Парень уверенно шел на Щукина, мелкими шажками освобождающего дверной проем. В следующую секунду Громов увидел, как ноги длинноволосого взлетели к потолку и он с силой врезался лопатками в пол, припечатанный упавшим сверху орошником. Брюнетка взвизгнула и обмякла.» Громов высвободился из ее рук, сорвал шлем, на четвереньках подполз к Щукину и достал наручники. Длинноволосый явно отключился.
— Ты… Ты как это его так?
— Я раньше борьбой занимался. До мастера спорта дошел, пока травму не получил.
Они подняли парня, который начал приходить в себя.
— А как головой о ковер ударился, то меня из спорта выгнали, и я пошел в милицию.
— Ну, если головой, тогда это единственная дорога, — грустно согласился Громов и потянулся к телефону.
Сдав задержанного, он поднялся к себе и привел как мог себя в порядок. В животе бурлило. Отпустившее было на нервах похмелье неумолимо возвращалось. Он убедил себя, что до пива надо было все–таки написать рапорт на задержание. Отдел был пуст. Он пожалел, что не с кем поделиться, но подумал, что веселее будет вечером.
В дежурке начальник ОРО Игорь Аверьянов переключал каналы телевизора. Громов улыбнулся.
— За задержанным приехал?
— Не, заскакивал в паспортный, но заодно заберу, раз на машине.
Громов взял бланк рапорта.
— Один, что ли, повезешь?
— Со Щукиным.
— Лучше бы ОМОН.
— Ага, и спецназ ГРУ. Вот оно, смотрите!
Аверьянов добавил звук. Новоселец развернулся в кресле. Подошли поближе другие ребята из дежурной смены. По экрану побежали омоновцы. Мелькнуло здание общежития на Лиговке.
— Управлением уголовного розыска Санкт–Петербурга, — тревожным голосом забубнил диктор, — сегодня утром задержан житель города Калининграда Кротов, обвиняющийся в нападении на инкассаторов Сбербанка, которое потрясло всю страну… блестяще проведенная операция… министерство высоко оценит…
Во весь экран появилось лицо Яна Валетова, бывшего опера восемьдесят седьмого отдела. Не выпуская изо рта сигареты, он тащил к машине человека в наручниках.
У Громова задергалось веко. Ручка выпала из пальцев.
— Вот молодцы мужики! — восхищенно сказал кто–то за спиной.
В телевизоре пошли другие сюжеты.
— Игорь! — Громов почувствовал, как предательски дрогнул его голос. — А наш–то за что?
— Ваш? — Аверьянов убавил звук и обернулся. — За хулиганку. В ночном клубе из своего пневматического пистолета по цветомузыке пострелял. Я думаю, что зря ждем. Отпустят его на подписку.
Он внимательно всмотрелся в лицо Громова. В глазах мелькнуло понимание.
— А тебе Щукин сказал, что он за инкассаторов? Он всегда все путает. Котовых, Кротовых. Ту ситуацию главк сразу себе забрал на контроль. Сам понимаешь…
Красное солнце заползло на самый верх. Ветер приятно остужал горящее лицо. Громов запахнул плащ и повернул на Некрасова.
— Юрка! — Его догнали Полянский и Челышев. — Ну ты даешь! Артист! Круто!
— Так ведь хулиган какой–то…
— Плевать! Ход какой красивый с пожаркой! Вечером ставишь по пиву…
Ларек на Литейном оказался открытым. Громов получил бутылку холодного «Петровского» и, сунув ее в карман, двинулся обратно. Накатывала усталость. Битва с хулиганом Котовым казалась несуразно смешной, но настроение стремительно улучшалось. Возле отдела подошел Сашка Ледогоров.
— Слышал. Молодец ты, — серьез но сказал он. — Ты правда думал, что он за банк в Калининграде разыскивается?
Громов кивнул.
— Молодец, — повторил Сашка.
Громов забрался на задний, заброшенный двор отдела и, устроившись на остове «УАЗика», откупорил бутылку. На третьем этаже распахнулось окно.
— Юрка! Котова ты задерживал?
Голос у дознавателя Юли Фоминой был по–детски звонкий.
— Я!
— А чего он все твердит, что ничего не поджигал?
Громов сделал несколько больших глотков и перевел дух.
— Врет просто! Поджигал–поджигал!
Никогда еще пиво не казалось таким вкусным. Его слегка знобило. Наверное, с перепоя.
Санкт–Петербург
май 2002
Милиция Общественной Безопасности
Криминальная илиция
