Гуров созвонился со старостой Лешакина Крупным и, взяв у него телефон Резенцовых, позвонил родителям Виталия. Резенцов-старший, назвавшийся Дмитрием, сжато рассказал о последних днях жизни сына. Тот, как и весь предшествующий месяц, работал с «черным археологом» Максом. Каких-либо признаков того, что с ними что-то случится, не было и близко. Гибель Виталия для его родителей стала страшным ударом. Но куда более болезненный удар им нанесли опера, проводившие расследование. При всем том, что реальные причины гибели их сына выглядели весьма неопределенно, те объявили, что в случившемся виновен он сам и «копаться в этом деле» они не намерены.
По словам Дмитрия, Рамис Фархутдинов, сослуживец Виталия, не раз бывал у них дома. Парень, по его мнению, положительный, с криминалом не связанный. Рамис учится в одном из столичных вузов. Звал с собой и Виталия. Тот вроде бы и надумал идти учиться, но все перебила его скоропалительная женитьба на «залетной свиристелке». О контактах сына с благотворительным фондом Дмитрий слышал, но толком не знал, что именно могло связывать Виталия и «Счастливый взгляд спасенных». О Леониде Ямщичном ранее вообще никогда даже не слышал. Но предположил, что Виталий, намеревавшийся купить себе квадроцикл, вполне возможно, обзванивал потенциальных продавцов мототехники, и Ямщичный – один из них.
Сразу же после разговора с Дмитрием Резенцовым Гуров по внутренней связи поручил капитану Жаворонкову подключить к работе кого-нибудь из стажеров, чтобы досконально выяснить (может быть, даже с выездом к месту жительства) подноготную жителя Москвы Леонида Ямщичного. Заодно поручил негласно выяснить, что собой представляет бывший майор милиции Лимашов.
Заглянув в распечатку звонков, он набрал на клавиатуре городского телефона номер фонда «Счастливый взгляд спасенных», но, передумав, тут же положил трубку. Снова войдя в Интернет, в поисковой системе он сделал запрос по этому фонду. Просмотрев несколько публикаций, Гуров понял, что «благотворительный фонд» на самом деле являет собой жульническую пустышку, которая занимается «разводом» простаков, выманивая у них деньги якобы на помощь больным детям. Там же нашелся и ответ на вопрос – с какой стати сотрудники фонда звонили Резенцову.
На одном из интернет-форумов некий москвич рассказал о том, что он регулярно перечисляет со своего сотового деньги по благотворительным номерам, которые называют в новостных телепрограммах. Судя по всему, каким-то образом заполучив номера телефонов жертвователей (не исключено, даже путем хакерского взлома), мошенники стали их обзванивать, уверяя в том, что они – законные представители того или иного телеканала и деньги теперь надо «эсэмэсить» на их короткий номер.
Теперь было яснее ясного, какого рода звонки поступали Виталию от «Счастливого взгляда спасенных». Видимо, он перечислял деньги на детей и поэтому тоже оказался в поле зрения жулья. Что еще удалось выяснить – липовый фонд действовал уже почти полгода, но никакой реакции от правоохранительных структур на его аферы не последовало. Лев тут же созвонился с городской прокуратурой, попросив соединить с кем-то из руководства, и поинтересовался у откликнувшегося «советника юстиции какого-то класса» причинами неуязвимости фонда «Счастливый взгляд спасенных».
Сокрушаясь, тот пояснил, что в нашем законодательстве слишком много прорех, которые позволяют нечистоплотным людям, интересы которых отстаивают целые команды прожженных по части крючкотворства адвокатов, в любом случае выходить сухими из воды. Кроме того, следовало учесть еще и такое обстоятельство, как информационная «крыша» в лице немалого числа либеральных западных СМИ. Игнорируя любые доводы российской полиции, прокуратуры и суда, «крыша» априори убеждена в том, что жульнический фонд – на самом деле настоящий и стремление прекратить его деятельность – пример «удушения демократических свобод». Но тем не менее собеседник Гурова пообещал, что обязательно найдет способ, как поставить заслон деятельности «Счастливого взгляда спасенных».
Завершая серию звонков, Лев созвонился с Амбаром. Константин Бородкин, сокрушенно воздыхая, сообщил, что ничего нового о своих «гостях» выяснить пока не смог.
– …«Братва» сама без понятия, Левваныч, кто мог замочить Твиста, куда делись Кастет и Краб. Но один тут человечек недавно сболтнул, что вроде бы Кастет бомбанул квартиру гдей-то на Черницкой. Вроде «рыжья» взял там почти на «лимон». Какой дом – он не сказал, но вроде бы тот, что рядом с тамошней прокуратурой. Ржал еще – о, мол, Кастет отличился! У «кума» прямо под носом «взломал кубышку».
