– Это как подать, – возразил Гуров. – Да и не о суде нам с тобой пока думать надо. Этот факт тебе мотивация для поиска. Одного тебе мало? Вот второй. Ты почему-то решил, что у Величко была мотивация на убийство. А какая же у него мотивация, если, по моим сведениям, он фирму Давыдова так и так к рукам прибирал? Ну, не слишком красиво, согласен, но в рамках существующего закона. Зачем ему в такой ситуации рыть себе яму под могилу? Можешь ты на этот вопрос ответить? Не можешь, потому что нет на него логичного ответа.
– Тогда почему они в разную дуду дуют? – мрачно поинтересовался Прянишников, с недовольством глядя на Гурова. – В смысле Шалаев и его босс гребаный? Один говорит, что его поставили наблюдать за домом Давыдова, а другой все кругом отрицает – почему?
– Потому что Величко тоже принял все это слишком всерьез, – объяснил Гуров. – И отпечатки эти, и пистолет, и вызовы на допрос. Струсил он просто. Признай он сейчас, что была слежка, – и он автоматически становится подозреваемым в убийстве. В заказном убийстве! Практически заказчиком. Естественно, человек дрогнул.
– Ага, значит, ты тоже веришь, что Величко следил за Давыдовым! – торжествующе воскликнул Прянишников. – А с какой такой целью он это делал? В детстве в шпионов не наигрался?
– А вот это вопрос интересный, – задумчиво констатировал Гуров. – Это вопрос, можно сказать, кардинальный. Но меня в связи с ним больше интересует не Величко, а тот, за кем он следил, – гражданин Давыдов, который в этом деле вроде бы пострадавшая сторона. Эта странная история с гибелью Сергиенко… Кстати, почему эти дела до сих пор не объединили в одно?
– Это ты у руководства спроси, – проворчал Прянишников. – Наверное, забыли с тобой посоветоваться. На мой взгляд, нет никакого смысла их объединять. Рядовое убийство на почве ограбления. Это Щербаков тебя подзуживает, потому что он Величко в друзья набивается – про это все знают. Кстати, наверху им очень недовольны, как бы речь вообще о профпригодности не зашла.
– Ну, это уж зря! Щербаков, по-моему, совершенно пригоден, – сказал Гуров. – Некоторые завороты у него, конечно, присутствуют, но в целом… Впрочем, не буду лезть со своим уставом в вашу епархию. Меня другое волнует. Я все больше задумываюсь, какова во всех этих событиях роль гражданина Давыдова? Вроде бы со всех сторон чист, на вопросы отвечает твердо и четко, прошлое безупречное. Говорят, в свое время подавал большие надежды как ученый. Потом махнул на науку рукой и двинулся в бизнес. Имелся у него одно время влиятельный покровитель, но вот теперь он сошел со сцены, и Давыдову приходится туго.
– Так что же тебя в нем смущает?
– Какой-то он странный. Будто в броню закованный. И взгляд у него нехороший. Будто не я его прощупываю, а он меня. Будто есть у него какая-то тайная мыслишка.
– А может, это у тебя паранойя? Может, ты опять не с той стороны заходишь? Нет за человеком ничего криминального, так, может, и искать не стоит, время зря терять?
– У меня, допустим, паранойя, но с ним ведь не один я беседовал – Щербаков, Крячко, еще кое-кто. У всех впечатление складывается неоднозначное. Нет, не все с ним так просто. И смерть Сергиенко тоже…
– Ну что, смерть Сергиенко?! Полезли ночью к нему в гараж, он, дурак, вышел – его пристукнули. Обычное дело.
– А звонок перед этим?
– А кто его слышал, этот звонок? Это тебе Величко рассказал про звонок, со слов покойника. А если не было никакого звонка? Если это для отвода глаз?
– Для отвода глаз нужно было сидеть и не рыпаться, – заявил Гуров. – И какой отвод глаз, когда у него человека убили? Не сам же он его убил? Кстати, объективный факт. Дело о передаче фирмы «Коннект» в оперативное управление новой администрации застопорилось с того самого момента, как заварилась вся эта каша. Конкретно, с того момента, как был убит Сергиенко. Он непосредственно занимался «Коннектом», и после его смерти никто прежнего рвения не проявлял. Грубо говоря, Давыдов получил передышку. А когда погиб Кашин, дела Величко предельно осложнились.
– И справедливо осложнились, – упрямо сказал Прянишников. – Уж слишком много вопросов вызывает его деятельность.
– Справедливость – дело хорошее, – согласился Гуров. – И деятельность денежных мешков мало кому из нас нравится. Но у меня-то задача – найти убийцу. А там, где ты ищешь, Евгений Дмитриевич, там его нет.
– А где же он? – насмешливо спросил Прянишников.
– Он где-то ближе к Давыдову, чем к Величко, – твердо сказал Гуров. – Где-то там.
– А улики?
