– Ваши размышления верны, – согласился Долгоруков.
Глава 4
Вечерней мглы покров воздушный
Сегодня у Нарзана мне вновь встретилась пани Беата. Весьма удивительным показалось мне её испуганное лицо, обычно суровое и надменное. Бесцеремонно схватив меня за руку, она столь спешно отвела меня в сторону от колодца, что я, расплескав ненавистную мне целебную зловонную воду, даже не успела повесить кружку.
– Нельзя ли предотвратить смерть Зелимхана? – спросила она, сдвинув брови.
– Простите? – недоумевала я.
Вопрос собеседницы оказался весьма неожиданным. Ведь совсем недавно она желала его погибели.
– Неужто вы не догадываетесь? – с нескрываемым раздражением произнесла она.
Взволновано сжимая кружку, я смотрела на пани непонимающим взором.
– Ведь мне тоже грозит опасность, не так ли? – наконец произнесла она тоном учителя, уставшего от глупого ученика.
Внезапно промелькнула догадка, вспомнились слова Седы: Беата во власти Зелимхана.
Пани, чувствуя, что я начинаю понимать причину её беспокойства за судьбу врага, облегчённо вздохнула.
– Значит, ваша жизнь зависит от жизни Зелимхана? – робко поделилась я своими умозаключениями.
Чернокнижница молча кивнула. Былая надменность вновь сменилась волнением.
– Никогда не думала, что испугаюсь смерти, – вздохнула она, – этот мир вызывал у меня лишь ненависть, но так не хочется его покидать…
– Вас страшит неизвестность, которая ждёт подобных вам, – мой тон прозвучал зловеще, – вернее, возможная расплата…
Собеседница отпрянула, подняв руку, будто пытаясь заслониться.
– Понимаю, что у вас нет никаких причин помочь мне, – произнесла она натянуто, – но я прошу вас… Полагаю, вы понимаете, с каким трудом я произношу эти слова… Увы, мне нечего предложить вам в замен…
На мгновение мне почудилось, что за спиною пани Беаты мелькнул гость из моих ночных кошмаров, он молча положил руку ей на плечо, жутко улыбнувшись. Молодая дама, резко обернувшись, повела плечом, будто пытаясь освободится от невидимой руки.
– Вы полагаете, что я могу избавить вас от влияния Зелимхана? – предположила я. – Увы, не могу похвастаться колдовскими умениями.
Лицо Беаты вновь обрело прежнее суровое выражение. Мне никак не удавалось понять, зачем Зелимхан создал такое влияние на пани, которая и не думала преследовать его…
– Я прошу вас защитить меня от смерти, которая может последовать после гибели этого омерзительного человека, он подстроил это нарочно, чтобы ради своего спасения я приложила все магические знания для его защиты, – сбивчиво пояснила она.
– Михайлов жаждет смерти Зелимхана, – задумалась я.
Услышав имя офицера, пани вздрогнула. Затем, побледнев произнесла:
– Вчера я встретилась с ним и попросила пощадить Зелимхана… Михайлов понял причину моей просьбы… Думаю, вы сами догадались, что он необычный человек…
Последняя фраза прозвучала натянуто.
Неужто пани Беата испытывает к офицеру сердечную склонность. Будто в ответ на мои мысли собеседница прошептала:
– Не могу понять свои чувства к Михайлову. Раньше он вызывал у меня неприязнь, а теперь я испытываю непреодолимый страх, даже когда он смотрит на меня… Но при этом вдруг мелькают странные обрывки забытых снов…
На этом пани оборвала свою речь, а я не сочла нужным задавать вопросы. Учитывая скрытность дамы, она и так была со мною чрезмерна откровенна.
– И не удаётся понять, кто он, – с трудом произнесла Беата. – Я искала ответ в своих чёрных книгах, просила духов о помощи, но никто не помог мне…
Возможно, ответ на эту загадку знает князь Долгоруков, но не вправе говорить нам.
– Помогите мне, прошу вас, – прошептала она.
В этот момент мне хотелось кричать от собственного бессилия. Я видела её в гробу, а, значит, всё предрешено.
– Вы видели мою гибель? – спросила пани Беата, ощутив моё волнение. Удивительно, но её тон не был испуганным, скорее, полным надежды. – Прошу вас, опишите подробнее, тем самым вы окажете мне неоценимую услугу…
Недоумевая, я описала собеседнице своё видение: гроб, свечи и склонившегося над нею офицера Михайлова.
Чернокнижница внимательно выслушала мои слова, её лицо было напряжено, но былой испуг исчез.
