— Куда как. Ладно, поехали.
Дежурный сказал Быкову:
— Поезжай с товарищами к Савельеву. Покажешь квартиру…
Машины рванулись на улицу. Тихонов повернул ветровик на себя и расстегнул рубашку. Тугая резиновая струя теплого ветра ударила в грудь. Тихонов жадно вдыхал его и не мог надышаться, потому что там, внутри, под сердцем, что-то пронзительно тонко, сверляще болело. «Набегался сегодня по жаре», — подумал он.
Шофер неодобрительно покосился на него:
— Прикройте окошко, товарищ Тихонов, а то вам насифонит…
— Ерунда, дядя Коля, на улице сейчас, наверное, не меньше тридцати.
— Ну да! Я по себе знаю эту паскудную погоду. Весь мокрый — как подует, так насморк готов. Как в аптеке.
— Ничего, дядя Коля. Я здоров как бык.
Сзади зашевелился тщедушный Быков:
— Вот уж мне-то не повезло с фамилией. Прямо насмешка какая-то! При моей фамилии такую сложению щуплую иметь?
— Сложение, Быков, пустяки, — сказал Шарапов. — Ты духом силен, наверное.
— «Отличника милиции» имею, — гордо отозвался Быков.
— А ты еще про сложение толкуешь, — засмеялся Тихонов.
Машины выехали на площадь. В прожекторах холодно сияла кривая титановая игла — обелиск космонавтов.
— Из титана весь. Самый прочный и тугоплавкий металл в мире, — показал на него Быков.
Шарапов чиркнул спичкой, задымил папиросой.
— На, Стас, закури.
— Спасибо. Еще не научился.
Шарапов затянулся, помолчал, потом сказал:
— Я бы с ней поменялся на сегодня этими достоинствами…
— С кем? — не понял Быков.
— С иглой, — ответил Стас за Шарапова.
Звонили в дверь долго. Ни звука.
— Что же, нет его дома? — удивился Быков. — Он сменился с дежурства только, сказал, что спать идет. Может, спит так крепко?
Позвонили еще раз. Открылась дверь соседней квартиры, вышла толстая немолодая женщина с дюжиной бигуди под капроновой косынкой.
— Чего трезвоните? Нет их никого дома.
— А Саша не заходил сегодня? — шагнул вперед Шарапов.
— Заходил. Взял из холодильника продукты и поехал к теще. Ко мне заглядывал перед уходом, деньги оставил — за квартиру уплатить.
— А вы не знаете случайно, где теща живет?
— А кто вы такие будете? — В этот момент она увидела Быкова в форме, незаметного за широкими плечами Шарапова. — С работы, наверное?
— Да. Он очень срочно нужен, — сказал с нажимом Тихонов.
— Срочно! А у вас «несрочно» бывает? — сварливо сказала соседка. — Какая-то бесова работа — ни днем ни ночью покоя нет. Все добрые люди спят, а Сашке чуть не через день: «Вставай, срочно!»
— Его для того и поднимают среди ночи, чтобы все добрые люди спать могли, — улыбнулся Тихонов.
— Да куда вы на ночь глядя тещу его поедете искать?
— Некогда нам утра ждать. Вы же сами говорите, что у нас в милиции всегда срочно, — подлизнулся Шарапов.
— Не знаю я, где его теща живет. Точно не знаю. Только помню, что Сашка как-то говорил, будто его теща в одном доме с моей дочерью живет.
— А как зовут его тещу?
— Не знаю. Жену Галей зовут.
— А вашу дочку?
— Ксения Романовна. В Марьиной роще они живут, в Шестом проезде, дом восемь, квартира пятнадцать.
— Спасибо большое…
Садясь в машину, Тихонов задумчиво пробормотал:
— Идет время, идет. Как бы Крот не надумал двинуться куда-нибудь…
— Вокзалы, аэропорты и автостанции заблокированы.
— Так. Ты, Быков, поедешь с нами. Ты у нас, — кивнул на его форму, — самый представительный сейчас…
Оперативные «Волги» неслись в Марьину рощу.
Нажимая кнопку звонка, Шарапов молча показал Тихонову на часы — без десяти одиннадцать.
— Кто?
— Откройте, пожалуйста. Из милиции.
В освещенном дверном проеме стоял молодой человек в пижаме, с рейсшиной в руке. Другой рукой он поправил очки.
— Проходите. Чем, простите, обязан?
— Прежде всего просим прощения за беспокойство. Мы нуждаемся в помощи вашей супруги.
В прихожую вышла женщина в коротком красивом халате.
— Ксения Романовна?
— Да. В чем дело?
— Здравствуйте. Нас адресовала сюда ваша мама. Она живет рядом с нашим сотрудником, который находится сейчас в этом доме у своей тещи. Не знаете ли вы ее — дочку зовут Галя? — спросил Тихонов.
