Меландер с Рённом свернули к Юргордсброн, а Колльберг с Мартином Беком проехали через центр города и направились к дальнему мосту. На стоянке перед рестораном у моста стояли несколько полицейских автомобилей.
Радиопатруль уже перекрыл мост через судоходный канал, и на противоположной стороне они увидели еще один полицейский автомобиль, который медленна ехал в направлении Манильской лечебницы.
У моста собралась небольшая толпа. Когда Мартин Бек с Колльбергом приблизились, из толпы выбрался пожилой мужчина и подошел к ним.
— Вы, наверное, полицейские комиссары? — сказал он.
Они остановились, и Мартин Бек кивнул.
— Моя фамилия Нюберг, — продолжил мужчина. — Это я обнаружил убийцу и позвонил в полицию.
— Где вы его обнаружили? — спросил Мартин Бек.
— За Грёндалем. Он стоял на дороге и смотрел на дом. Я сразу же узнал его по портрету и описанию в газете. Сначала я не знал, что должен делать, может, мне стоило бы попытаться самостоятельно задержать его, но когда я подошел поближе, то услышал, что он разговаривает сам с собой. Это было так странно, что я подумал, не может ли он быть опасен, поэтому осторожно ушел и из ресторана позвонил в полицию.
— Он разговаривал сам с собой? — сказал Колльберг. — Вы слышали, что он говорил?
— Он что-то говорил о том, что он больной. Выражался очень странно, но в принципе речь шла об этом. То есть о том, что он болен. Позвонив в полицию, я вернулся туда, но его уже не было. Тогда я подошел к мосту и караулил, пока не приехала полиция.
Мартин Бек и Колльберг подошли к мосту и обменялись несколькими словами с радиопатрулем.
Несколько свидетелей видели мужчину между судоходным каналом и лечебницей, а свидетель из Грёндаля, очевидно, видел его последним. Полиция уже начала осматривать район, а подкрепление было в пути. Весь район удалось перекрыть очень быстро, и можно было надеяться, что мужчина все еще находится на острове. С той минуты, когда свидетель видел его в Грёндале, по мосту не проехал ни один автобус. Все дороги в город были перекрыты, а до того, как полиция их перекрыла, он не мог уйти дальше Скансена или Старого Города. Конечно, они не особенно надеялись застигнуть его врасплох, ведь он уже давно наверняка заметил, что всюду полно полицейских.
Мартин Бек и Колльберг вернулись к автомобилю и переехали через мост. За ними следовали два патрульных автомобиля, которые только что прибыли. Они остановились на дороге между мостом и лечебницей и оттуда начали организовывать всю охоту.
Через четверть часа на острове уже собрался весь личный состав стокгольмской полиции, которым можно было располагать, и район между Скансеном и мысом Блокхус прочесывали со всех сторон сотни полицейских.
Мартин Бек сидел в автомобиле и корректировал облаву по рации. Поисковые группы имели рации, а по всем дорогам на острове непрерывно ездили автомобильные радиопатрули. Множеству ни в чем не повинных пешеходов пришлось предъявить документы и лишь потом уйти с острова. Все автомобили, направляющиеся в город, вынуждены были останавливаться у полицейских заграждений и подвергаться досмотру.
В парке перед Розендальским замком какой-то юноша бросился бежать, когда полицейский потребовал, чтобы он предъявил удостоверение личности, и так перепугался, что попал прямо в объятия к двух другим полицейским. Он отказался сказать, кто он такой и почему пытался сбежать. При поверхностном личном обыске у него в кармане пиджака обнаружили заряженный парабеллум калибра девять миллиметров и немедленно увезли юношу в летний участок округа Эстермальм у «Грёналундстиволи».
— Так нам удастся взять всех уголовников во всем Стокгольме, но только не того типа, которого мы ищем, — заметил Колльберг.
— Он прячется где-то здесь, — сказал Мартин Бек. — И на этот раз он от нас не уйдет.
— У меня такой уверенности нет, — произнес Колльберг. — Мы не можем держать весь район закрытым так долго, как нам заблагорассудится. А если он выбрался за пределы Скансена…
— Он не мог отсюда выбраться. Будь у него автомобиль, возможно, но это вряд ли.
— Почему? Он преспокойно мог украсть автомобиль, — возразил Колльберг.
В рации захрипело и раздался чей-то голос. Мартин Бек нажал на кнопку и отозвался.
— На связи автомобиль девяносто семь, девять семь, Мы нашли его. Приезжайте сюда.
— Где вы? — спросил Мартин Бек.
— Возле Епископского мыса. Напротив яхт-клуба.
— Мы едем, — сказал Мартин Бек.