Передав по телефону капитану Сильченко эту информацию, Гуров набрал номер пятницкого филиала коммерческого банка «Честный процент». Бодренький, заученно-приветливый голос откликнувшейся сотрудницы банка сразу же сник, едва на том конце связи стало известно, что данным заведением заинтересовался Главк угрозыска.
– А-а… Что бы вы хотели узнать? – заикаясь, пролепетала та.
– Меня интересует, был ли вашим вкладчиком или заемщиком житель Лешакина Виталий Резенцов, – строго спросил Лев тоном, не допускающим возражений.
Это окончательно привело в полное замешательство его собеседницу, и она, некоторое время поразмышляв, сдавленно пискнула:
– Простите… Гм! Простите, но я не имею таких полномочий. Если позволите, я соединю вас с заместителем управляющего. Он сейчас на месте. Соединить?..
Замуправляющего оказался обладателем звучного баритона, которым он изрек:
– Да-а, я вас слу-у-шаю…
Впрочем, его реакция на известие о том, что «Честным процентом» заинтересовался угрозыск, оказалась не менее характерной, чем и у сотрудницы банка. Баритон тут же несколько осип и потускнел. Замуправляющего, посетовав на то, что без письменного запроса давать информацию о клиентах банка не может, тем не менее пообещал «пойти навстречу» и «прояснить ситуацию». Особенно с учетом того, что человека, по поводу которого интересовался Главк в лице Льва Гурова, уже нет в живых.
Поклацав пальцем по клавишам компьютера, банковский работник вскоре сообщил, что ни в каких банкирских «святцах» – ни среди вкладчиков, ни среди должников – Виталий Резенцов не значится.
– …Скорее всего, – поспешил пояснить собеседник Гурова, – тем днем наши сотрудники проводили акцию «Удачный вклад», ориентированную на молодежь. Они обзванивали потенциальных вкладчиков, предлагая им открыть счет в нашем банке на самых льготных условиях. Вот, собственно говоря, и вся причина нашего звонка господину Резенцову. Я выражаю свое сожаление в связи с тем, что с ним произошло, но, заверяю вас, к этому мы никоим образом не причастны.
На вопрос Льва, с каким коллекторским агентством работает их банк, замуправляющего, даже закашлявшись от неожиданности, сообщил, что их филиал с коллекторами не работает. А вот что касается главного офиса, то там свои порядки, и вообще подобной информацией он не располагает.
Положив трубку, Гуров взглянул в окно, где уже начали сгущаться сумерки. Пора уже было собираться домой. В дверь раздался негромкий стук, и в кабинет заглянул Жаворонков.
– Лев Иванович, – заговорил он, протягивая два листа бумаги, – я принес материалы по исследованию ниток и чека, найденных вами в лесу. По Ямщичному и Лимашову информацию собираем. Завтра будет готова.
Поблагодарив, Лев просмотрел заключения криминалистов и, положив распечатки на стол, задумался. Из материалов явствовало, что обрывки ниток, зацепившиеся за сук, были выдернуты из плотной ткани черного цвета, которая очень часто используется для пошива униформы сотрудников ЧОПов. Чек был выбит третьего августа текущего года в десять утра на кассе сетевого супермаркета «Лиана», расположенного в Пятницком, по улице Кирова, семнадцать. Согласно указанному в чеке перечню покупок, в «Лиане» были приобретены три бутылки водки, килограмм сервелата и хлебный батон.
«Интересный вырисовывается «натюрморт»! – мысленно резюмировал Гуров, глядя на распечатки. – Покупка сделана в день убийства Резенцова. Можно предположить, что убийц было трое. Видимо, чтобы «не раскиснуть» и без колебаний лишить жизни сразу двоих, они перед казнью крепко выпили. Европкина, вероятнее всего, привезли с собой. Возможно, пообещали ему сохранить жизнь. Но обманули… Пили, скорее всего, в салоне «Руннера», поскольку на месте убийства не было никаких следов пьянки…»
Рассудив, что при случае (а снова ехать в Лешакино, вероятнее всего, необходимость была достаточно серьезная) пустые бутылки и прочее следовало бы поискать дополнительно, Лев закрыл кабинет и направился к выходу.
…Утром он пришел на работу даже несколько раньше обычного. Этой ночью ему спалось несколько беспокойно, что обычно бывало во время расследования сложных «глухарей». Когда он подходил к кабинету, сзади послышался голос капитана Сильченко:
