Рудакова вздрогнула, будто ее ударили по лицу. Для Гурова это было лучшим ответом.
Теперь он продолжал смелее:
— Вы, Виктория Павловна, боитесь того, что это станет известно. Но я уже все знаю, понимаете? В отличие от других я не стану вас шантажировать этим обстоятельством, более того, могу вам помочь. Что хотела от вас Саакян в обмен на сохранение этой тайны? Денег?
Рудакова судорожно сцепила руки на коленях и выговорила:
— Если бы денег! Да она отлично знает, что у меня их нет! Саакян хотела, чтобы я поставляла ей сведения о личной жизни покойной Анны и добавляла туда побольше всякой грязи. Она потом могла бы писать свои поганые статейки, основываясь на данных, полученных из «компетентного источника».
— И что, вы согласились?
— Я сказала, что мне надо подумать. Она посоветовала размышлять побыстрее, сказала, что свяжется со мной, и высадила меня. Пока не звонила. Я просто не знаю, что мне теперь делать! — в отчаянии воскликнула она.
— Вам нечего бояться Саакян. Ваш сын так и так в полиции. Так что если она позвонит, можете спокойно посоветовать ей обратиться со своими сведениями о нем непосредственно ко мне. Дайте этой даме мой телефон. — Гуров улыбнулся. — А если серьезно, то Саакян я беру на себя. Вам категорически не следует идти у нее на поводу.
— Да я бы и не смогла, — сказала Рудакова. — Испачкаться этой грязью — увольте!
— Вот и хорошо. А теперь расскажите мне подробно о визите вашего сына в дом Анны, — сказал Гуров. — Во сколько это было?
— Около десяти, — тихо сказала Виктория.
— А как он прошел? Почему его никто не видел?
— В доме есть второй выход. С тыльной стороны. О нем мало кто знает, он удачно замаскирован. Охраны там нет, в него практически никто не входит. Он служил для личных целей. Например, через него выходила Анна, когда не хотела, чтобы об этом знали. Ключи от него имеются только у очень узкого круга лиц. Они были у самой Анны, у меня и у Эдика. Сергей позвонил мне, я велела ему подойти к заднему входу и впустила его. Он себя чувствовал совсем плохо и просил денег.
— На дозу?
— Да, — еле слышно ответила Виктория.
— И что же вы?
— Я сначала сказала, что у меня нет. Но он чувствовал себя совсем плохо. Словом, я решила их раздобыть.
— И обратились к Анне?
— Что вы! Она ни за что не дала бы. Хотя сама!.. — неожиданно зло сказала Виктория.
— Что сама? — переспросил Гуров.
— Ничего, — сухо заявила Виктория. — Только наркотики-то у нее в туалетном столике не случайно нашли.
— Она их употребляла?
Виктория вздохнула и ответила:
— Наркоманкой Анна не была. Так, баловалась, позволяла себе иногда. Денег-то у нее хватало! Это мой Сережа всякую дрянь колет, от которой все внутренние органы разваливаются, а она вообще до шприца не дотрагивалась. Нюхала что-то, какие-то таблетки иногда пила. Но нечасто. Все эти штучки, конечно, стоили дорого.
— Как это отражалось на ее настроении, самочувствии?
— По-разному. Когда веселая становилась, буквально летала, новыми идеями всякими брызгала. Иногда наоборот, вся расслабленная, спокойная. Но чтобы дурная стала — никогда такого не было.
— Понятно. Так что же вы сделали?
— Я подумала, что можно попросить у Льва Хаимовича. Он в курсе моей семейной истории, знает про Сережу. Я у него даже как-то на лечение в германской клинике занимала деньги, потом постепенно рассчитывалась. Работать приходилось как лошади, весь дом на себе везла, только чтобы Анна не выгоняла. Она вычитала у меня из зарплаты в счет долга. Так удобнее рассчитываться. Тем более что жила я при ней бесплатно, и питание тоже дармовое. А что мне еще надо-то? Даже одеждой она меня снабжала. — Виктория окинула саму себя с головы до ног, и Гуров увидел, что ей очень неприятны эти наряды с барского плеча.
Анна небрежно кинула ей подачку, которой Виктория вынуждена была довольствоваться.
— Одним словом, Лейбман мне денег не дал, — продолжала Рудакова. — Отказал наотрез. На лечение, говорит, дал бы, а на дозу — нет. Предложил налить Сереже водки — якобы она ломку снимает. Я уж почти было согласилась, но тут мне пришла идея получше. — Рудакова вдруг замолчала и отвела взгляд.
Гуров понял, что ей очень стыдно рассказывать о том, что произошло дальше.
Полковник решил прийти ей на помощь и спросил:
— Вы поднялись в комнату Анны?
— Да, — твердо ответила она. — Ключи у меня есть. Я помнила, что она хранит свои коробочки в туалетном столике, не знала только, что у нее там есть на тот момент. Да и не разбираюсь я в наркотиках! Нашла порошок, взяла один пакетик, чтобы она не заметила, и пару таблеток отсыпала. Я отнесла все это Сереже и спровадила его поскорее от греха подальше.
— А Сергей все это время был внизу?
— Да. Но если вы думаете, что он убил Анну, то это неправда! — Рудакова испуганно прижала руки к груди. — Украсть Сережа может, это да, но вот убить!..
— Люди под влиянием наркотиков становятся способными на многое, — возразил Гуров. — Но меня волнует только один вопрос. Откуда у него взялся пистолет?
— А сам-то что он говорит? — спросила мать.
— Да врет. — Гуров махнул рукой. — Врет. Говорит, что нашел.
— Может, и правда нашел? На улице? Вдруг убийца его в окно выкинул?
— Туда, куда выходит задняя дверь? Нет. Окно комнаты отдыха находится на боковой стороне дома, не тыльной и не фасадной. И потом, зачем убийца стал бы выбрасывать пистолет в окно, если бы его все равно там нашли?
Виктория растерянно развела руками. Она не знала, что на это ответить.
— Может быть, мне стоит с ним поговорить? — предложила женщина. — Я постаралась бы убедить его сказать правду.
— Попробуйте, — разрешил Гуров. — Я узнаю у врача, в каком он состоянии.
Через пару минут сыщик выяснил, что врач ночью напичкал Рудакова всякими препаратами и остановил приступ. Парень еще не в полной форме, но на вопросы отвечать уже вполне способен. Тогда полковник провел к нему мать, оставил их наедине, а сам встал за дверью в ожидании.
Пока длился диалог между Викторий и Сергеем, Гуров набрал номер оперативника, отличавшегося тем, что он был напрочь лишен каких бы то ни было этических порывов. Ему был присущ здоровый цинизм. Именно этому ценному кадру полковник поручил заняться Жанной Саакян, дабы пресечь ее возможные попытки шантажа. Самому Льву Ивановичу возиться с ушлой журналисткой было некогда. У него имелись дела поважнее.
— Скажи, что ее беседа с Рудаковой зафиксирована, напугай уголовным преследованием, — сдерживая злость, говорил полковник. — Вообще пригрози прикрыть газетенку, скажи, что у МВД на них зуб. Настращай так, чтобы она до конца дней зареклась сплетни публиковать!
— Будет сделано, Лев Иваныч! — В голосе оперативника слышалось удовлетворение.
Этот человек тоже очень не любил шантажистов.
— Пригрожу так, что дамочка начнет писать милые рассказики для детских журналов.
Скинув с плеч одну проблему, далеко не самую важную, Гуров стал дожидаться результата беседы между матерью и сыном Рудаковыми.
Сергей Рудаков чувствовал себя просто ужасно. Ему казалось, что сегодня наступает последний день его жизни. Впрочем, теперь он умирал часто, всегда, когда начиналась ломка. Денег у него не было совершенно, и раздобыть их парень не мог. Поэтому оставался единственный вариант — мать. Она должна была помочь. Если даже у нее нет денег, их можно попросить у этой своей богатенькой подружки.
Мать, разумеется, сказала, что денег у нее нет, но по ее взгляду Сергей понял, что она попытается их раздобыть. Это сразу подбодрило его. Мать усадила сына в темном коридорчике, строго-настрого наказала никуда не выходить отсюда и обещала, что скоро вернется.
Сергей сел и закатил глаза. Ему было очень плохо, тело начинало трястись, но мысль о том, что скоро он примет вожделенную дозу, согревала и придавала сил. Если, идя сюда, он не думал больше ни о чем, кроме как о дозе, то сейчас способность соображать стала в нем просыпаться. Сергей осознал, что находится в доме очень богатых людей и никто не знает о его присутствии здесь.
«А добра-то дорогого тут должно быть немало», — подумалось ему.
Он осторожно высунул голову в проход. Там никого не было. На кухне продолжались какие-то приготовления, но она располагалась за поворотом, за дверью. Из банкетного зала доносились музыка и смех. Мысль о том, что здесь можно разжиться и потом несколько дней не ломать голову над тем, где достать денег на дозу, усмиряла страх, лишала парня чувства опасности.
Сергей вышел в коридор и зашагал по нему. По обеим сторонам в стенах располагались небольшие ниши. В каждой из них стояли великолепные вазы в форме изящных женских фигурок в шляпках.
«Да если одну такую штуковину загнать, то на пару-тройку доз точно можно выручить», — прикинул он.
