Только вот выпытывать что-то у женщин Гуров был настроен в последнюю очередь. Даже у Марины Владиславовны. Женщины падки на лесть, любят сплетничать, поболтать о чужом в порядке зависти или сострадания. Но с таким же успехом они раскаиваются в своих откровениях, плачут и выдают с потрохами тех, кто их на эти откровения вызвал. Уж Саенко-то любую заставит выложить как на духу, что выпытывал Андреич и что она ему рассказала. Нет, женщины – это крайний случай, возможность случайно услышать среди их болтовни что-то ценное, относящееся к его делу. И не более. Значит, среди персонала надо бывать, общаться…
Больше всего Гурову хотелось наладить отношения с Матвеичем. Вот уж кто все знает, потому что, кроме него, некому тут патологоанатомом работать. Да еще он в курсе пересылок органов, раз увязался сегодня в аэропорт. Надо его вербовать. Но для этого нужно понять его, причины желчности, недовольства всем и всеми вокруг.
* * *
К концу недели Гуров все же сдвинулся с мертвой точки. Совершенно случайно он услышал, что Игоря Матвеевича (ага, его зовут Игорем) считают тут ночным дежурным. Не сторожем, а именно ночным дежурным. И, как понял Гуров, Игорь Матвеевич был раньше хорошим хирургом, работал вместе с Кузнецовым, но что-то такое случилось в его практике нехорошее. И почему-то ему нельзя теперь работать врачом. Или запрещено, или еще какая причина, этого Гуров не понял. И якобы из-за этого его бросила жена. Оказывается, Кузнецов его пожалел и взял к себе. И чтобы стыдно не было, назвал его должность дежурным диспетчером. Вот и сложился еще кусок мозаики.
Гуров решил играть на «тоске». Это, пожалуй, самое точное определение того, что ощущает бывший хирург. Сыщик в который раз попытался подкорректировать его психологический портрет. Рухнула карьера – значит, рухнули мечты, амбиции. Пережить такое можно, но трудно. Можно, если рядом друзья, которые поддержат, помогут, если рядом жена – верная подруга. А в нашем случае жена ушла. Кстати, жены уходят по-разному. Может, она его раздела и разула до нитки. А может, к лучшему другу ушла, который теперь взлетел до небес и как сыр в масле катается. С его же женой…
Повезло, что в конце недели Гурова снова отправили в аэропорт вместе с Матвеичем. Сыщик этот момент ждал и тщательно к нему готовился. По внешнему виду хирургу лет пятьдесят; значит, юность и студенческие годы пришлись на 70 – 80-е. Порывшись в Интернете, Гуров скачал пару десятков хитов тридцатилетней давности, особенно делая упор на лирические композиции, чтобы душу будоражили, воспоминания навевали, комок к горлу подкатывал. Садизм, конечно, но, помня, чем занимается Матвеич по ночам, можно и садистом стать.
Когда Гуров с хирургом выехал в пятницу с территории центра, он сразу же нажал кнопку воспроизведения на СD-проигрывателе. И полились песни «Воскресенья», поздние композиции «Битлз», лучшие вещи «Куни», мелодичный, рвущий душу рок «Скорпионс». Хирург молчал, отвернувшись в окно, но Гуров мельком все же заметил, как изменилось лицо этого человека, как глубока была его тоска.
– Эх, юность, – вздохнул Гуров. – Порой накатит… запрешься дома, врубишь музыку своей молодости сопливой, под которую с девчонкой танцевал на дискотеке… и водочки.
– Да-а… – неожиданно отозвался Матвеич.
На сегодня этого «да» было более чем достаточно. Развивать самому тему не следовало. Не надо спешить и навязывать контакт. Верить-то Гурову, кажется, стали, но не на сто же процентов. В святая святых ведь не пускают, используют перевозчиком втемную. Да и недавняя неожиданная проверка возле здания областного УВД не давала повода успокаиваться и расслабляться. Начни сейчас лезть в душу хирургу, а он через час доложит о настырном водителе. Нет уж, пусть сам душещипательные разговоры начинает, а Гуров его будет на начало такого разговора провоцировать. Водочки бы с ним попить…
После обеда произошло приятное и неожиданное событие. Оказалось, что сегодня в центре день зарплаты. Гуров в череде других немногочисленных сотрудников встал около бухгалтерии. Подошла его очередь. Кругленькая бухгалтерша, которую он видел в кабинете Эдуарда Аркадьевича в день запоя, пододвинула ведомость с фамилиями. Как Гуров и ожидал, это была ведомость низшего персонала: уборщицы, медицинские сестры, дворник и т. п. Сыщик быстро пробежал глазами весь список в поисках фамилии с инициалами «И» и «М». Две женские фамилии и… вот он! Крачковский И. М.
