— Сомневаюсь. Отпечатков нет ни на палке, ни на кресле. Мы говорили с обоими техниками, они сказали, что сосед Хельги был в рукавицах. Сомневаюсь, чтобы на этой розетке вообще нашлись какие-нибудь отпечатки.
— Ну... — Хейз пожал плечами.
— Значит, — начал Вэйт, — вы себе вообразили, что мы не так работаем, как вам по вкусу, а-а-а? И стало быть, решили немножко нам, деревенщине, помочь? А-а-а?
— Я думал, что действительно могу вам помочь...
— Тогда надо было прийти ко мне, — сказал Вэйт, — и спросить, можно ли помочь. А так вы нам только все дело испортили.
— Не понимаю.
— Я послал в горы шесть человек, — сообщил Вэйт, — караулить убийцу девушки, который может явиться исправлять ошибки. Вот эта розетка — одна из его ошибок. И что же, нашел ее убийца? Нет! Ее нашел наш услужливый детектив. Прекрасный из вас помощник, мистер, нечего сказать! После всего этого тарарама в горах этот чертов убийца месяц туда нос не сунет!
— Я его почти схватил, — оправдывался Хейз. — Я шел по его следу, когда ваш помощник помешал мне!
— Чушь! Это вы ему помешали! Нет, все-таки я должен вас арестовать. Имею «фактор, препятствующий ходу расследования». Но вы, разумеется, все это знаете наизусть, раз вы городской детектив, а-а-а?
— Сожалею, если я...
— А мы, понятно, просто куча неотесанной деревенщины, которая ни черта не смыслит в полицейской работе! Да мы и понятия не имеем, как надо произвести аутопсию той девушки, а-а-а? И как сделать анализ крови, той, что осталась на кресле? И криминалистической лаборатории нигде ближе Айсолы нет?
— Ваши методы расследования... — начал было Хейз.
— Вас не касаются, черт побери! — закончил Вэйт. — Может быть, нам нравится делать ошибки, Хейз! Но уж вы-то, городские полицейские, никогда не ошибаетесь! И поэтому в ваших краях никаких преступлений не бывает!
— Дело в том, — заговорил Хейз, — что вы неправильно обходитесь с уликами. Поручиться готов, что...
— Так или иначе, оказалось, что не имеет значения, стерли с палки отпечатки или нет. И я должен был доставить своих людей на гору, потому и решил воспользоваться подъемником. Ужасная неразбериха была там сегодня, мистер. Но уж в больших городах-то никогда неразберихи не бывает, а-а-а? — Вэйт свирепо посмотрел на Хейза. — Сними с него наручники, Фред.
Фред очень удивился, но снял.
— Он меня стукнул прямо в глаз! — возмущенно заявил он Вэйту.
— Но другой глаз у тебя остался, — хладнокровно ответил Фреду шериф. — Идите спать, Хейз. Хватит с вас на эту ночь.
— Что написано в протоколе вскрытия? — спросил Хейз.
Вэйт бросил на него убийственный взгляд.
— Опять нос суете?
— Я все еще готов помочь, да.
— А может, нам ваша помощь без надобности!
— Она может оказаться полезной. Здесь никто не знает...
— Опять! Чертова столичная заносчивость...
— Я хотел сказать, — заговорил Хейз, пытаясь перекрыть Вэйта, — никто в этом районе не знает, что я полицейский. Это может оказаться полезным.
Вэйт помолчал.
— Может быть, — произнес он наконец.
— Могу я узнать, что написано в протоколе вскрытия?
Вэйт снова помолчал. Потом кивнул. Вынул из ящика стола лист бумаги и стал читать. «Смерть наступила в результате удара в сердце, повреждения предсердия и легочной артерии».
— Отсюда и столько крови, Хейз. Когда повреждены сердечные камеры, так много крови обычно не бывает. Эксперт считает, что от одной потери крови девушка могла в две-три минуты умереть.
— Еще что?
— Сломала ногу, когда падала с кресла. Спиральный перелом. Потом еще судебный врач нашел под ногтями следы человеческой кожи. Кажется, она поцарапала того, кто ее ударил.
— И что за кожа?
— Ничего особенного. Убийца — светлокожий взрослый мужчина.
— Это все?
— Это все. Позже можем использовать эту кожу для сравнительных тестов... если найдем, кого тестировать. Кроме того, нашли на ее пальцах и ногтях следы крови — чужой крови.
— Откуда вы это знаете?
— Кровь на кресле, то есть кровь девушки, была группы АБ. На ее руках нашли кровь нулевой группы, надо полагать, кровь убийцы.
— Значит, она исцарапала его до крови?
— Она содрала с него целый клок кожи, Хейз.
— С лица?
— Откуда я знаю, черт возьми!
— Я думал, может быть...
— На клочке кожи не написано, с лица она или с задницы! Она могла царапать, где ей вздумается, устава на это нет.
— Еще что-нибудь?
