Неправда заключалась только в том, что Аркадий Алексеевич Анохин не являлся полковником ФСБ.
— Извиняюсь за то, что сразу не представился, но мне показалось, что наше следствие может потерять своего важнейшего свидетеля. С ним все в порядке?
— В порядке. — Сестра вернула Анохину его удостоверение. — Он будет спать еще несколько часов. Так вы что, действительно собираетесь увезти его?
— Да, именно это я и собираюсь сделать, — согласился Анохин. — Машина должна прибыть с минуты на минуту. Пока она не пришла, я хотел бы утрясти с вами некоторые формальности.
Анохин взял приготовленные бланки и протянул один медсестре, второй санитару.
— Это подписка о неразглашении. Внимательно прочитайте и распишитесь.
Медсестра принялась читать документ, санитар же подписал, не читая, и протянул Анохину.
— Это обычная формальность, — объяснил Анохин медсестре. — В первую очередь касается вашего общения с прессой. Кроме того, вот два документа, где говорится, что я забираю у вас больного под свою личную ответственность. Здесь вам тоже следует расписаться. Кроме этого мне потребуется его больничная карта и личное дело. В отделении милиции мне сказали, что их доставили вместе с ним.
— Хорошо, сейчас я принесу. — Сестра замялась. — Но почему такая спешка?
— А вот на этот вопрос я, к сожалению, не могу вам ответить. — Анохин проверил подписи и убрал часть документов в папку, остальные протянул медсестре. — Дело проходит под грифом «совершенно секретно». Могу только сообщить вам, что от этого зависят жизни многих людей.
В кармане Анохина зазвонил мобильный телефон.
— Мы подъехали, подогнали машину прямо к дверям, — сообщил Анохину один из его сотрудников. — Какие будут дальнейшие указания?
— Ждите там, сейчас его вывезут. Вокруг все спокойно?
— Все спокойно. Ждем, — последовал краткий ответ.
Спустя десять минут спящего Олега Савинкина на каталке вывезли во двор к стоящему в больничном дворе джипу. На нем по-прежнему была смирительная рубашка, которую Анохин (на всякий случай) позаимствовал под расписку у дежурной медсестры.
Санитар лично усадил Савинкина на заднее сиденье.
Анохин поочередно пожал руки дежурной медсестре и санитару.
— Благодарю за помощь и понимание.
Еще спустя четыре минуты машина покинула территорию больницы.
— Да, дела, — протянул санитар, обращаясь то ли к дежурной медсестре, то ли к самому себе. — Кто бы мог подумать, что этот идиот окажется таким важным свидетелем.
— Думаешь, это связано с терактами?
— Да черт его знает. — Санитар пожал плечами. — Сейчас все связано с терактами. Наверное, да, если его фээсбэшники забрали.
— Слушай, — сестра присела на скамейку, — так это что же получается, у нас в городе что-то готовится?
— Да уж наверное не в Москве, если они за ним сюда приехали. — Санитар закурил сигарету и смачно сплюнул на асфальтированную дорожку. — Черт знает что творится в последнее время! Черт знает что!
Коляда очнулся лежа в кресле. На нем по-прежнему была смирительная рубашка. Вокруг раздавалось мерное гудение двигателей.
Коляда понял, что они летят в самолете.
Кроме него, в салоне никого не было, да и сам салон был каким-то странным. Всего четыре кресла, спереди дверь. Она была закрыта.
Он прислушался, пытаясь разобрать, что происходит за дверью, но ничего не было слышно.
«Скорее всего, это частный самолет Непесова, — подумал Коляда. — А меня зовут Олег Станиславович Савинкин».
Во всем теле чувствовалась необычайная слабость. Коляда попытался восстановить в памяти последние события.
«Отделение милиции. Ночевка в камере. Вот ведь молодцы, — усмехнулся он про себя, — знали, что поймали буйного психа, и умудрились подсадить его на ночь в камеру к другому человеку. А если бы я его зашиб? Или сам себе голову об стенку размозжил бы. С сумасшедшими такое бывает. Так что же дальше? Дальше была карета „скорой помощи“ и два санитара, обещавшие сделать мне на досуге лоботомию».
Коляда попытался хоть как-то расправить плечи, но у него ничего не вышло. Только сейчас он по-настоящему осознал, насколько у него затекло все тело.
«Ничего, — подумал он, — будем и дальше дышать по методу индийских йогов».
Именно эти дыхательные упражнения помогли Коляде пролежать в смирительной рубашке в больнице более или менее без проблем.
