В дверь кабинета осторожно постучала жена. Она старалась реже беспокоить Давыдова, опасаясь нарваться на очередную вспышку ярости, потому что такие вспышки стали для него обычным делом. Единственное, ради чего она могла его побеспокоить, – это еда. Она была убеждена, что без еды Давыдов погибнет.
Давыдову не хотелось ужинать, и он даже не откликнулся. Жена настойчиво постучала снова, а затем заглянула в комнату. На ее лице была написана тревога.
– Иди к черту! – распаляясь, сказал Давыдов. – Можно наконец приучить себя – раз я не отвечаю, значит, занят? И оставь меня в покое со своим идиотским ужином. Я не хочу есть!
Жена тихо вздохнула и исчезла. Она уже отчаялась что-либо доказать ему. Первое время она все вела речь о том, что не нужно убиваться из-за того, что гибнет бизнес – жили, мол, раньше без бизнеса, и ничего. Но Давыдов чувствовал в словах жены глубоко запрятанную фальшь. На самом деле она сама смертельно боялась краха фирмы. Жить на гроши они уже отвыкли. Конечно, он был благодарен ей за то усилие, которое жене приходилось делать над собой, чтобы успокоить его. Но Давыдову не это было нужно. Он совсем мало думал теперь о фирме, тем более что давление со стороны Величко вдруг прекратилось. В этом Паша оказался сто раз прав – у Величко теперь были другие проблемы. Ходили слухи, что его вот-вот должны были арестовать. Этого не происходило, но, откровенно говоря, Давыдову было безразлично, арестуют Величко или нет. В глубине души он ждал, что со дня на день могут арестовать его самого.
И еще деньги. Он давно понял, что Павел будет мучить его до тех пор, пока не вытянет нужную ему сумму. Кое-что Давыдов мог ему дать, но сто тысяч долларов, которые Павел хотел целиком и сразу, Давыдову было не поднять. Даже в лучшие времена в его распоряжении редко бывала такая большая свободная сумма. Не олигарх же он, в конце концов. Вопрос с деньгами нужно было решать как можно быстрее.
Давыдов едва успокоился от вмешательства в его мрачные размышления жены, как вдруг зазвонил его мобильный телефон. Уже поднимая трубку со стола, Давыдов был наполнен самыми скверными предчувствиями, и они оправдались. Звонил Павел.
– Выйди из дома, – сказал он. – У въезда стоит грузовик. Желтая цистерна – увидишь. Садись в кабину. Нам поговорить надо.
Впервые Павел назначил ему встречу так близко от дома. Да и по голосу его, холодному, настороженному, Давыдов сразу понял, что случилось что-то необычное. А в их положении необычное могло означать только одно: стряслась какая-то беда. Может быть, катастрофа.
У Давыдова похолодело в груди. Действуя как автомат, он зашел на кухню, где ужинали домочадцы, коротко бросил "Сейчас приду!" – обулся в прихожей и вышел.
До него уже дошли слухи, что Величко якобы организовывал за ним слежку и тот же самый Шалаев, который сейчас сидит по подозрению в убийстве Савелия, участвовал в этой слежке. Где тут правда, а где вымысел, Давыдов даже не пробовал разбираться. Все так странно переплелось вокруг, что он уже отчаялся разобраться в этом клубке. Но на всякий случай, проходя через двор, он попытался угадать, не прячутся ли в темных углах неведомые соглядатаи. Ничего он, конечно, не увидел, зато громоздкий грузовик с капитальной ярко-оранжевой цистерной, с гидравлическим люком и мудреной надписью на боку он углядел сразу. Такую бандуру и за километр трудно было не заметить. Несомненно, Павел угнал и эту машину, но почему он выбрал такой заметный и неповоротливый экземпляр, Давыдов понять не мог.
Павел сам открыл для него дверцу. Давыдов взобрался на высокое сиденье и хмуро спросил:
– Что случилось?
– У тебя на хвосте никого нет? – озабоченно спросил в свою очередь Павел, подозрительно разглядывая полупустую улицу.
– Что за идиотский жаргон? – неожиданно разозлился Давыдов. – На хвосте… Плевать я хотел, что у меня на хвосте!
– Ну, это напрасно, – спокойно заметил Павел, нисколько не задетый тоном старого друга. – Впрочем, вольному воля. А я за тобой специально заехал. Ты мне должен помочь. Не буду скрывать от тебя – произошла неприятная случайность. Из тех, которые невозможно запланировать. К сожалению, она и тебя касается.
– В каком смысле?
– В прямом, Нобель, в прямом. Ты можешь мне не поверить, но на самом деле у меня не так много знакомых, которым я мог бы полностью довериться. Если подумать, то их почти совсем не осталось. А дела мои совсем плохи. Ты удивлен?
– Признаться, удивлен. Еще совсем недавно у тебя были наполеоновские планы, – с ядом в голосе сказал Давыдов.
– У Наполеона тоже. А кончил он плохо, как кончим и все мы, – заметил Павел. – Я просто не знал, что конец так близок.
