Между Робером и Гуровым оставалось шагов пять, не более.
Стрелять только в живот, думал убийца, разрывная пуля не оставит ему ни одного шанса, оружие из кармана не вынимать. Глушитель, шум зала, вопли женщины, радио, никто не услышит, ничего не поймет. Упал мужик, ну и что, может, он пьяный. Пистолет сразу же сунуть между сумками и от тележки отстать. Робера охватило знакомое чувство удачи. Ему непреодолимо захотелось посмотреть в лицо жертве. Он поднял голову, увидел голубые прозрачные глаза и не успел даже поднять в кармане ствол.
Все произошло мгновенно. Гуров нырнул Роберу в ноги, как пловец ныряет с тумбочки в воду.
Какой-то парень, это был Котов, мертво вцепился в локоть правой руки Робера. Сзади его ударили по голове, и киллер потерял сознание.
Лишь несколько человек, находившихся рядом, обратили на происходящее внимание, лишь один заметил блеснувшие наручники.
Жизнь в зале прилетов аэропорта «Шереметьево» бурлила и шумела как обычно.
– Нормально, Лева, – равнодушно произнес Орлов, не выдержал и улыбнулся. – Пустая трата времени, но наверняка ты захочешь с ним поговорить. На разговоры, пьянку и сон даю сутки. Надо работать, братец! Рад, что ты снова в форме, вечером загляну, – он глянул на стоявшего рядом Станислава, улыбнулся, даже подмигнул ему.
– Раньше давали медали, часы или оклады, – рассуждал Станислав, входя следом за Гуровым в кабинет. – Сегодня подарили улыбку. Девальвация.
Котов и Нестеренко сидели на своих местах.
– Ребята, нам дали сутки, – весело сказал Гуров. – Значит, завтра, в двенадцать. Валентин, у тебя не кулак, а паровой молот.
Внешние проявления чувств в группе были не приняты, но оперативники двинулись на выход. Каждый молча и коротко обнял Гурова. Они на всю жизнь запомнили свое состояние в последние минуты ожидания и не могли даже представить, как чувствовал себя старшой, нюхая свою розу.
Задержанному «откатали» пальцы, установили, что это не кто иной, как Носик Сергей Сергеевич, год его рождения и биографию до первого и единственного ареста. Ему предъявили обвинение за хранение огнестрельного оружия, арестовали.
Кабинет для проведения допросов в любом изоляторе незатейлив. Маленькая комната, на окне решетка, стальная дверь с «глазком», стол и два стула, привинченных к полу.
Гуров рассматривал преступника с нескрываемым интересом. Арестованный тоже поглядывал на мента с любопытством. Как ни странно, первые слова произнес арестант:
– С виду ничего в тебе особенного не вижу, разве только на мента ты совсем не похож.
– Вы тоже обычно выглядите, биография к вашей внешности не прикладывается, – ответил Гуров. – Искали мы встречи друг с другом, искали, а нашли, так сплошное разочарование. Жизнь нас часто обманывает. Просьбы, жалобы?
– Нормалек. В камере я разобрался. Видно, стар стал, «наседку» вашу не распознаю, – преступник вздохнул. – Полагаю, зря вы его кормить не станете, значит, днями он нарисуется. Как обычно, удавим.
– Не знаю, как вы жили обычно, но убежден, что теперь станете жить иначе, – сказал Гуров и тоже вздохнул. – Обидно мне, вроде сам я заслуженный-перезаслуженный, киллеров в своей жизни видел. А такого неумеху встретил впервые. По вашему раскладу, так в «Шереметьево», будь я там даже и один, вы бы меня не «взяли». Полтинник? Былая слава? А на сегодня лишь дерьмецо. Ни ума, ни физики, одно слово – пенсионер.
Преступник покраснел, даже привстал, но потом сел и ухмыльнулся.
– Провоцируете? Статья слабенькая. Хотите изувечить? За дверью три амбала в кирзачах и с дубинками.
– Могу позвонить, показать коридор, да много чести, – Гуров отодвинул лежавший перед ним протокол допроса. – Неосмотрительно и наплевательски по отношению к семье. «Графиню» вашу проверили, за ней чисто. Надеюсь, вы ей оставили на хлеб, сын ведь расти будет. К гостиницам и иностранцам ей идти поздно, а вокзал есть вокзал. Два года, которые вы себе прикидываете, детская глупость. Но это другой разговор, и следователь прокуратуры вам объяснит.
– Вы, господин полковник, забываетесь. С вами я промазал, верно, но мозги у меня в порядке.
– Предлагаю прямую сделку. Устно, никто ничего не пишет.
– Ну-ну, интересно, у меня таких разговоров не случалось, – Робер даже сел поудобнее.
– Вы в зону надолго, а супруге с сыном жить. Так что прежде, чем отказываться, подумайте.
– Давай, мент, не тяни!
– Сергей Сергеевич, мы вроде уже выработали уважительный стиль разговора.