Хотя приятного, разумеется, было мало. Но сейчас для него важнее было все четко вспомнить.
«Два раза меня кормили каким-то дерьмом. Нечто вроде жидкой каши, которую дают грудным детям. Очень напоминало сопли. А потом появился он».
Коляда закрыл глаза и попытался восстановить в памяти четкий образ пришедшего к нему в палату человека. Уже спустя минуту он мог бы легко составить его фоторобот.
«Я знаю этого человека. Это Аркадий Анохин, один из руководителей службы безопасности Мурада Непесова. Отвечает за проведение боевых операций. Бывший командир спецназа. Был во многих горячих точках, в том числе в Чечне».
Неожиданно Коляде чертовски захотелось пить. Предательское чувство жажды часто настигает людей в самое неудачное и неподходящее время.
«Интересно, а наши уже знают, что со мной произошло? В любом случае они должны были знать о том, что люди Непесова прибыли в город и занялись моими поисками».
Но эти мысли могли отвлечь его и заставить расслабиться, поэтому Олег спешно прогнал их и вновь полностью сконцентрировался на реконструкции последних событий.
«Так, Анохин сказал мне, что он собирается вытащить меня из сумасшедшего дома. Он сказал, что один человек собирается встретиться со мной, чтобы мне помочь. Потом я начал изображать легкий припадок. Анохин тут же позвонил Непесову, и тот дал ему добро на немедленные действия. Потом Анохин ушел».
Коляда задумался.
Операция пошла по совершенно иному направлению. Непесов сам прислал за ним своих лучших людей. Понятно, что он купился на телевизионное сообщение, и это было просто прекрасно. Но теперь Коляде предстояло выработать новую стратегию поведения. Не ту, которую они многократно проговаривали с Турецким и Грязновым.
«Потом в палате появилась медсестра и санитар. Очевидно, к этому времени Анохин уже начал претворять в жизнь свой план. Интересно, что он им там наболтал. Впрочем, вид у него солидный, и наверняка при себе имеется полный набор удостоверений на все случаи жизни. Потом мне сделали укол, судя по ощущениям, это был морфий, потом я отрубился».
Коляда попытался вспомнить дальнейшие события, но, кроме полной пустоты, ничего не было.
«Интересно, как долго мы летим? Самолет поднялся в воздух сразу, как только меня привезли в аэропорт, или же они ждали еще какое-то время?»
Он посмотрел в ближайший иллюминатор, но это ему не дало ровным счетом ничего. Иллюминатор был задернут шторками. С остальными иллюминаторами была такая же история.
Дверь в салон открылась, и на пороге показался незнакомый мужчина. Коляда встретил его настороженным взглядом исподлобья. Несколько секунд они смотрели друг на друга, после чего мужчина скрылся.
Спустя минуту в салоне появился сам Аркадий Анохин.
— Как ты себя чувствуешь, Олег?
— Г-где я?
— Не беспокойся, мы летим в самолете. — Анохин улыбнулся. — Сумасшедший дом позади.
— К-куда мы летим?
— К человеку, который хочет тебе помочь.
— Вы бы не м-могли м-меня развязать?
На лице Анохина промелькнуло сомнение.
— Боюсь, что нет, Олег. Тебе пока будет лучше побыть в смирительной рубашке.
— Я не б-буду убегать.
— Ну с самолета тебе убежать будет сложно. Это точно. — Анохин сел в кресло напротив. — Но все-таки будет надежней, если ты пока побудешь в рубашке. Это для твоей собственной безопасности.
— У м-меня все тело затекло.
— Извини, но я ничего не могу поделать. Я должен доставить тебя целым и невредимым. Может быть, ты хочешь что-нибудь еще?
— Я хочу п-пить.
— Минералки? Есть холодный чай. Или что-нибудь покрепче?
— Холодный чай.
Подойдя к вмонтированному мини-холодильнику, Анохин достал оттуда бутылку с чаем. Пока Коляда пил, ему пришлось держать бутылку и следить за тем, чтобы Коляда не облился.
Напившись, Коляда откинулся на спинку и посмотрел в потолок. Он почувствовал, как на него снова наваливается смертельная усталость.
— Т-теперь я хочу сп-пать.
— А вот это самое правильное решение, — одобрительно кивнул Анохин, поднимаясь из кресла. — Спи, тебе надо восстанавливать силы. Свет оставить?
Коляда отрицательно помотал головой.
Анохин направился к выходу.
— Я все-таки распоряжусь, чтобы тебе оставили самый слабый.
Но к этому времени Коляда уже крепко спал.
