– И это был Соснин, – уверенно проговорил Володя.
– А вы откуда знаете? – не удивившись, а совершенно спокойно спросил Самойлов.
– Просто Королев вынес Шишкину и Соснину особое предупреждение, так что, после того, как вы назвали фамилию первого, о втором догадаться уже нетрудно, тем более что я уже знаю о его прежней работе хирургом в поликлинике, – объяснил Никитин.
– А о том, что он наркотой приторговывал, Королев ничего не сказал? – поинтересовался Валерий Леонидович.
– Я смотрю, у вас среди отцов города сплошь такие светлые личности, что пробу ставить некуда, – хмыкнул Володя.
– Так Королев людей сплошь управляемых подбирал, которые за собой такие грехи чуют, что никогда в жизни даже по мелочи ему не возразят, – усмехнулся Самойлов. – Взяли Соснина на наркоте, и рассказал он ментам обо всех своих и чужих грехах, начиная с момента грехопадения Адама и Евы, включая и то, что он, когда надо, людей Фартового пользует. Вот менты и держали его на «кукане». А тут им стало известно, что Славка такие немыслимые деньги увел и где-то спрятал, но сам при этом ранение получил, они и подсуетились. А куда раненый Слава должен был пойти? Естественно, к Соснину.
– И они там устроили засаду, – догадался Никитин.
– Нет конечно. Они поступили хитрее. Во-первых, Славка, даже раненный, мог несколько человек положить. А во-вторых, они к нему у всех на виду даже близко подойти не посмели бы.
– Интересно, почему же он был таким неприкасаемым? – удивился Володя.
– Господин капитан! Неприкасаемые – это низшая каста людей в Индии, даже прикосновение к которым способно навсегда осквернить человека, потому-то они так и называются, – без малейшего намека на менторство или поучение спокойно заметил Самойлов. – Это сейчас, при современном уровне образования, даже вроде бы интеллигентные на вид люди, выступая с высоких трибун или телеэкрана, постоянно так говорят. Хотя по отношению к некоторым очень известным в России личностям это определение совершенно справедливо применимо. Так вот, Слава не был неприкасаемым. Он был неприкосновенным!
Никитин, внутренне скрипнув зубами от такого унижения, все-таки проглотил его – уж слишком многое сейчас зависело от рассказа этого непробиваемого и невозмутимого человека.
– И почему же он был неприкосновенным?
– Потому что отстегивал с каждого дела лично генералу, – объяснил Валерий Леонидович.
– Ничего себе! – не сдержался Володя. – Он вот так запросто пришел к нему…
– Конечно нет. Посредником был я. Не забывайте, я ведь был сыном ректора университета и знаком с его дочерью, что мамаша всячески приветствовала, поскольку это наш круг общения. Так что я был вхож в их дом, и с моей помощью они и договорились.
– А вы не боитесь вот так свободно сейчас обо всем этом рассказывать?
– Господин капитан! Я очень люблю Высоцкого, у которого в одной потрясающе пронзительной песне есть такие слова: «Все срока уже закончены!»
– Но если во всем этом деле хорошенько разобраться, у вас могут быть очень серьезные неприятности, – заметил Никитин больше для того, чтобы как-то вывести из равновесия этого человека, так как от невозмутимости что дяди, что племянника он уже чуть на стену не лез.
– Господин капитан! Вы, как я понял, всю жизнь в городе прожили. А вот мне довелось работать и в тундре, и в тайге, и в джунглях Африки, Индии и Южной Америки, и в пустынях Монголии, и еще в очень многих малопригодных для человека местах. Вам, например, приходилось когда-нибудь сталкиваться с медведем-шатуном? Или с одним ножом от волка отбиваться? Думаю, нет. И чем же вы меня испугать можете? А если к тому же посчитать все амнистии, что прошли с тех пор… – Валерий Леонидович пожал плечами и неожиданно спросил: – Я вас так сильно раздражаю? Вам было бы легче, если бы я кричал и заламывал руки? Так характер у меня не такой, да и жизнь другую прожил.
– Извините, – неожиданно для самого себя пробормотал Володя и спросил: – Что же все-таки произошло со Славой?
– А то, что предупрежденный ментами Соснин вколол ему не обезболивающее, а лошадиную дозу снотворного, и, когда тот заснул, позвонил человеку, который держал его за горло.
– Не удивлюсь, если это окажется Королев, – вздохнул Никитин.
