– Товарищ полковник! Лев Иванович! Нашел я Кастета… Вернее, Костякина. В общем, с ним – то же самое, что и с Твистом. Убит ножом, горло перехвачено от уха до уха…
Они вошли в кабинет, и Сильченко рассказал о своих вчерашних поисках. Сотовый оператор, которого пришлось долго «дожимать», наконец-то согласился на сотрудничество, и усилиями компании была предпринята попытка установить местонахождение Костякина. Однако результат оказался нулевым. Как уведомила сотовая компания, телефон Кастета вообще не подавал «признаков жизни». Это означало, что он, скорее всего, или без своего аккумулятора, или уничтожен, или помещен в некую металлическую емкость, наподобие сейфа, не пропускающую сигнал.
Понимая, что время работает против него, капитан решил еще раз просмотреть всех прежних и нынешних знакомых Костякина из числа подельников. В пожарном темпе вновь проработав все судебные дела, по которым тот отбывал наказание, он обнаружил, что перед своей первой отсидкой Костякин был женат. В дальнейшем (а всего у домушника Кастета насчитывалось аж четыре срока) он проходил как холостой.
И тогда Сильченко отправился поговорить с его экс-женой, которая уже давно была замужем за другим. Вначале женщина все категорически отрицала, но потом призналась, что действительно два дня назад к ней пришел бывший муж и попросил его спрятать. В глубине души продолжая питать чисто женскую жалость к своему бывшему непутевому избраннику, та предложила Костякину спрятаться на даче, принадлежащей ее нынешнему мужу. Дала ключи, объяснила, как ее найти, и он уехал. Больше Кастет о себе ничем не давал знать.
Уже ближе к вечеру капитан сумел разыскать дачный домик в массиве Попухино. Вскрыв самодельной отмычкой входную дверь, он вошел внутрь и понял, что там никого нет уже не менее суток. Хотя имелись все признаки недавнего присутствия там мужчины – на столе в беспорядке лежали продукты: нарезанный ржаной хлеб, сало, маринованные кильки, зелень с этого же дачного участка. Стояли наполовину опорожненная бутылка водки и до половины наполненный стакан. В центре стола – пепельница, полная окурков. Выглядело это так, как если бы в разгар «банкета» решившего попировать Костякина кто-то куда-то срочно позвал. Уходя, Кастет запер дверь. То есть звали его куда-то достаточно далеко, а не просто выйти к калитке.
Опросив соседей, Сильченко выяснил, в какую сторону направился Костякин. Однако из-за того, что уже стемнело, поиски ему пришлось завершить, едва начав. Этим утром, еще затемно, он вновь отправился в Попухино. Прибыв на окраину села, где вчера вел поиски Кастета, капитан увидел на берегу пруда около десятка человек, в том числе и в полицейской форме, и машину с мигалками. Как оказалось, местный рыбак, отправившийся спозаранок поудить карасей, в утреннем полумраке увидел в прибрежных камышах что-то темное. Подойдя поближе, он понял, что это труп человека с перерезанным горлом, и сразу же позвонил в полицию.
Вместе со старшим опергруппы местного РОВД капитан осмотрел место происшествия. Заметив примятый камыш, опера прошли к воде и увидели за плотной стеной зарослей у самого берега еще один труп, лежавший в воде навзничь. Это был мужчина лет тридцати пяти, с кавказскими чертами лица, убитый выстрелом в голову – в центре его лба зияло пулевое отверстие. Документов ни у одного из этих двоих при себе не оказалось. На всякий случай Сильченко сфотографировал убитых, чтобы в информотделе их идентифицировать.
– Скорее всего, это Костякин и Карабеков… – взглянув на монитор телефона, не тая досады, констатировал Гуров. – Ты глянь, что творится! Вместе с Мартыняхиным – уже шесть трупов! Вот это уж действительно беспредельщики. Ну, Твиста, Кастета – понятно, за что убили. А вот Краба-то за что прикончили? В принципе его роль понятна. Скорее всего, он сыграл роль подсадки, чтобы узнать, где находится Костякин, а потом выманить его в безлюдное место. Да-а-а… Впервые сталкиваюсь с таким зверьем.
– Что дальше делать будем, Лев Иванович? Все концы обрублены… – капитан вопросительно взглянул на Льва, сумрачно морща лоб.
– В упор займешься бывшим майором Лимашовым. Сейчас придет Жаворонков, с ним наберете по этому субъекту максимум информации. Можно даже съездить к месту жительства Лимашова. Им сейчас должен заниматься кто-то из стажеров. Если у него есть какие-то наработки – заберешь и продолжишь. Но только сработать надо так, чтобы он никоим образом ничего не заподозрил. Надо узнать: где реально он проживает, чем сейчас занимается, на чем ездит, есть ли у него собака, какая собака и так далее.