– Значит, Михайлов, – произнесла она задумчиво, – благодарю за помощь…
Не сочтя нужным объяснится, пани покинула меня, погрузившись в свои размышления.
Никак не могу понять, почему эта неприятная особа вызвала у меня сочувствие, ведь я понимаю, что её неосторожные магические искания причинили много вреда нашему хрупкому миру. Пани Беата боится, что настало время платить, что рано или поздно должно наступить, ей следовало бы смириться с неизбежностью… Сколько смельчаков пытаются избежать оплаты силам, которые много лет исполняли их желания…
Из журнала Константина ВербинаСегодня Ольга оказалась весьма занята новостью о приезде некой мадемуазель Антиповой. Меня никогда не занимали светские сплетни, и моя супруга обычно избавляет меня от длительных обсуждений подобных событий. Однако на сей раз моя милая Ольга не могла скрыть возмущения.
– О! Эта чокнутая избалованная девица превратит вечера ресторации в сущий кошмар! – воскликнула она. – Не могу понять, почему её мать потворствует несдержанности дочери, именуя всё «детскими проказами». Детскими проказами? Право, мадемуазель уже двадцать лет! Хотя, на самом деле гораздо больше… Всем светским незамужним барышням никогда не бывает больше двадцати! – да, моя милая добрая Оленька иногда может позлорадствовать.
Поскольку приезд очередной светской особы не вызывал у меня интереса, я погрузился в свои мысли и лишь иногда кивал на слова супруги, не пытаясь особо вникать в их смысл, который для меня примитивно сужался – приехала глупая девица, неприятная Ольге.
– Что она о себе возомнила!? Удивляюсь, что некоторые офицеры находят её шутки забавными! – с возмущением восклицала супруга. – Надеюсь, ты не находишь подобное поведение забавным?
Ольга опустилась рядом со мною на диван, и, надув губки, сурово взглянула мне в глаза.
– Я против всяческого издевательства над ближним, – ответил я. – Но если бы сам стал объектом шуток ветреной барышни, то даже не удосужил бы их вниманием…
– Но многим нравится! – возмущалась Ольга.
– Значит, их нечего жалеть, – в ответ пожал я плечами, снова погрузившись в свои размышления.
– Я говорю не о жалости, – продолжала супруга, – не могу понять, почему некоторым мужчинам нравятся барышни подобного нрава…
– Возможно, им интересны хорошенькие кукольные личики, – предположил я, поскольку не люблю отвечать за других, – думаю, вам стоит ненавязчиво поинтересоваться у влюблённых офицеров, чем пленила их барышня Антипова. Думаю, вас ждёт особо живописный рассказ.
Заметив мою улыбку, Ольга поморщилась:
– Ну, уж выслушивать подобные бредни я не сумею! Право, однажды я не сдержусь и посрамлю несчастную!
Не сомневаюсь, остроумие Оленьки иногда бывает жестоким.
Поразмыслив, супруга занялась приготовлением к завтрашней встрече с водяным обществом. Поскольку её ждала встреча с Антиповой, Ольгу особенно беспокоил выбор наряда.
– Ты прекрасна в любом наряде! – попытался заверить я супругу.
– Фи, какой старый комплимент, – поморщилась она, – посуди сам, будь я одета невзрачно или безвкусно, ты бы не приметил меня…
– Речь идёт не о невзрачности или безвкусице, – возразил я, – разумеется, наряд помогает подчеркнуть изящный стан, но, моя милая Оленька, пойми, что при нашей первой встрече я взял на себя смелость взглянуть на твою фигурку будто сквозь наряд…
Супруга, рассмеявшись, поцеловала меня.
– А ты мне показался таким сдержанным, – пожала она плечами, – и неужто ты не вспомнишь платье, в котором я была тогда?
Красавица вновь обиженно надула губки.
– Я влюбился в прекрасную барышню, а не в шелка и кружева, – заметил я, – не сердись, милая Ольга, твое умение одеваться не осталось без моего внимания. Повторюсь, ты умело подчеркнула нарядом своё изящество…
Моя любимая смущённо улыбнулась, опустив взор, будто на одном из наших первых свиданий. Удивительно, но мне до сих пор удаётся смутить бойкую Ольгу.
Из журнала Александры КаховскойСегодня я осталась погостить у Нины Ребровой, которая оказалась занята грядущим приездом ненавистной ей барышни Антиповой. Обычно Нина спокойно относилась к выбору нарядов для появления в водяном обществе, но на сей раз придирчиво осматривала свои все платья, пытаясь отыскать достойное.
– Опять все будут заняты этой дурочкой, – ворчала она, – её шуточки над офицерами вызывают у меня непреодолимое чувство раздражения!