– Ну, вот видите, вы уже сами начали кое в чем разбираться. В поликлинику на «Скорой помощи» в белых халатах приехали четыре человека и забрали Славку. Но повезли они его не в больницу, не в СИЗО, не в горуправление, а в Гаражи – есть у нас тут такое место, сплошь гаражами застроенное. Будь генерал в городе, они бы себе такого не позволили, но тот был в командировке в Москве, и руки у них оказалось временно развязаны. Им было плевать на закон и все прочее – им нужны были только эти деньги и, как вы понимаете, совсем не для того, чтобы вернуть их государству. Его связали, сковали наручниками, но допрашивать спящего без толку, поэтому они его там оставили. И тогда один из них, мой бывший одноклассник, человек недалекий, но очень жадный, опасаясь, что при дележе добычи его могут кинуть, прибежал ко мне.
– К вам? Почему?
– Дело в том, что я и тогда, и сейчас очень много работаю за границей. А там всяких технических прибамбасов полным-полно. Ну а какой мужчина удержится и не купит себе чего-нибудь? Вот он и попросил меня, чтобы я дал ему микрофон и записывающее устройство. Штучки эти тогда были очень недешевые, а он ведь и сломать их мог, так что я, вполне естественно, поинтересовался, зачем они ему нужны, и потихоньку вытянул из него все, что он знал, – я же говорил, что он был очень недалекий, но вот номер того самого гаража спросить у него побоялся, потому что и его тупость имеет предел. Навесил на него микрофон, установил в его машине записывающее устройство, показал, что и как нужно делать, но предупредил, что микрофон и записывающее устройство должны находиться друг от друга на расстоянии не более двадцати метров.
– То есть сузили круг поисков, – понимающе кивнул Володя.
– Едва он ушел, я начал искать генерала, потому что сам ничего сделать не смог бы. Пока нашел его в Москве, пока все ему объяснил, пока он связался с управлением и дал команду поднять ОМОН.
– Время было упущено?
– Да! Как только поговорил с генералом, я поехал в Гаражи, нашел там машину своего одноклассника и даже гараж, в котором пытали Славку. Потом подъехал ОМОН, начались «маски-шоу», но было уже поздно. Этих четверых повязали и увезли, а я забрал из машины одноклассника кассету.
– И он потом не бросился ее искать? – удивился Никитин.
– Так я же вместе с ней забрал и записывающее устройство, и магнитофон снял, и, вообще, все ценное, что там было.
– То есть он это счел за простое ограбление, – кивнул Володя.
– Славку же отвезли в больницу, и когда я его там увидел, то впервые в жизни испытал ужас – это был кровоточащий кусок мяса. К сожалению, сделать уже ничего было нельзя. Он умер той же ночью, не приходя в сознание.
– Странно, что они забили его до смерти – им же нужна была информация, – задумчиво произнес Володя.
– Господин капитан, вы занимались спортом? – неожиданно спросил Самойлов.
– Немного.
– А вот Слава занимался всерьез! А это невозможно без хорошего знания анатомии. Вот здесь, – показал он на свою голову, – у человека очень тонкая кость, и сильный удар туда может быть смертельным. От него-то, как потом выяснили в больнице, он и умер. Вы послушайте вот эту запись, и сами все поймете. – Самойлов достал из внутреннего кармана пиджака диск и положил его на стол.
– Я потом послушаю, – пообещал Никитин, – а вы сейчас в двух словах объясните, в чем дело.
– В том, что Королев пригрозил Славе, что, если он не расколется, они привезут туда же Нину с Женькой и будут насиловать их по очереди у него на глазах.
– Откуда же он узнал о связи Славы и Нины, если они ее не афишировали? – спросил Володя, но, встретив насмешливый взгляд Самойлова, предпочел вернуться к прежней теме: – Это была реальная угроза? Слава действительно мог в это поверить?
– Дело не в том, во что Слава мог поверить, а во что – нет, а в том, мог ли Королев осуществить эту угрозу. Так вот мог! Просто вы не знаете, какая репутация была у него в городе до тех пор, пока он не выбился в мэры. Это потом, дав людям хлеба и зрелищ, он стал для них иконой – народу ведь, в сущности, так немного надо.
– Значит, Слава сам подставился под этот удар, – понял Никитин.
– А разве я вам не говорил, что он за Нину умер бы не задумываясь? – напомнил ему Самойлов и продолжил: – Я похоронил Славу и оставил рядом с ним место для Нины. Он не раз меня об этом просил, потому что знал, какую жизнь ведет и что с ним все может случиться. Только я никак не предполагал, что ему придется ждать ее так недолго – ее убили через два месяца. Вот они так рядом и лежат. Я им обоим одинаковые памятники поставил! Белые, мраморные! А теперь, когда нет больше необходимости хранить тайну Женькиного рождения, можно и общую ограду поставить, чтобы они хоть там навсегда вместе были, если уж здесь не получилось.
