– Ответ хорош. Не в отношении Гурова, а касательно Павла Кулагина. Я твою реакцию предвидел. Так у тебя есть возможность проверить себя.
– Пойти и доложить? Не проверка, а самоубийство.
– Я тоже не самурай, не предлагаю харакири. – Гуров явно тянул разговор, словно не решаясь сказать главное.
Кулагин это понял и сказал:
– Не помню, ты или Станислав однажды при мне сказал: “Ныряй, здесь неглубоко”.
– Что же, проверим. – Гуров продолжал, понизив голос, словно их могли услышать: – А если все представить как разработку? Ввод сотрудника в среду. И что Артем Григорьевич Дуров начал тобой разрабатываться уже два года назад. И его пьянство и увольнение из органов были организованы. Подставить его действительно коррумпированному, уволенному полковнику Усову, который работает в загородном доме министра, где бывают сомнительные личности и высокопоставленные чиновники. Такая работа просто высший класс. Я тебе гарантирую, что там гадюшник. В момент предвыборной кампании вытащить на свет божий даже одну гадюку – уже большое дело. Главное, вы их напугаете, они разбегутся.
– Генерал Коржанов? Он сожрет нас с потрохами, – сказал Кулагин; уверенности в его голосе не звучало. – Лев Иванович, вы мне предлагаете фальсификацию.
– Да, – согласился Гуров. – Но только в бумажном оформлении, существа дела это не коснется, дело только выиграет. Разве я предлагаю подставить невиновного, что делалось тысячи раз? Сфабриковать улики, что делали миллионы раз? Я предлагаю ход, который даст тебе возможность обойти вышестоящих генералов, ни черта в оперативной работе не понимающих.
– Генералов никак не обойти. Они должны подписать документы, датированные задним числом.
– В случае успеха они получат ордена, а ты, инициатор и разработчик, месячный оклад, в лучшем случае именные часы. Показать? – Гуров начал снимать часы.
– Ну ты и змей. Лев Иванович...
Дверь кабинета открылась, Крячко принес кофейник, чашки и вазочку с вафлями.
– Задержка, господа. Верочка занята срочной работой, а наш генерал абсолютно не в духе.
– Спасибо, Станислав. – Гуров взял у друга поднос, указал взглядом на дверь.
– Мог бы сказать проще: Станислав, пошел вон.
Крячко соорудил обиженную мину и вышел.
– Я змей, – продолжал Гуров, наливая кофе. – А тебя совесть мучает или ты за свою жопу боишься?
– С совестью я договорюсь, фортелей с бумагами нам не занимать. – Кулагин отпил кофе, вздохнул. – Кресло, конечно, жалко, недавно получил. Но ты мне, Лев Иванович, скажи, как ты такое придумал?
– Понял, что без вашей помощи не обойдусь, и придумал, – ответил Гуров. Он мог добавить, что делает свое дело, решил кого-то из контрразведки подвербовать и остановился на кандидатуре Павла Кулагина, зная его как человека отчаянного, но от расшифровки воздержался.
– Все возможно, все возможно.
Кулагин пил кофе и думал, что в случае успеха он получит не будильник, а генеральскую должность. Но зачем полковника в его собственных глазах поднимать? Он и без того над облаками парит.
Гуров знал, о чем думает контрразведчик, но простодушно спросил:
– О чем задумался, детина?
– Быть? Или не быть? – рассмеялся Кулагин. – Решаю, с кого из генералов начать? Непосредственный начальник трусоват, а шагнешь через него – можно схлопотать.
– Начинать надо не снизу вверх, а сверху вниз. Иди к начальнику управления, не бери ни единой бумажки, объясняй на пальцах. Он с Коржановым на ножах, быстро сообразит, что к чему. И запомни, мальчик, идеи должны соответствовать должности, ни в коем случае не быть выше. Я тебе подал генеральскую идею, ты должен изложить ее генералу, а он уже воплотит ее в жизнь.
– Здорово! – Кулагин взглянул на Гурова и насупился. – Но сами. Лев Иванович, вы так не делаете.
– Ты со мной не равняйся, – сухо ответил Гуров. – Я говорю что хочу, потому и опер. А с бойцом ничего не сделаешь, он с передовой и так не вылезает.
– Я и не равняюсь, – сказал обиженно Кулагин, пожимая сыщику руку.
Гуров проводил гостя до двери, на прощание сказал:
– Учти, Артем находится под наблюдением, думаю, это временное профилактическое мероприятие, его готовят к выполнению нового задания.
– И ты говоришь об этом как бы между прочим! – Кулагин уже взялся было за ручку двери, услышав такую новость, сделал шаг назад. – Так как же мне с ним встретиться?