Обрадовавшись своей находке, Гуров не сразу сообразил, что почти вышел из своей роли. Он чуть было не ушел с пятью тысячами рублей, которые числились в ведомости. Пришлось опомниться. Бухгалтерша по-своему расценила телодвижения дворника-водителя. Она улыбнулась многозначительно и достала из стола еще пачку перетянутых резинкой купюр. Отсчитав две пятитысячные купюры и пять тысячных, она протянула их Гурову.
– Понятно, – успокаивающе сказал Лев.
«Ну, вот и заработки пошли у меня», – с усмешкой подумал он.
В этот же вечер Гуров снова проделал ту же операцию, как и тогда, на окраине Энгельса, в опорном пункте милиции. Снова воспользовавшись своим полковничьим муровским удостоверением, но теперь уже на дальней окраине Саратова, он с помощью участкового выяснил все, чем располагала справочная служба на гражданина Крачковского Игоря Матвеевича, примерно пятидесяти лет.
Данных оказалось много. Во-первых, с такой фамилией, именем и отчеством оказалось восемь человек. Двое в возрасте за семьдесят лет отпали сразу, четверо в возрасте до тридцати лет – тоже. Из двоих оставшихся один пятидесятидвухлетний Крачковский был водителем СпецАТХ, а второй – выпускником мединститута и врачом. Только возрастом он оказался несколько моложе: было ему сорок шесть лет. Всего-то. Да, потрепала жизнь человеку нервы, а от нервов и весь внешний вид.
Полученный адрес в поселке Агафоновка Гуров решил проверить этой же ночью. Если уж пришлось качественно «проверяться», когда ехал сюда, так надо воспользоваться гарантией, что за ним не следят. Хотелось Гурову посмотреть, как и где живет бывший хирург, опустившийся и желчный человек Игорь Матвеевич.
Как выяснилось, Агафоновка находилась в черте города и частично была застроена многоэтажными домами и приличными коттеджами. Тянулся поселок до самой горы, окаймлявшей речную долину, в которой расположился город. К счастью, нужный дом нашелся не у леса, а в пределах конечной остановки трамвая. Гуров, изменив на всякий случай походку, чуть сгорбившись и засунув руки в карманы, побрел неторопливой походкой между домами.
Вот и дом. Черный от времени подгнивший заборчик совсем развалился. Небольшой двор зарос бурьяном. Крыша под допотопным рубероидом просела, в окнах покосившейся веранды не хватало стекол. Бледная лампочка еле освещала единственную комнатку через пыльные, покрытые паутиной окна. Дом, в котором жил Гуров, был в худшем состоянии, но тут веяло таким убожеством, что не грех хозяину и умом тронуться. Давненько сыщик не видел окон, которые вместо занавесок были закрыты старыми газетами. Хотя недавно видел, но там был инвалид, бывший вор и алкоголик. А тут человек-то с достатком. Не может быть, чтобы Матвеичу платили копейки. Хирург ведь обеспечивал товар. Не поступление товара, а именно его «сертифицированное» состояние, которое позволяет реализовывать и использовать. Не будь он единственным и хорошим специалистом, грош цена всей идее.
Гурову в голову пришла шальная мысль. Убедившись, что переулок пуст, он пригнулся и юркнул в большую прореху в том, что когда-то было забором. Путаясь в высокой густой траве и стараясь не шуршать, сыщик, все так же пригнувшись, стал пробираться к слабо освещенному окну. Нашлась и щелочка между газетными листами, в которую можно заглянуть.
Крачковский сидел за старым кухонным столом и листал журнал. Гурову показалось сначала, что это совсем другой человек, просто очень похожий на Игоря Матвеевича. Глаза человека горели лихорадочным огнем, рот был приоткрыт, а пальцы нежно поглаживали странички элитного, судя по качеству бумаги, журнала. Гуров смотрел на эту разительную перемену. Каким он видел Крачковского днем – и каким сейчас, когда хирург остался наедине с собой и своей мечтой! Как говаривает на допросах Крячко? Вот ты, милок, и вскрылся, как консервная банка.
Игорь Матвеевич с вожделением маньяка разглядывал эскизы и проекты загородных домов. С ажурными заборами, бассейнами во дворе, высокими мансардными окнами, эркерами, каминными залами и зимними садами… Вот она, его тайная мечта. Все потерял, озлобился на весь свет и лелеет теперь мечту о красивой, достойной жизни. И с таким же маниакальным упорством не тратит ни копейки лишнего. Только копит, копит, копит. И придет день, когда он построит себе такой дом, на зависть соседям, знакомым и бывшим друзьям. На зависть той, которая ушла от него в трудную минуту. Вот оно, его олицетворение достатка, солидности и успешности.