— Мне кажется, что это Галя Степанова. Она в третьем подъезде живет, на четвертом или на пятом этаже.
— Большое спасибо. И еще раз извините.
— Ничего, ничего… Да, квартира их на площадке слева…
Когда шли вдоль длинного, как пассажирский пароход, дома, Шарапов сказал:
— Чувствуешь, ветерок подул?
— Ветерок! Ты посмотри на небо лучше, какие тучи идут. Гроза будет. Самое время для Крота сейчас рвануть отсюда…
Вошли в подъезд. Тихонов подергал замок на лифте.
— Вот скажи мне, какой это идиот придумал лифты на ночь запирать?
— Позвони в гортехнадзор. Наверное, надо так.
— Кому надо?
— Откуда я знаю? Наверное, чтоб детишки одни не катались.
— Какие детишки? Ночью?
— Слушай, придумай мне вопросы полегче. Я и так от этой духоты погибаю. Рубаху хоть выкручивай.
На четвертом этаже позвонили.
— Сашу Савельева можно видеть?
— Здесь нет никакого Саши, — сердито ответили через дверь.
Позвонили на пятом. Кто-то прошлепал по полу босиком, щелкнул замок. Перед нами стоял заспанный рыжий парень в трусах.
— Вот он! — облегченно выдохнул Быков.
— Здравствуй, Савельев. Ну и зарылся ты, я тебе скажу, — протянул руку Шарапов.
— Здравствуйте, товарищ майор. Раньше морячки говорили: «Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте». Заходите пока на кухню, а то мои нестроевые улеглись уже…
Тихонов пустил из крана воду, долго ждал, пока сольется. Поискал глазами стакан, но на столике было так же чисто и пусто, как во всей кухне. Нагнулся и долго пил прямо из крана тепловатую воду, а жажда все равно не проходила. В груди притаилась боль, и Тихонов подумал: «Ладно, пустяки. Завтра отосплюсь, и все пройдет. Устал здорово».
Савельев вошел в кухню, светя красными кудрями, как нимбом. Он был уже в брюках и рубашке.
— Что, сам сообразил? — усмехнулся Шарапов.
— Не в гости же вы пришли, — хмуро ответил Савельев.
— Понятно, не в гости. В гости мы бы к тебе пораньше заглянули, — и без всякого перехода спросил: — Ты Крота помнишь, по сводке? Костюка Геннадия?
— Да-а. Припоминаю… А что?
— А то, что он на твоей территории окопался.
Бледное лицо Савельева скривилось:
— Вот чума!
— Эмоции придержи. Давай подумаем, где он может жить на Мавринской улице. Дом старый, без ванны.
— Сейчас, — Савельев вышел из кухни и вернулся минуту спустя с двумя стульями. — Садитесь, товарищ, — сказал он Тихонову, жадно вдыхавшему воздух из окна.
— Это Тихонов, из управления БХСС. Они, собственно, на Крота и вышли, — представил Шарапов. Сели к столу.
— Мавринская улица — пограничная полоса массовой застройки, — сказал Савельев. — Вся левая сторона — новые дома. Старые дома — только справа. Есть на правой стороне и новые. Старых домов у меня там… подождите, подождите… семь. Номера четвертый, шестой, десятый, четырнадцатый, шестнадцатый, двадцатый и двадцать восьмой. Так. Все они относятся к ЖЭКу номер восемь. Если хотите, давайте поедем сейчас к Берковской, она нам здорово может помочь.
— Кто это?
— Берковская? Ну, эта дама — целая эпоха Останкина-Владыкина. Она здесь всю жизнь прожила и лет двадцать работает в ЖЭКе. В новые дома много народу сейчас вселилось, за эти я вам не ручаюсь, а в старых домах она всех людей до единого знает.
— Давай собирайся, поедем.
— Голому собираться — только подпоясаться. Пошли. Подождите только — своим скажу.
Оперативники вышли, дробно забарабанили каблуками по лестнице. Внизу их догнал расстроенный Савельев:
— Жена к черту послала. «Житья, — говорит, — нет с тобой никакого».
— Это она зря. Можно сказать, и без ее пожеланий туда направляемся, — бросил Тихонов.
Шарапов захлопнул дверцу «Волги», весело сказал Савельеву:
— Это, милый, пустяки. У тебя стажа еще маловато. От меня жена два раза уходила. Ничего! Возвращаются. Поехали!..
Дверь открыла девочка с длинненьким тонким носиком, с грустными черными глазами:
— А мамы нет дома…
— Где же Анна Марковна, Женечка? — спросил Савельев.
— Она с тетей Зиной в кино пошла.
— Тьфу, напасть какая, — разозлился Тихонов.
Савельев только вступил в игру, у него сил было больше.
— А в какое кино?
— В парк Дзержинского.
— Женечка, не знаешь, на какой сеанс?
— На девять часов.
— Странно, — взглянул на часы Шарапов, — если на девять, то она уже должна быть дома.
