– Что тогда произошло?
– Так когда Ниночка вниз упала, тубарет тот не стоял, он на боку лежал.
– Ну и что?
– А то, – заорал старик, – что он им еще от Антонины достался! А у той вся мебель дубовая была! Мне ли ее не знать! Да в этом тубарете весу больше, чем в Ниночке и Женьке, вместе взятых было! Да Ниночка его с места сдвинуть не смогла бы! Она же хрупкая, словно куколка, была! Не мог он сам собой упасть!
– Если только его ножку предварительно кто-то не сломал, – пробормотал Володя.
– Вот и я о том же! И потом, когда мы с Валеркой на балкон выходили, там уже другой тубарет стоял! Тоже коричневый, но по форме и цвету другой. Прежний был масляной краской выкрашен, и углы у него были завалены – сам же стесывал, чтобы Женька об них себе синяки не набивал, а у нового углы были острые, и блестел он, потому как нитрокраской крашенный! Подменил, значит, Сашка тубарет!
Если бы сейчас Евгений сказал что-то вроде: «Я же говорил», то у Володи началась бы истерика, но тот, к счастью, промолчал, поэтому Никитин только вежливо поблагодарил старика за помощь и пообещал, что они обязательно во всем разберутся.
– Дядя Родя! Передай тете Нюре привет от меня и скажи, что я обязательно зайду в гости, – попрощался со стариком Евгений.
От такой его наглости, а самое главное, полнейшего самообладания, которого у самого Никитина оставалось только две капли на самом донышке, Володя чуть не взвыл. Он проводил старика до двери и, открыв ее, увидел, что рядом с Костей стоит немолодой, седой, серьезный, спортивного вида мужчина с бородкой и обветренным лицом, в костюме и даже при галстуке.
– Костя, распорядись, пожалуйста, чтобы Родиона Кузьмича отвезли домой.
– Сделаем, – ответил ему Константин и пояснил: – Вот этот гражданин тебя дожидается. Говорит, что у него очень срочное дело.
– Меня зовут Валерий Леонидович Самойлов, – представился мужчина.
– Это брат моей мамы, – раздался из допросной голос Евгения.
– Да, я его дядя. И я вас очень прошу разрешить мне задать племяннику только один вопрос.
– А почему вы решили, что он находится здесь? – удивился Володя.
– Господин капитан! Город у нас небольшой, поэтому майора Панкратова, который к тому же является племянником нашего генерала, и заведующего криминалистической лабораторией господина Никифорова в лицо знают очень многие. Так что, когда вы увезли Евгения, всем стало понятно, что не на пикник, о чем мне соседки, едва увидев, и сообщили. Я быстро привел себя в порядок и прибыл сюда.
«Хуже, чем есть, уже не будет! – подумал Никитин. – Дело я провалил с треском, так что семь бед – один ответ!», и вслух сказал:
– Прошу! Входите!
Мужчина прошел и сел на то место, откуда только что встал Родион Кузьмич.
– Что ты так рано вернулся, дядя Лера? – удивленно спросил Евгений таким тоном, словно он был здесь хозяином положения – хотя на самом деле, и по большому счету, все именно так и было.
– Да вот услышал, что тут произошло, и срочно сорвался, – объяснил Самойлов и спросил: – Скажи мне честно, это ты сделал? Я говорю о происшествии на стройке!
– Дядя Лера! Я тебе когда-нибудь врал? – спросил, в свою очередь, Евгений, глядя тому прямо в глаза. – Вот и впредь не собираюсь. Я этого не делал!
– Я так и думал, – твердо проговорил Самойлов.
– Что же вы так срочно сорвались, если были уверены в том, что ваш племянник непричастен к этому происшествию? – поинтересовался Володя.
– А разве менты когда-нибудь стремились досконально разобраться в ситуации? Им ведь самое главное – дело закрыть и галочку поставить! Вот они и хватают первого, в лучшем случае, подозреваемого, в худшем – первого встречного-поперечного, на все остальное им наплевать, – объяснил Валерий Леонидович.
– Милиции давно уже нет, – поправил его Никитин. – Теперь есть полиция.
– Значит, не менты, а понты! – хладнокровно заметил тот и спросил: – Так за что задержан мой племянник?
– Он подозревается в организации убийства Василия Ивановича Королева и своего отца.
– Небольшое уточнение: Багров ему не отец, – ответил Самойлов.
– Что?! – не сдержавшись, воскликнул Володя. – Как это не отец?
– Дядя Лера! Ты уверен, что сейчас подходящее время и место пускаться в такие подробности? – поинтересовался Евгений, и в его голосе прозвучало столько металла, что на танковую дивизию хватило бы.
– И место, и время самые подходящие, – отрезал тот.
– Ну, как знаешь! – пожал плечами Евгений и, закурив, стал смотреть в сторону.
– Так вот! Мать Нину за Багрова уже беременной выдала, и он об этом знал – сам же в родню напросился.
– А поподробнее можно? – попросил Никитин.
