Полицейские знают это особенно хорошо.
В то время пока труп по имени Эйлин Гленнон раздевали и препарировали, законченный наркоман по имени Майкл Пайн сидел в 87-ом полицейском участке и отвечал на вопросы. Вопросы ему задавал детектив Хол Уиллис, который, сталкиваясь с выбором задержать наркомана или оставить его в покое, обычно предпочитал оставить беднягу в покое. О психологии наркомана написаны многие тома, но Хол Уиллис не был психологом, он был простым полицейским. Он был дисциплинированным полицейским и в свое время выучил борьбу дзюдо, потому что ростом был чуть выше метра семьдесят и еще потому, что с раннего детства усвоил одну непреложную истину — что старшие всегда будут обижать маленьких, если только маленькие не научатся защищаться. Дзюдо, как точна наука, требовала особенной дисциплинированности. А наркомания, по его разумению, отличалась, как раз наоборот, либо пренебрежением к дисциплине, либо ее полным отсутствием. Он был терпим и не любил наркоманов только по одной причине: их никто не заставлял быть наркоманами. Он был уверен, что случись ему вдруг сесть на иглу с героином, — он бы отделался от этой привычки за неделю. Он попросту заперся бы в какой-нибудь комнате и пусть выблевал бы наружу все свои кишки, но все равно разделался бы с этим пороком. Это дисциплина. Он не ненавидел наркоманов, но и не жалел их; он просто сознавал, что это — слабаки. Этим людям недоставало самоконтроля, и это Уиллис считал непростительным для мужчины пороком.
— Значит, ты знал Ла-Скалу? — спросил он Пайна.
— Ага, — ответил Пайн. Он выговорил это слово быстро и резко. Никакого умничанья или энтузиазма — просто «ага», как резкий удар пальцем по столу.
— Давно с ним знаком?
— Ага.
— Как давно?
— Два года.
— Он уже тогда был наркоманом?
— Ага.
— Ты знаешь, что он погиб?
— Ага.
— Ты знаешь, как он погиб?
— Ага.
— Ну, и что ты думаешь по этому поводу?
Пайн с сомнением пожал плечами. Пайну было двадцать три года. У него были светлые волосы и голубые глаза, которые казались большими и внимательными, что в значительной степени объяснялось тем, что он успел уколоться перед тем, как его забрали в участок. Темные болезненные круги под глазами придавали его зрачкам странный вид и поразительным образом усиливали их голубой цвет.
— Кто-нибудь имел на него зуб?
— Лжешь, — сказал Уиллис. — Небось, та же гнида, что и тебя снабжает.
Пайн продолжал молчать.
— Ну, правильно, — сказал Уиллис, — давай, защищай барыгу. Странные вы люди. Выгребаете свои последние гроши и несете им. Ну, валяйте. Обогащайте барыг — пусть жиреют. Давай, продолжай защищать этого изувера, чтобы он мог и дальше сосать вашу кровь. Ну, дурак набитый, кто ваш толкач?
Пайн ничего не отвечал.
— Хорошо. Ла-Скала задолжал ему?
— Нет.
— Ты уверен?
— Вы — коп, — сказал Пайн, — и сами, должно быть, знаете, как работают эти жирные деляги? Наверняка вы знаете, что работают они только за наличные, и деньги вперед. Поэтому, насколько я знаю, Тони ничего не задолжал поставщику.
— У тебя нет мыслей на тот счет, кто бы мог его убить?
— У меня нет никаких мыслей на этот счет, — сказал Пайн.
— Ты сейчас под кайфом?
— Нет, просто немножко в сон клонит, и все, — сказал Пайн.
— Ты когда последний раз кололся?
— Что-то около часа назад.
— Кто поставляет тебе наркоту, Пайн?
— Ой, да бросьте, коп, — сказал Пайн. — Какой смысл кому-то убивать такого парня как Тони? Себе дороже. Это же полная глупость, разве не так? Зачем кто-то будет избавляться от собственного покупателя?
— А как плотно Тони сидел на игле?
— Кололся без остановки.
— И сколько у него уходило в день на наркотики?
— Двадцать пять — тридцать баксов, а может и больше. Точно не знаю. Да сколько б он ни тратил, его толкач никогда б не отказался от его денег — незачем ему было убивать Тони. В чем смысл? — Пайн горько усмехнулся. — Барыги любят наркоманов, разве вы не знаете?
— Знаем, знаем, еще как любят, — сухо заметил Уиллис. — Ну, ладно, расскажи-ка мне все, что тебе известно о Ла-Скале. Сколько ему было лет?
— Примерно как мне — Двадцать три — двадцать четыре года.
— Женат? Холост?
— Холост.
— Родители живы?
— Думаю, что живы, но живут не здесь.
