– А… он будет один, когда они за ним придут?
– В этом-то все и дело. Никто пока не знает о предстоящем аресте. Они должны взять его сегодня в восемь часов. Мне позвонил друг из налоговой и сообщил. – Патта мрачнел на глазах. – Если я позвоню ей, чтобы предупредить, то она скажет ему, и он успеет уехать из Милана. А если я не позвоню, то она будет там, когда они придут за ним.
А тогда не избежать огласки в прессе, закончил про себя Брунетти. Газетчики все кости перемоют и синьоре Патте, и ее мужу.
На лице Патты происходила захватывающая смена красок, отражавшая внутреннюю борьбу: страх огласки и жажда мщения рвали его на части.
Как и предполагал Брунетти, страх оказался сильнее.
– Не представляю, как мне сообщить ей, чтобы он не узнал.
– Может быть, синьор, ваш адвокат позвонит ей и попросит встретиться с ним где-нибудь в Милане сегодня вечером для разговора? И ее не будет… э-ээ… там, когда приедет полиция.
– А о чем моему адвокату с ней разговаривать?
– Он мог бы сказать, что ему нужно обсудить с ней что-нибудь от вашего имени, ну – условия какие-нибудь…
– Она терпеть не может моего адвоката.
– А с вами она стала бы разговаривать, синьор? Если вы скажете, что приедете в Милан сегодня вечером?
– Она… – Не договорив, Патта резко поднялся из-за стола и подошел к окну. Из его окна тоже была видна церковь Сан-Лоренцо.
Пока он стоял у окна и молча разглядывал Сан-Лоренцо, Брунетти сообразил, чем грозит ему эта ситуация. Если у Патты сейчас вырвется признание в том, что он любит свою жену и хочет, чтобы она вернулась, то он вовек не простит Брунетти как свидетеля собственной слабости. Не дай бог, если эта слабость проявится в виде дрожания губ или голоса. Тогда он и вовсе сживет его со свету.
Брунетти решил действовать. Серьезным и бесстрастным тоном, будто он и думать забыл о личных проблемах шефа, он произнес:
– Синьор, я пришел к вам для того, чтобы обсудить дело Маскари. Мне кажется, есть некоторые вещи, о которых я должен вам сообщить.
Плечи Патты поднялись и опустились – он глубоко вздохнул. Затем он обернулся и подошел к столу:
– Что там нового?
Брунетти подчеркнуто деловитым тоном рассказал ему о досье на Лигу, о квартирах, которые она сдает, – в частности, одну из них снимал Креспо, – и о пособиях, которые она ежемесячно выплачивает вдовам и сиротам из числа достойных.
– Полтора миллиона в месяц? – переспросил Патта, когда Брунетти поведал ему о визите Канале. – А официально сколько они берут?
– Канале платит сто десять тысяч. Никто из жильцов в списке не платит больше двухсот тысяч. То есть по документам выходит, что за одну квартиру Лига получает не более этой суммы.
– И большие это квартиры?
– У Креспо было четыре комнаты в современной многоэтажке. Других квартир я лично не видел, но, судя по адресам, по крайней мере по адресам в Венеции, и количеству комнат, это очень престижное жилье.
– Вы знаете, сколько народу платит ренту наличными, как Канале?
– Нет, синьор, этого я пока не знаю. Я хочу съездить и побеседовать об этом с жильцами. Мне нужны банковские счета Лиги. Еще мне нужны фамилии всех вдов и сирот, которые якобы получают от Лиги помощь.
– То есть вы хотите санкцию суда? – В Патте уже заговорила его врожденная осмотрительность. С людьми вроде Канале или Креспо годятся любые методы работы, никто не станет возражать, но банк – это банк, это совсем другое дело.
– У меня есть предположение, синьор, что они как-то связаны с Сантомауро. Мне кажется, расследование смерти Маскари в любом случае выведет нас на него. – Даже если Патта не питает мстительных чувств к жене Сантомауро, то охотно возьмется за него самого.
– Что ж, может, вы и правы, – вяло согласился Патта.
Правдивых аргументов явно не хватало, и Брунетти пришлось покривить душой. Иначе от Патты ничего не добьешься.
– Вполне возможно, что банк тут ни при чем, а все это махинации одного Сантомауро. Как только мы исключим банк из наших подозрений, мы начнем по полной программе разрабатывать Сантомауро.
Этого хватило, чтобы сломить сопротивление Патты.
– Хорошо, – сказал он. – Я отправлю запрос судье, чтобы выдал нам ордер на изъятие их документов.
– И документов Лиги тоже, – вставил Брунетти, прикидывая, не пройтись ли ему еще раз насчет Сантомауро, но воздержался.
– Ладно, – сказал Патта, но по голосу было ясно, что больше Брунетти ничего не получит.
– Спасибо, синьор. – Брунетти поднялся. – Теперь я возьму еще пару человек, и мы поедем опрашивать жильцов.