– Понял! – По лицу Сильченко было заметно, что он несколько повеселел. – Разрешите идти?
– Давай действуй. Чуть что новое появится – немедленно сообщай.
Капитан вышел, а Гуров заходил по кабинету, вновь и вновь анализируя и группируя уже имеющиеся факты. Итак, «черные археологи» в районе Лешакина нашли часть спрятанных сокровищ графа Замолотского. Они их кому-то продали. Вполне вероятно, Мартыняхину. Хотя… Вероятнее всего, имелся какой-то посредник. И вот он-то, надо думать, часть драгоценностей прибрал к рукам – а как еще объяснить то, что они оказались в чьей-то квартире на улице Черницкой?
Домушник Кастет, забравшись в квартиру посредника, нашел золотые изделия и украл их. Что-то продал, что-то проиграл в карты. Это видел бывший автоугонщик Карабеков. И вот он или проболтался не там, где надо, или целенаправленно кому-то «стуканул», после чего за обоими участниками карточной игры началась охота.
Но кто охотник? Если есть некая криминальная группировка, которая желает заполучить сокровища, то каким боком она имеет отношение к тому посреднику? Он член этой группировки или – кто? Яснее ясного, что Кастета, во многом, убили только для того, чтобы он, в случае задержания, не рассказал, где взял золото, – как еще это объяснить? А Краба… Неужели только потому, что он тоже являлся носителем информации о сокровищах?
«Надо во что бы то ни стало найти посредника, проживающего на Черницкой. Это гвоздь всей головоломки. Найдем его – дело раскроем в два счета…» – мысленно определил Лев, оглянувшись на звук шагов и хлопок дверью. Увидев оптимистично ухмыляющегося Стаса, он ответил на приветствие приятеля и лаконично поинтересовался:
– Как там у тебя с клубами собаководства?
– Официальные обзвонил, даже те, что занимаются пикинесами и болонками. Там сплошной «голяк». Сейчас займусь неофициальными. Авось оттуда что-нибудь поддует… А у тебя как?
Повествование Гурова о том, что мертвыми найдены сразу двое фигурантов расследуемой ими истории с графскими сокровищами, Крячко, можно сказать, ошарашило.
– Это что же выходит? – широко раскрыв глаза, вопросил он, перейдя на полушепот. – Реально – пять, а с Максом, если он и в самом деле убит, – шесть трупов?! Твою дивизию!! Да нас с тобой Петруха самих, гляди-ка, живьем в морг отправит! И на какую же версию будем тогда опираться? Как там у нас, хоть какие-то козыри про запас еще имеются?
Лев изложил ему свои умозаключения по вероятному развитию событий, с учетом существования гипотетического посредника, на что Стас с сомнением хмыкнул:
– Лева, а ты не допускаешь, что квартира на Черницкой – это городская «хаза» самого Мартыняхина? А? – со значением в голосе вопросил он.
– Нет, не допускаю, – категорично возразил Гуров. – Зачем ему рисковать такими ценностями, оставив их дома, куда могут забраться воры? Что, кстати, и произошло! Самое надежное место – сейфы хранилищ в магазинах, которые при его жизни никто никогда не проверял. Я себе могу только представить, сколько через его шарашки было прокачано «левого» золота – и краденого с приисков, и завозного из Турции!
– Ну, он мог все золото дома и не оставлять! Например, одни лишь чайные ложки и какие-нибудь подстаканники. И все! Мужик он, я так понял, был не без тщеславия, и попить чайку, помешивая его ложечкой из княжеского или графского сервиза, скорее всего, было бы для него в полный кайф.
– Слушай, классная версия! Вот и замечательно! – Лев победоносно взглянул на приятеля. – С собаками разберешься – съезди в Миллениум к Антонине Мартыняхиной. Порасспросишь ее, выяснишь, что и как…
Почуяв в его словах какой-то хитрый подтекст, Станислав настороженно уточнил:
– А что ж это сам не хочешь к ней поехать? Почему? А-а-а… Догадываюсь, догадываюсь! Эта дамочка из «озабоченных», и она начала тебя кадрить. Да? А ты, целомудренный наш, значит, решил на ее «амбразуру» кинуть меня. Да?
– Ой, Стас, только давай без пошлых намеков! – морщась, парировал Гуров.
– При чем тут «пошлые намеки»? – Крячко язвительно хохотнул. – Сказав про «амбразуру», я имел в виду саму ситуацию, а не что-то там такое… Ну, понятно, что… А ты, значит, во-он о чем подумал! В общем, Лева, ты собак на меня повесил до вечера? Вот с этим вопросом я и буду собачиться. А к Тонечке езжай сам. Выкрутишься как-нибудь! Ладно, я к Валерику Жаворонкову, будем искать адреса неформальных собачачьих тусовок, то бишь клубов.