В душе Давыдова шевельнулось что-то похожее на надежду.
– Ты хочешь сказать, что меняешь свои планы? – спросил он, стараясь говорить как можно равнодушнее.
– Кардинальным образом, – подтвердил Павел. – Увы, закончить нашу операцию нам уже не удастся. У меня не осталось тылов. За моей спиной пропасть. Сейчас главное – в нее не свалиться. Поэтому я срочно должен уехать. Кажется, ты не возражаешь?
– Ты угадал, – после некоторого колебания признался Давыдов. – Вся эта уголовщина меня убивает. Я рад, что все кончилось. Думай что хочешь.
– А что тут думать? Полный консенсус, – усмехнулся Павел. – Только прежде чем я уеду, мы должны с тобой провернуть одно дельце.
– Что за дельце?
– Увидишь, – скупо ответил Павел. – Тебе придется сейчас съездить в одно место. Ступай переоденься. И было бы неплохо, если бы ты захватил с собой немного денег. Для себя и для меня.
Давыдов взглянул на него с неприязнью.
– Тебе опять нужно денег? Несмотря на то что ты сворачиваешь свою «операцию»? За что?
– Почему обязательно за что? Мне нужно исчезнуть. Мне нужны средства на дорогу. Немного. Тысячи долларов мне хватит. Я тебя успокоил?
– Частично, – сказал Давыдов, у которого и правда отлегло от сердца. – Тысячу я тебе найду.
– Вот и отлично. А тебе деньги понадобятся, чтобы вернуться в Москву. Эта цистерна обратно не пойдет.
– Скажи, а без меня ты никак не можешь обойтись? – подумав, осведомился Давыдов.
– Одному мне не справиться, – серьезно сказал Павел. – А друзей, как я уже сказал, у меня не осталось. Кроме тебя.
Давыдов со злой иронией посмотрел на него.
– По-моему, здесь ты слегка преувеличиваешь, – буркнул он.
– Возможно, но мне хочется думать именно так, – сказал Павел.
Они немного помолчали, а потом Павел спросил:
– Так ты поможешь мне?
– Куда нужно ехать?
– Не слишком далеко, тридцать километров от Москвы, не больше.
– Ладно, я помогу тебе, хотя сам не знаю, почему я это делаю, – сказал Давыдов и нажал на ручку дверцы. – Пойду переоденусь и возьму деньги, – он спрыгнул на асфальт.
– Только не копайся там! – окликнул его Павел, высунувшись на секунду наружу.
Давыдов поднимался в квартиру в такой спешке, точно его только что пригласили на крайне важную презентацию и ему нужно за считаные минуты привести себя в порядок. Это странное состояние было ничем не объяснимо. Давыдов не хотел никуда ехать с Павлом. Ничего хорошего из этого получиться не могло. Павел и на этот раз недоговаривал чего-то очень важного и очень неприятного. На душе у Давыдова скребли кошки. Но почему-то он уже не мог остановиться. Он словно катился вниз по скользкому желобу, который буквально засасывал его в какую-то черную дыру.
Дома он надел приличный, но не слишком шикарный костюм – без галстука, сунул в карман документы и деньги. Обещанную тысячу и несколько сотен рублей для себя. Домашним объяснять ничего не стал, сказав только, что вернется не скоро и пусть ложатся спать без него. Жена посмотрела на него со страхом, но ни единого слова так и не сорвалось с ее губ.
У Давыдова была нелепая надежда, что, выйдя на улицу, он не увидит оранжевой цистерны, что она растворится в ночной тьме, как пригрезившийся кошмар, но этого, конечно, не случилось. Павел ждал его. Давыдов залез в кабину, и они поехали.
– Что это за машина? – после четверти часа молчания спросил Давыдов. – Ты не боишься, что на выезде из Москвы тебя остановят?
– Не боюсь, – покачал головой Павел. – Из Москвы не в Москву. Да и надпись на нашей цистерне зависти не вызывает. Это не коньяк и не бензин. Я, честно говоря, даже не знаю, что за химическая дрянь у нас за спиной. Герметизация здесь отличная, и нам это на руку.
Давыдов не понял, зачем Павлу нужна герметизация, а может, просто не обратил на это обстоятельство внимания. Его интересовало другое.
– Слушай, а как ты вдруг стал… – помявшись, спросил он. – Не знаю, как это сказать… Ну, в общем, как ты пришел к этому?
– Ты хочешь сказать, как я стал киллером? – равнодушно уточнил Павел. – А какая тут загадка? Вот то, что ты не стал ученым, а подался в деловые люди, это для меня загадка. Не ожидал, прямо скажу. А я что же? Талантов у меня особых никогда не было, все, что мне давалось, – это физическая подготовка. Реакция у меня хорошая, зрение сто процентов. И я никогда не паникую. Короче, отличник боевой и политической подготовки. Куда мне было еще идти? Да ты не думай – я на самом деле мелкая сошка в этом бизнесе, одинокий волк. На свой страх и риск работаю. Доходы небольшие, конечно, зато в затылок никто не дышит.