– Да-да, поезжайте, – отмахнулся Патта, утомясь от Брунетти и его забот, и снова склонился над своими бумагами, любовно погладил их рукой. Но Брунетти все не уходил. – Что-нибудь еще, комиссар? – Патта удивленно поднял голову.
– Нет, синьор. Это все, – сказал Брунетти и пошел к двери. Когда он выходил, Патта потянулся за телефоном.
Вернувшись к себе в кабинет, Брунетти позвонил в Больцано и попросил синьору Брунетти. После серии щелчков и провалов в трубке раздался голос Паолы.
– Чао, Гвидо, come stai? [44] Я звонила тебе в понедельник вечером, но тебя не было. Почему ты не позвонил?
– Я был занят, Паола. Ты газеты читаешь?
– Гвидо, я в отпуске. Я читаю работу Мастера. «Священный источник» – изумительная вещь. Время остановилось, ничего не происходит.
– Паола, давай не будем сейчас о Генри Джеймсе.
Эти слова ей доводилось выслушивать не раз, но впервые таким серьезным тоном.
– Что случилось, Гвидо?
Он пожалел, что не дозвонился тогда.
– Неприятности.
– Какие неприятности? – встревожилась она.
– Авария.
– Что за авария, Гвидо?
– На обратном пути из Местре нас едва не скинули с моста.
– Нас?
– Я ехал с Вьянелло. Еще в машине была Мария Нарди.
– Та девушка из Каннареджо? Новенькая?
– Да.
– И что произошло?
Почему он не дозвонился? Почему?
– Нас толкнула другая машина, и мы врезались в ограду моста. Она не была пристегнута, и ее ударило о дверь. Она свернула себе шею.
– Ах, бедная девочка, – прошептала Паола. – А ты, Гвидо?
– Нас с Вьянелло тряхнуло, но мы в порядке. Все кости целы, – попробовал он отшутиться.
– При чем здесь кости, Гвидо? – Она говорила очень тихо, но торопливо, наверное, от нетерпения или беспокойства. – Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь.
– Нормально. А Вьянелло переживает. Он был за рулем.
– Да, это похоже на Вьянелло. Поговори с ним, Гвидо. Не давай ему сидеть без дела. – Она помолчала. – Может быть, мне вернуться?
– Нет, Паола. Ты ведь только что уехала. Я просто хотел сообщить тебе, что со мной ничего не случилось. Вдруг тебе на глаза попалась бы газета. Или кто-нибудь стал задавать вопросы. – Он слышал в трубке свой голос, и в нем – упрек ей за то, что не позвонила, не читала газет.
– Детям рассказывать?
– Лучше расскажи. Чтобы не пугались, если что. Но полегче там.
– Хорошо, Гвидо. Когда похороны?
На мгновение он растерялся. Чьи похороны: Маскари, Креспо или Марии Нарди? Нет, Марии, конечно.
– Наверное, в пятницу.
– Вы все пойдете?
– Все, кто сможет. Она у нас недавно работала, но у нее было много друзей.
– Кто это сделал?
– Я не знаю. Мы не успели еще ничего понять, а машины уже и след простыл. Но я ездил в Местре на встречу с одним трансвеститом, так что, кто бы это ни был, он знал, где я нахожусь и где поеду. Другой дороги-то нет.
– А трансвестит? Ты с ним встретился?
– Не успел. Его убили.
– Тот же самый человек?
– Да. Наверное.
Они разговаривали телеграфным стилем, который выработался у них за двадцать лет общения.
– И первого он? Того, в поле?
– Похоже.
Было слышно, как Паола обратилась к кому-то рядом.
– Гвидо, тут Кьяра хочет с тобой поговорить.
– Чао, папа, как дела? Ты по мне соскучился?
– Да, мой ангел, я очень по тебе соскучился. Я по всем по вам соскучился.
– Но по мне больше всех?
– Нет, по всем одинаково.
– Этого не может быть. По Раффи нельзя скучать, потому что его все равно никогда нет дома. А мама сидит и читает целый день книжку, кто станет по ней скучать? Это значит, что ты должен скучать по мне больше всех, ведь так?
– Да, мой ангел.
– Ну вот видишь, я же тебе говорила. Стоит только подумать, и все сразу станет ясно.
– Да, хорошо, что ты мне об этом напомнила.
На том конце зашумели, потом Кьяра сказала:
– Папа, мама вырывает у меня трубку. Скажи ей, чтобы она пошла со мной на прогулку, ладно? Она целый день сидит на террасе и читает. Ничего себе каникулы, да?
Наябедничав, она передала трубку Паоле.
– Гвидо, если я тебе нужна, то я приеду.
Послышались протестующие вопли Кьяры.
– Нет, Паола, не надо. Правда. Я постараюсь выбраться к вам в эти выходные.
Подобные обещания он давал ей много раз, и она давно перестала требовать с него клятвы.