– Ты оперативник, сообразишь, – улыбнулся Гуров. – Потом, я не говорил, что от дела устраняюсь. У меня свой интерес. Кстати, уверен, ты понимаешь, если за человеком держат “наружку”, следовательно, имеют на него серьезные виды.
– Или подозревают.
– Исключено. Артем котируется очень высоко, просто я тебе не все рассказал.
– Так какого черта. Лев Иванович?
– Спокойно, приятель. – Гуров похлопал контрразведчика по плечу. – Я умолчал о хорошей характеристике кандидата, хочу, чтобы он изложил тебе сам.
* * *
Усов расхаживал по своей квартире, из которой ушел пять месяцев назад, сразу после освобождения из тюрьмы. Жена его, не красивая, но еще привлекательная женщина, хотя и располневшая, характером совершенно не соответствовала внешнему облику домашней хозяйки. Женщина волевая, даже жесткая, это она произнесла решающую фразу: “В этом доме предатели не живут”, после которой Усов из дома ушел.
Хотя Усов категорически запретил людям спецслужбы появляться в квартире и вмешиваться в его личную жизнь, вчера утром сюда пришел разбитной молодой человек с фотоаппаратом.
– Как я понимаю, Валентина Алексеевна? – Парень отступил на шаг, щелкнул затвором аппарата. – Всего несколько снимков и пару вопросов. Хотя последние не по моей части, у вас возьмут интервью профессионалы.
Хозяйка взяла парня за рукав и жестко спросила:
– Молодой человек, кто вы такой и что вам нужно? Парень оказался не из робких и, продолжая щелкать аппаратом, говорил:
– Насколько мне известно, в данной квартире проживает кандидат в депутаты Думы Усов Павел Петрович?
– Вы ошиблись, молодой человек, – сухо ответила хозяйка. – Павел Петрович здесь прописан, в настоящее время в отъезде, но он никакой не кандидат.
– Прелестно, прелестно. – Данное слово было для фотографа совершенно инородным, видимо, он где-то его вычитал, и слово парню понравилось. – Скромность присуща нашим кандидатам. А это его рабочее место? – Парень сфотографировал письменный стол. – А наследников можно видеть?
– Они в школе. – Валентина Алексеевна растерялась. – Извините, мне пора на работу.
– Вы преподаете в университете, известно. Всего доброго, не смею задерживать, извините. – Он убрал аппарат в футляр и доверительно произнес: – Павел Петрович работает сторожем? Не волнуйтесь, такому безобразию мы положим конец. Мы не позволим кристальных людей обливать грязью. Сегодняшние власти дорого заплатят за изувеченную судьбу вашего супруга.
Когда многоречивый парень ушел, Валентина Алексеевна решила, что произошла ошибка или это какой-то злой розыгрыш. Павел не раз говорил, что у нега много врагов, но, зная тщеславие и подозрительность мужа, она ему не верила.
А вскоре позвонил муж и сдержанно сказал:
– В моей жизни намечаются перемены. Я не стал говорить, что мы расстались, предупредил, чтобы вас не беспокоили, но они люди неуправляемые, могут и заявиться. Я в отъезде, ты ничего не знаешь.
– Уже были, я так и сказала. Ты бы зашел, объяснил, что происходит.
В принципе Усов подобного ответа и ждал, но изобразил нерешительность.
– А стоит ли, дети... Ты так легко поверила, что я подонок...
– Я знаю тебя двадцать лет, меня не обманешь, Я не говорила, что ты подонок. Паша, ты просто человек тщеславный и слабый. Зайди завтра утром, поговорим.
И вот Усов расхаживал по своей квартире, вспоминал, как неожиданно получил ее, потому что генерал, которому она предназначалась, проявил гонор, заявив, что его не устраивают смежные комнаты. А майор Усов был очередником, что более важно, секретарем партбюро управления. На эту “стенку” деньги он занимал, а потом втаскивал ее на третий этаж, так как лифт не работал.
Валентина ходила следом за мужем, останавливалась на пороге, скрестив руки под высокой грудью, смотрела на некогда бравого оперативника, который всегда носил под мышкой пистолет. Только позже она выяснила, что его коллеги носили пистолет лишь в случае необходимости и терпеть не могли наплечные кобуры. Она прекрасно понимала, что муж оттягивает момент объяснения, так как правду сказать не захочет, а врать он жене не умел. Странно, но факт. Павел врал постоянно, легко и просто, большинство людей ему верили, но стоило ему солгать жене, как она улыбалась, и Усов замолкал. Валентина первой узнала, что у мужа роман. Когда разразился скандал, она сразу поверила, что муж брал взятки и виной тому была именно женщина.
– Полковник, – во время ссоры она всегда называла мужа по званию, – все вещи на местах, ничего не пропало, ты можешь сесть, я тебе для храбрости налью.
