет карамельки для мальчика.
Дождавшись своей очереди, Бахтияр с заговорщицким видом подмигнул продавщице, но та сделала каменное лицо и сурово покачала головой.
– Нет одеколона. И не будет.
– А чем же пахнет? – повел чутким носом Бахтияр.
Продавщица не ответила, залезла под прилавок и стала пересчитывать банки с рыбой. Бахтияр не уходил, размышляя о том, что на мелочь, звеневшую в кармане штанов, ничего, кроме пузыря одеколона, не возьмешь, даже чекушка самогонки станет дороже. Он хмурился, наблюдая, как приезжий, подхватив мешки, выходит из подвала…
Через какое-то время бывший почтальон Бахтияр переступил порог парикмахерской. Народу тут прибавилось, к Эльдару завернули два приятеля, болтавшихся по поселку в поисках приключений. Парикмахер угощал друзей куревом, когда в помещение ворвался Бахтияр, грудью налетев на парикмахера, набивавшего канабисом папиросу.
– Что я видел, – заговорил он по-таджикски. – Сказать стыдно…
– Выкладывай, – насторожился парикмахер.
– Дай немного на опохмел.
– Сначала говори.
– Своими глазами видел, как приезжий, – Бахтияр обернулся к витрине и пальцем показал на Радченко, идущего через площадь, – как этот негодяй твоего брата промеж ног рукой трогал. Угощает пацана конфетами, а сам ласкает его… гладит… Ну, сам понимаешь…
– Врешь, гнида! – Эльдар сграбастал Бахтияра за шиворот рубахи и, развернув к себе лицом, прижал к стене. – Скажи, что соврал.
– Господи, костями матери клянусь, что он трогал пацана. Между ног, – на глазах бывшего почтальона от боли и страха выступили слезы. – Неужто бы я осмелился врать, когда речь о ребенке? Дай на опохмелку… А то подыхаю…
Эльдар вытащил деньги, полученные от Радченко за бритье, скомкав бумажку, сунул ее за шиворот Бахтияра.
– А ты, гад, стоял и смотрел?
– Я только заикнулся: мол, что ты руки к малышу тянешь, а он послал меня.
– Где мой брат?
– В магазине сидит на ящиках, – ответил Бахрияр. Деньги на бутылку самогона он уже получил, а судьба приезжего волновала его меньше всего на свете.
Через секунду Эльдар стрелой вылетел из помещения, побежал наискосок через площадь к тому месту, где стояли «Жигули». За парикмахером едва поспевали два верных друга. Кажется, приключения, которых они искали, нашлись сами собой.
Эльдар на бегу вытягивал из штанов солдатский ремень из толстой кожи с четырехугольной металлической пряжкой, на которой была выдавлена пятиконечная звезда. Кромки пряжки были остро заточены, а изнутри в звезду, чтобы сделать бляху тяжелой, залили свинец.
Джейн постаралась успокоиться и забыть все неприятности. На работе она сказала своему боссу Чарли, что подработка не состоится, потому что она с заказчиком не сошлась в цене.
– И правильно, какого черта вкалывать за гроши, – поддержал Чарли.
Джейн вышла из его кабинета и пожалела, что не сказала всей правды, но возвращаться не стала. Она работала как каторжная до четверга, решив заранее, что в пятницу отпросится с середины дня и съездит на Воробьевы горы посмотреть со смотровой площадки на Москву.
Но планам ее не суждено было осуществиться.
Утром в среду Джейн проснулась с каким-то необъяснимым чувством тревоги. Она встала с постели, вышла в большую комнату и распахнула дверь балкона. В квартиру ворвался порыв ветра, сдвинувший легкую занавеску. Джейн попробовала пальцем, сырая ли земля в цветочных горшках, расставленных на широком подоконнике. Земля оказалась сухой, как пепел, и Джейн тихо выругалась.
Домработница Ира, молодая, полная сил женщина, приходила раз в неделю, по средам, своими ключами открывала дверь и принималась за работу: меняла белье, пылесосила и, разумеется, поливала цветы. Вчера, вернувшись домой, Джейн заметила, что пыль на зеркале не вытерта, кровать убрана плохо, будто домработница опаздывала на важное свидание.
Действуя по наитию, она подошла к светлому кожаному дивану, сняла подушку, под которой должен лежать пистолет, но не увидела оружия. Заглянула под остальные подушки. В течение следующего часа Джейн вверх дном перевернула всю квартиру. Оружия не было нигде. Тогда в записной книжке она нашла телефон офиса компании, где работала Ирина. Впрочем, в восемь утра там никого нет, зато есть домашний телефон домработницы. Джейн набрала номер. Ответил старушечий голос.
– Вчера уехала отдыхать на море, – проскрипела бабка. – И подругу взяла свою. Да… Опять станут там мужиков искать. Авось найдут. Как в прошлом году. Хороший был мужчина, солидный, семейный. Зубной техник. По пятницам приходил. Всегда с цветами и тортом.
– А когда Ира вернется? – прервала старческий поток Джейн.
– Она мне не докладывает, – прошамкала старуха. – Сказала только, что на море уезжает.
Джейн перевернула страницу записной книжки и набрала домашний телефон Пола Харриса.
– Можно говорить открытым текстом? – спросила она после обмена приветствиями.
– По этому номеру можно. На мой аппарат установлен скремблер. Ну, такой прибор, который не дает заинтересованным лицам прослушивать и писать разговоры. Вместо человеческой речи они слышат поросячье хрюканье. Говори.
– Прости, что не нашла времени поблагодарить тебя за пистолет, который ты прислал. Такая штука может пригодиться. Точнее, могла бы пригодиться. Пистолет у меня украли. Я сунула его под диванную подушку, туда никто никогда не заглядывал. А сегодня обнаружила, что его нет. Домработница без предупреждения укатила на море. Мне не у кого спросить…
– Подожди, подожди, не так быстро, – оборвал Пол, – иначе я потеряю нить рассказа и больше не найду. Давай все с самого начала. Итак, ты благодаришь меня за пистолет. А потом сетуешь, что его якобы украла домработница. Но никакого пистолета я тебе не присылал.