– Ну, рассказывай уж все! Выноси на суд широкой общественности наши семейные тайны! – буркнул Евгений, и Самойлов, мельком глянув на него, действительно стал рассказывать:
– Мой отец был ректором нашего университета, а это единственное высшее учебное заведение в области. Он был мягким и добрым человеком, жил весь в своей науке и ни во что больше не вникал, а мамаша, наоборот, сильная и властная женщина, но при этом очень недалекая. Официально она нигде не работала и занималась домом, но фактически университетом руководила именно она. Решала, кого кем назначить, и все в этом духе. А что бывает, когда кухарка начинает управлять государством, мы уже проходили. Иногда мне казалось, что ее зовут «Да, дорогая», потому что на все, что она говорила, отец отвечал именно так. К счастью, я пошел характером не в него, а в своего деда с отцовской стороны, человека крутого и жесткого, а вот Нина, к сожалению, – да. Я и геологом решил стать, чтобы из семьи вырваться, потому что скандалили мы с мамашей постоянно. А когда в университете учился, спортом увлекся, чтобы поменьше дома бывать. Вот там я со Славой и познакомился – он на физкультурном факультете учился и занимался всем, чем только можно: и бокс, и борьба, и карате. Тело – как литое! Высокий, красивый, сильный, жесткий, дерзкий! Лидер по натуре! Не Эйнштейн, но и не дурак! Девки за ним только что табуном не ходили! Вот бывают люди, на которых только глянешь, и сразу видишь, что перед тобой зверь, что-то наподобие дремлющего льва или тигра. Он вроде и не угрожает тебе ничем, а ты понимаешь, что его лучше не трогать. Так вот Славка был именно таким! Судьба у него была нелегкая, но это я уже потом узнал. Он из области, его мать после того, как от нее муж ушел, запила вмертвую, и ее родительских прав лишили, а Славку в детдом отдали. Там еще младший брат был, так его ей оставили потому, что она клялась, что завяжет, и все такое. А директор детдома был неглупый человек, и всяких спортивных секций там было полно – это он ребят от улицы отвлекал. Вот там-то Славка и начал спортом заниматься, достиг кое-чего и поступил в университет, в общежитии жил. Ну, в лицо мы с ним друг друга знали – вместе же тренировались, но знакомы не были. И вот раз после тренировки шли мы с ним вместе к остановке, так, перебрасывались словами, и все. А я в то время встречался с одной девчонкой, которая ради меня своего парня бросила. Вот он-то с друзьями нам навстречу и вышел, да с прутьями металлическими. Они тогда сказали Славке: ты иди, мол, нам только он нужен.
– А он не ушел, – уверенно проговорил Володя.
– Да! Он даже имени моего не знал! Я был для него совершенно посторонний человек! Он только сумку с плеча скинул и подмигнул мне: «Ничего! Вдвоем отобьемся!» И мы отбивались вдвоем от шестерых! Досталось нам тогда крепко! Хорошо, что кто-то в окно увидел, что происходит, и милицию вызвал. Приехали менты. Только те, едва их увидели, тут же слиняли, а мы остались – куда нам бежать, если на нас живого места не осталось. Нас, естественно, в машину и в горуправление. Вот так я впервые с нашими доблестными ментами и познакомился! И что я о них с тех пор думаю, лучше говорить не буду – полуприличных слов не подберу, а выражаться, как в поле привык, при племяннике не хотелось бы, не тому я его учил. И поутихли эти резвы молодцы только после того, как узнали, что я сын ректора. Все вдруг такие вежливые стали! Даже нас со Славкой до моего дома довезли – куда ему, такому, в общагу! Мамаша, как нас увидела, так в крик! Ну, я ей в двух словах объяснил, что, если бы не Славка, так ей меня хоронить пришлось бы, и она поутихла. Вызвала «Скорую», чтобы нас осмотрели, а домработнице велела вещи наши постирать. И тут на этот шум из своей комнаты Нина вышла – она спала уже. Познакомил я их, а Славка, как увидел ее, так и застыл, словно обухом пришибленный, и слова сказать не может. Влюбился в нее с первого взгляда и на всю жизнь!
– А она? – тихо спросил Володя.
– И она в него тоже! Характер у него был бешеный, неукротимый! Кровь горячая! А рядом с ней он становился кротким, как ягненок, ну, словно кто-то масло на бушующие волны вылил, и они успокоились – сплошная гладь. Он любил ее так, что любого за нее убил бы и сам на смерть пошел, не дрогнув. Когда мы ходили гулять, то ходили только мы с ним, а ее он на руках нес или на руку сажал, или на плечо. И казалась она маленькой красивой беззаботной птичкой, которая сидит на ветке могучего дуба и чувствует себя абсолютно защищенной. Он все обещал ей, что обязательно станет чемпионом мира, чтобы она могла им гордиться! Они очень любили друг друга, только мамаше такой зять был не нужен! А уж отчислить его из университета – ей было раз плюнуть. И загремел он в армию, в жуткую дыру, потому что у военкома тоже есть дочери, которые хотят учиться в университете. А когда он уехал, выяснилось, что Нина беременна. Мамаша на крик изошлась! Такой позор в благородном семействе! Орала, что она его за изнасилование посадит, требовала, чтобы Нина сделала аборт и заявление в милицию написала. Сестренка ко мне бросилась, объяснила, что сама этого хотела, чтобы вместе с малышом возвращения Славы ждать. Ну, у меня с характером тоже все в порядке, сказал я мамаше, чтобы она не вмешивалась и оставила Нину в покое. Она поорала, поскандалила, но смирилась.