— В снегу под канатной дорогой нашли кровавый след. Кровь девушки. Много крови. След начался за четыре минуты до верха. Если она действительно умерла Sa две-три минуты, а убийца спрыгнул с кресла сразу, как только ударил, то...
— ...она была еще жива, когда он прыгал.
— Именно так.
— Нашли какие-нибудь следы на снегу?
— Никаких. Все завалило. Не знаем даже, на лыжах он соскочил или без лыж. Должно быть, он отличный лыжник, раз решился на такое.
— Ну, так или иначе, а на нем должны быть царапины. Вот что надо искать.
— И как, сегодня начнете искать или уж потерпите до завтра? — осведомился Вэйт.
Бланш Колби ждала его в комнате.
Она расположилась на кровати, опершись на подушку, одетая в бесформенную ночную рубашку из фланели — от горла до щиколоток. В руке Бланш держала яблоко и сердито его кусала, когда Хейз вошел в комнату, а потом уткнулась глазами в книгу.
— Добрый вечер, — сказал Хейз.
Она не ответила, даже не подняла головы. Продолжала уничтожать яблоко, продолжала притворяться, что читает.
— Хорошая книга?
— Прекрасная.
— Ты меня ждала?
— Чтоб ты лопнул!
— Прости. Я...
— Не извиняйся. Без тебя я вволю развлекалась.
— Меня арестовали, понимаешь?
— Что-что?
— Арестовали. Схватили. Задержали. Посадили. Замели...
— Первое слово я поняла. Кто тебя арестовал?
— Полиция, — Хейз пожал плечами.
— Так тебе и надо! — Она отложила книгу. — Ты ведь мне сказал, что сегодня в горах убили какую-то девушку. И после этого исчез, бросил меня, чтобы убийца...
— Я ведь сказал тебе, куда иду. Сказал, что...
— Сказал, что вернешься через час!
— Да, но я же не знал, что меня арестуют!
— Что с твоей щекой?
— Меня ударили ломиком.
— Странные манеры у здешней полиции. Впрочем, так тебе и надо.
— Ты не поцелуешь мою рану? — спросил Хейз.
— Можешь поцеловать мою...
— С удовольствием!
— Я сидела у этого чертова камина до одиннадцати часов. Потом поднялась сюда и... кстати, который час?
— За полночь.
Бланш многозначительно кивнула.
— Можешь мне поверить, я бы сию минуту собрала вещи и отправилась восвояси, если бы только дороги были открыты.
— Да, но они закрыты.
— Закрыты, черт бы их побрал!
— Ты не рада, что я вернулся?
— Какая разница? Я только начала засыпать.
— Я вижу.
— В своей комнате.
— Ночная рубашка у тебя очень красивая. Моя бабушка носила точно такую же.
— Я так и думала, что тебе понравится, — произнесла Бланш ядовито, — специально ради тебя надела.
— Я всегда любил гладить фланель, — заявил Хейз.
— Убери лапы! — она увернулась, скрестила руки на груди и уселась посреди кровати, упершись взглядом в противоположную стену. Хейз, глядя на Бланш, снял пуловер и начал расстегивать рубашку.
— Если ты собрался раздеваться, — заговорила Бланш ровным голосом, — ты можешь сразу идти в...
— Ч-ш-ш! — вдруг зашипел Хейз. Руки его замерли у пуговицы. Потом он наклонил голову и стал прислушиваться. Бланш озадаченно смотрела на него.
— Что?..
— Ч-ш-ш! — повторил он, продолжая слушать. В комнате наступила тишина. В тишине проступил какой-то звук.
— Слышишь? — спросил он.
— Что?
— Слушай.
И они прислушались. Звук долетал слабо и отдаленно, но вполне ясно.
— То же гудение, которое я слышал ночью. Вернее, жужжание. Я сейчас вернусь.
— Куда ты?
— Вниз. В мастерскую, — ответил он и быстро вышел из комнаты. Когда он подходил к лестнице, в противоположном конце коридора открылась дверь. Вышла девушка с завитыми волосами, в теплом пеньюаре поверх пижамы. Она несла вафельное полотенце и зубную щетку. Улыбнулась Хейзу, проходя мимо. Спускаясь по лестнице, он услышал, как за девушкой закрылась дверь ванной комнаты.
В мастерской горели лампы. Жужжание, идущее откуда-то изнутри, растекалось в тихом ночном воздухе, внезапно прекращалось, снова возникало. Хейз тихо подошел по снегу, остановился у самого входа в мастерскую. Прижался ухом к деревянной двери и вслушался, но, кроме жужжащего гудения, не услышал ничего. Хотел было выбить замок, но передумал и тихо постучал.
— Да? — отозвался голос изнутри.
— Будьте добры, откройте, — попросил Хейз.
Он подождал. Послышался тяжелый топот лыжных ботинок, приближающийся к двери. Звякнул засов. В щели показалось загорелое лицо. Хейз узнал его сразу — это был Хельмут Курц, лыжный тренер, который помог ему накануне вечером, человек, которого он видел днем в горах как раз перед тем, как подняться по канатной дороге.