– Виноват, Лев Иванович. Виноват. Слушаю.
– Нормальная сделка. Вы мне отдаете Бориса Вагина, я устраиваю вашу супругу, Туполеву, на приличную работу, где ей будут платить деньги и не тащить на диван.
– Кого отдаю, фамилию не запомнил? – киллер приложил ладонь к уху.
– Взрослый человек, а кривляетесь. Стыдно, – Гуров демонстративно убрал протокол допроса в стол. – Я же сказал: устно. Если вы подозреваете, что разговор записывается, должны знать, что прокуратура у меня пленку не примет. Да и сказать-то вам следует лишь два слова: да, Вагин.
– Ловите, не могу понять на чем, но точно ловите. – Преступник сжал ладонями виски, лицо его исказилось. Он покачал головой и, наконец, выдавил: – Да, Борис Вагин. И моя тупость.
– Спасибо, Сергей Сергеевич. Я обещаю, что супруга ваша, Туполева, будет работать, ее никто не тронет, – Гуров нажал кнопку звонка, дверь неприятно скрипнула, вошел конвой.
– А свиданку? Свиданку с Груней устроите? – спросил Робер, оборачиваясь в дверях.
– Это к следователю, я лично возражать не стану, – ответил Гуров, поднялся, пробормотал: – Знать точно и догадываться – не одно и то же.
Оперативники разглядывали карту подземных коммуникаций в районе, где располагались техстанции Рощина и Полоза. На чертеже обозначались линии труб, шедших под землей. Что в конкретном месте находилось на земле, для разыскников оставалось тайной.
Орлов сопел, чесал затылок, был крайне недоволен.
– Без специалиста нам не разобраться. Лев Иванович, почему вы не приказали привести инженера? – спросил генерал.
Обращение Орлова к Гурову по имени-отчеству и на «вы» оперативники слышали впервые.
– Господин генерал-лейтенант, – ответил Гуров в том же тоне, – я не мог поехать сам, так как не желаю, чтобы члены банды узнали о направлении нашей работы.
– Пожалуйста, не хвастайся тем, что не дурак, – резко перебил Орлов. – Я говорил об инженере.
– Инженер не свидетель и не подозреваемый, он гражданин России, – сдержанно ответил Гуров. – Инженера нельзя привезти в министерство, человека можно лишь просить приехать. Я бы сам, возможно, и добился успеха, а ребятам человек, который, возможно, имеет к милиции претензии, мог спокойно отказать, сославшись на здоровье или занятость. В результате поползли бы слухи.
– Ты все выдумываешь, Лева. Ловко оправдываешься, на самом деле ты просто не сообразил, что одной карты подземных коммуникаций окажется недостаточно. – Орлов, как и в большинстве случаев, был абсолютно прав.
– Вы правы, Петр Николаевич, потому вы и начальник главка, а я лишь опер, – ответил Гуров.
– Я желаю видеть инженера, господа офицеры. Как вы выполните приказ, меня не интересует.
Когда генерал вышел из кабинета оперативника, Котов сказал:
– Я не стал выступать при Петре Николаевиче, но, когда мы брали карту, я пригласил инженера, его зовут Семен Константинович, проехать с нами в министерство. Лев Иванович, инженер действительно ненавидит милицию. У него под левым глазом фингал, возможно, было столкновение.
Гуров покачал головой, а Станислав даже присвистнул и заявил:
– Не было печали. Этот инженер для нас сегодня главный помощник, а его отметелили менты. Лев Иванович, придется ехать тебе.
Гуров осуждающе посмотрел на друга и ответил:
– Поедешь ты, наденешь форму. Я человека буду раздражать, есть у меня такое прекрасное качество. Ты мужик простой, свойский, умеешь быть убедительным, а тактику беседы я тебе сейчас нарисую.
Инженер подземных коммуникаций Ивашев Семен Константинович, которому только что исполнилось тридцать шесть лет, недавно купил свой первый автомобиль «Жигули» пятой модели. Он мечтал о машине давно, но бюджета семьи, состоящего из зарплат инженера и его супруги учительницы, а также пенсии тещи, едва хватало на прожитье. В семье рос сын, десятилетний пацан, отличавшийся хорошим аппетитом и любовью к футболу, в который, как известно, играют ногами. Ботинки для сына занимали в графе расходов чуть ли не первую строчку. Но Ивашев начал копить деньги на автомобиль еще до рождения «футболиста».
Опыт жизни родителей и свой собственный доказали Ивашеву, что верить родному правительству нельзя никогда. И как только у него появлялась возможность, инженер покупал доллары. Несколько лет он ходил под статьей, но затем вздохнул свободно. Отказывал он себе во всем, так сильно мечтал ездить на автомобиле. Правительство произвело известную реформу, большинство знакомых Ивашева стали нищими, а он оказался владельцем суммы, которой хватило бы на половину автомобиля. Теперь покупать валюту можно было свободно, зато на хлеб и ботинки уходили почти все заработки.