– Улик нет, – признал Гуров. – Но есть цепочка событий, которая не кажется мне случайной. Шестого июля водитель Давыдова случайно становится свидетелем убийства. Убийство явно заказное, работал киллер, мотив – месть за присвоенные деньги. Заказчики убийства арестованы, киллер ушел.
– Редкий случай, – прокомментировал Прянишников.
– Ага, редкий. Дальше водитель Давыдова, покойный ныне Кашин, составляет словесный портрет убийцы. И вскоре убивают Сергиенко, человека Величко, предварительно предупредив об этом. Довольно демонстративно, верно? Потом Кашин собирается сообщить мне что-то важное, но на встречу не приходит, а самого его находят убитым в загородной роще. Убийца – человек Величко. Чувствуешь, все вращается в одном круге, точно омут какой-то? Только первый убитый, гражданин Вельяминов, не имел ни малейшего отношения ни к Величко, ни к Давыдову. Но он был как бы той точкой, где встретились два действующих лица нашей драмы – водитель Кашин и неизвестный киллер. Итак – киллер, словесный портрет, Сергиенко, Кашин, Величко. И Давыдов, который вне подозрений, но который имеет отношение ко всем перечисленным людям. За исключением неизвестного киллера. Или все-таки и к нему имеет?
Прянишников некоторое время молчал, потирая подбородок ладонью, а потом неохотно сказал:
– Ну, вообще-то тебе не откажешь в известной логике, Лев Иванович! Что-то в этом есть, согласен. Но пока мои отпечатки, заключение баллистической экспертизы и прочее перевешивают твои догадки.
– У тебя один перевес, – спокойно заметил Гуров. – Препарат, который ввели Шалаеву. Он употребляется для наркоза. А человек под наркозом, как правило, даже мама не может сказать, не то что из пистолета по живым душам стрелять. Одна у тебя надежда – что экспертиза что-то переиначит – но это вряд ли.
– Посмотрим, – сказал Прянишников. – Но тебя я ограничивать ни в коем случае не намерен. Хочешь разрабатывать свою линию – ради бога. Зеленый свет. Если что-то надыбаешь, первым сниму перед тобой шляпу. Ты вообще что намерен теперь делать?
– Мне бы разрешение на прослушку телефонных разговоров Давыдова получить – как со стационарных телефонов, так и с мобильных. Он все время на виду, и если есть у него связь с криминальными элементами, то только по телефону. И еще я намерен с сегодняшнего вечера установить наблюдение за его квартирой. Не одному же Величко этим заниматься!
– М-да, задача! – сказал Прянишников, чеша в затылке. – Прямо скажу, из этой затеи вряд ли что получится. Наверху точно скажут, что для подобной акции оснований маловато. Ни одной ведь реальной зацепки. А про твои изящные предположения я прокурору, извини, рассказывать не стану. Действуй в пределах возможностей. Найдешь что-то веское, тогда и поговорим.
– Ну, как говорится, волка ноги кормят, – сказал Гуров, вставая. – Нельзя слушать – будем смотреть.
– Лучше один раз увидеть, – улыбнулся Прянишников.
– Было бы что видеть, – подхватил Гуров.
Они пожали друг другу руки, и Гуров пошел к двери. Уже на пороге он вдруг обернулся и сказал:
– А парня все-таки зря под стражу взяли. Напрасно. После такой передряги ему бы дома отлежаться, а вы его в камеру. Ограничились бы подпиской о невыезде.
– Подписку о невыезде прокурор с Величко собирается взять, – заявил Прянишников.
– Так вы и ему обвинение уже приготовили? – удивился Гуров.
– А ты что думал? Шалаев упорно держится той версии, что следил за Давыдовым по распоряжению Величко. Еще один из его коллег начинает колебаться, не сегодня завтра подтвердит эти показания. А это уже серьезно. Это уже на запланированное убийство смахивает.
– А про даму с собачкой, с которой Шалаев в сквере познакомился, что думаешь?
– Дама эта, по-моему, плод воображения, и не самый удачный, – сказал Прянишников. – Где она? Пощупать ее можно?
– Щупать даже воображаемых дам – дурной тон, – улыбнулся Гуров. – А вот то, что мы ее скоро увидим, – это мне интуиция подсказывает.
– Увидишь – передавай привет, – сказал следователь.
Гуров покинул прокуратуру и поехал к себе. За последние дни он многое, как ему казалось, понял в этом запутанном деле и почти на сто процентов был уверен, что нащупал ту тонкую ниточку, которая связывала личность не слишком удачливого предпринимателя и ученого Давыдова с неизвестным убийцей, который хладнокровно уничтожил помощника Величко и водителя самого Давыдова. Гуров не сомневался, что к обоим убийствам приложил руку один и тот же человек, потому что оба убийства были, по сути дела, направлены против Величко. Загадкой оставалось одно: имел ли этот убийца отношение к смерти Вельяминова. Она выпадала из общего ряда, но Гуров чувствовал, что какая-то подспудная связь есть и здесь, и, возможно, выбор в качестве жертвы Савелия Кашина был не случайным. Только Гурову никак не удавалось понять этот хитрый механизм до конца.