До Епископского мыса они доехали за три минуты. Там стояли три патрульных автомобиля и один патрульный мотоцикл, а на дороге были другие полицейские в униформах и в штатском. Мужчина стоял между автомобилями, в окружении патрульных. Патрульный мотоциклист в кожаной куртке держал его за руку, завернутую за спину.
Мужчина был худощавый, чуть ниже Мартина Бека. У него был большой нос, синие глаза, зачесанные назад волосы песочного цвета, редкие на темени. На нем были коричневые брюки, белая рубашка с расстегнутым воротом и темно-коричневый пиджак. Когда Мартин Бек и Колльберг подошли к нему, он сказал:
— Послушайте, что все это значит?
— Как вас зовут? — спросил Мартин Бек.
— Фристедт. Вильгельм Фристедт.
— Вы можете показать удостоверение личности?
— Нет, я забыл водительские права, они у меня в другом пиджаке.
— Где вы были последние четырнадцать дней? — спросил Мартин Бек.
— Нигде. То есть дома. На Бондегатан. Я был болен.
— Дома, естественно, вы были один, да?
Это спросил Колльберг. Он говорил саркастическим тоном.
— Да, — сказал мужчина.
— Ваша фамилия Франсон, да? — дружеским тоном спросил Мартин Бек.
— Нет. Моя фамилия Фристедт, — ответил мужчина. — Неужели вы должны так выкручивать мне руку? Мне больно.
Мартин Бек кивнул полицейскому в кожаной куртке.
— Хорошо. Садитесь в автомобиль.
Они с Колльбергом отошли в сторонку, и Мартин Бек спросил:
— Как по-твоему? Это он?
Колльберг почесал в волосах.
— Не знаю. У него вполне нормальный и приличный вид. Что-то тут не так. Но по описанию он похож, да и удостоверение личности предъявить не может. Нет, не знаю.
Мартин Бек подошел к автомобилю и открыл заднюю дверцу.
— Что вы делаете в Юргордене? — спросил он.
— Ничего. Пришел погулять. Что все это значит?
— И удостоверение личности вы предъявить не можете?
— К сожалению, нет.
— Где вы живете?
— На Бондегатан. А почему вы меня расспрашиваете?
— Что вы делали во вторник?
— Позавчера? Я был дома. Я болел. Сегодня я впервые за четырнадцать дней вышел на улицу.
— Кто может это подтвердить? — сказал Мартин Бек. — У вас был кто-нибудь, когда вы болели?
— Нет, Я был один.
Мартин Бек забарабанил пальцами по крыше автомобиля и посмотрел на Колльберга. Колльберг открыл дверцу с противоположной стороны, заглянул в автомобиль и сказал:
— Можно поинтересоваться, что вы говорили около получаса назад в Грёндале?
— Простите?
— Сегодня вы стояли в Грёндале и что-то говорили.
— Ах да, — сказал мужчина.
Он улыбнулся и продекламировал:
— «Я, как больная березка, что сохнет уже с юных лет. Подстилаю листья, когда ветер ликует, он лишь крону мою соблазняет». Вы это имели я виду?
Полицейский в кожаной куртке, открыв рот, глазел на мужчину.
— Фрёдинг[6], — сказал Колльберг.
— Да, — кивнул мужчина. — Он умер в Грёндале. Он вовсе не был старый, но страдал психическим заболеванием.
— Кто вы по профессии? — спросил Мартин Бек.
— Я мясник, — ответил мужчина.
Мартин Бек выпрямился и посмотрел поверх крыши автомобиля на Колльберга. Тот пожал плечами. Мартин Бек закурил и сделал глубокую затяжку. Потом наклонился и снова посмотрел на мужчину.
— Ну хорошо, — сказал он. — Начнем с самого начала. Как вас зовут?
Солнце раскалило крышу автомобиля. Мужчина на заднем сиденье вытер пот со лба и сказал:
— Вильгельм Фристедт.
Мартина Бека со стороны можно было принять за неотесанного провинциала, который с легкостью позволит себя одурачить, а Колльберга — за убийцу-эротомана. Рённу можно было приклеить фальшивые усы и бороду и внушить кому-нибудь, что это Дед Мороз; какой-нибудь путающийся свидетель мог бы даже утверждать, что Гюнвальд Ларссон — негр. Несомненно, можно было бы переодеть полицейского начальника дорожным рабочим, а шефа государственной полиции — пнем. Очевидно, даже удалось бы внушить кому-нибудь, что министр внутренних дел — самый обыкновенный патрульный. Так же как японцы во время второй мировой войны или как какие-нибудь одержимые фотографы, человек мог бы замаскироваться под куст и утверждать, что его никто не узнает. Людям можно внушать практически все, что угодно.
Однако ничто на всем белом свете не смогло бы никого заставить спутать с чем-то или с кем-то Кристианссона и Кванта.