— А где?
— Где-то на западном побережье. Кажется, его папаша крутится в киноиндустрии.
— Что ты имеешь в виду? Кем в киноиндустрии? Что, отец Ла-Скалы — кинозвезда?
— Во-во, ага, кинозвезда. Прямо как мой папашка, — сказал Пайн. — Вы знаете, кто мой папашка? Сам Кэри Грант. А вы что, разве не знали?
— Хватит острить, — сказал Уиллис. — Чем занимается отец Ла-Скалы?
— Работает кем-то в съемочной группе. Кажется, на подхвате: пойди — принеси — отнеси, но точно не знаю. В общем, работает в съемочной группе.
— Ему не известно, что его сын погиб?
— Сомневаюсь, чтоб он знал. В Лос-Анджелесе никто газет не читает.
— Откуда ты, черт возьми, это знаешь?
— Я был на Западе.
— Наверное, проезжал мимо, когда ездил в Мексику за наркотой?
— Какая разница, куда я ездил? Я был на Западе и видел, что в Лос-Анджелесе никто газет не читает. В Лос-Анджелесе все только тем и занимаются, что жалуются на смог, и ищут глазами Лану Тернер: вдруг она остановится рядом на красный сигнал светофора. Больше они там ничего не делают.
— Ты тут у нас первый наркоман с серьезной общественной позицией, — заявил Уиллис.
— Что ж, наркоманы всякие нужны, наркоманы всякие важны, — философствовал Пайн.
— Так значит, Ла-Скала проживал один, так?
— Ага, — подтвердил Пайн.
— А девушка у него была?
— Нет.
— Помимо родителей, у него были родственники?
— Есть сестра, да. Но она тоже живет на западном побережье. В Сан-Франциско.
— Как ты думаешь, Пайн, а в Сан-Франциско они газеты читают?
— Может, и читают. Все, что я знаю о Сан-Франциско, так это то, что все дамы там носят шляпки.
— Как ты думаешь, его сестра знает, что он погиб?
— Не имею ни малейшего понятия. Возьмите и позвоните ей. У вас полно денег налогоплательщиков, так возьмите и позвоните.
— Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку, Пайн. Что-то ты стал много острить.
— Ну, хочется иногда какого-то разнообразия в жизни, знаете?
— Не знаю. Другими словами, Пайн, Ла-Скала проживал в этом городе один, да? Вы никого не знаете из тех, кто бы мог его убить?
— Нет. Зачем им это надо? Он никому не мешал.
— А все его родственники живут в Калифорнии, правильно?
— Верно.
— Значит, плакать о нем здесь некому, — сказал Уиллис.
— Хочу вам по секрету, как полицейскому, сказать, — ответил Пайн. — Что если бы все его родственники жили здесь — они бы все равно по нему плакать не стали.
Пол Блейни служил младшим экспертом судебно-медицинской экспертизы. Он был человеком маленького роста с фиолетовыми глазами и жалкими усиками под носом. По твердому убеждению Блейни, ему, как младшему эксперту, на вскрытие и экспертизу попадали самые жуткие трупы, и он был несказанно удивлен и обрадован, когда ему досталось тело Эйлин Гленнон. Труп девушки не был расчленен, признаков немотивированного насилия на теле не было, колотых ран не было, огнестрельных ран не было, череп был цел. Блейни был убежден, что тот, кто распределял трупы на экспертизу, ошибся и отправил ему такой хороший труп случайно, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят, и он принялся за работу без промедления, немного опасаясь, по правде сказать, только одного — что они передумают и пригонят ему на экспертизу другой труп прежде чем он успеет закончить с этим.
Он позвонил в дежурную комнату 87-го полицейского участка во вторник в половине второго дня в полной готовности доложить о результатах вскрытия и экспертизы любому, кто вел это дело. На звонок ответил Стив Карелла. Он уже много раз общался с Блейни, и Блейни был доволен тем, что именно Карелла, а никто либо другой из 87-го участка, снял трубку. Карелла был человеком, который хорошо понимал проблемы судебно-медицинской экспертизы. С Кареллой можно было разговаривать.
Джентльмены обменялись любезными приветствиями, и далее Блейни сказал:
— Я по поводу этой юной девушки, которую нам прислали. Как мне дали понять, ее тело было обнаружено в Маджесте, но этот случай каким-то образом связан с делом, которое расследуете вы, поэтому мне было сказано доложить обо всем вам. Отпечатанный текст экспертизы я пошлю вам чуть позже, но мне кажется, Карелла, что вы хотели бы получить интересующие вас сведения безотлагательно.
— Да. Я рад, что вы позвонили.
— Ее зовут, если не ошибаюсь, Эйлин Гленнон, так? — спросил Блейни.
— Да. Верно.
