– Кажется, он был капитаном.
– Спасибо. Продолжайте, прошу вас.
– Честное слово, он мне сразу понравился. Что-то в нем было привлекательное. В конце концов, ведь все коробки одинаковы, какая разница, кто их делает. Я покупал у Тони, потому, что он был симпатичным парнем. – Эттерман предложил полицейским сигары и закурил сам. – Единственный мой грех, – сказал он. – Врач утверждает, что они меня убьют, а я ему отвечаю, что хотел бы умереть или в объятиях хорошенькой блондинки, или с сигарой в зубах. – Он захихикал. – Но в моем возрасте приходится довольствоваться сигарой.
– Как мистер Форрест стал вашим сотрудником? – спросил, улыбаясь, Карелла.
– Однажды я спросил, доволен ли он своей работой, а то я бы мог предложить ему кое-что. Мы довольно подробно все обсудили, и он перешел работать ко мне. Тоже в качестве представителя фирмы. Это было пятнадцать лет назад. А умер он вице-президентом.
– Почему вы предложили ему занять эту должность, мистер Эттерман?
– Я же вам сказал: он мне сразу понравился. А еще... – Эттерман покачал головой. – Нет, это неважно.
– Что именно?
– Понимаете... – Эттерман снова покачал головой. – Вы понимаете, я потерял сына. Он был убит на войне.
– Сочувствую вам, – сказал Карелла.
– О, это было уже давно, жизнь продолжается, не так ли? – Он грустно улыбнулся. – Он служил в эскадрилье бомбардировщиков, мой сын. Его самолет сбили над Швейнфуртом тринадцатого апреля сорок четвертого года. Там есть завод подшипников, в этом городе. – Он мотнул головой. – Иногда я спрашиваю себя... – Он замолчал.
Карелла откашлялся.
– Мистер Эттерман, что за человек был Энтони Форрест? Он ладил с сослуживцами? Он...
– Я никогда не встречал человека лучше, – ответил Эттерман. – Все любили его. Я уверен, что только сумасшедший мог его убить.
– Он всегда уходил со службы в одно и то же время?
– Мы закрываемся в пять, – сказал Эттерман. – Обычно мы с Тони еще четверть часика болтали. Да, я думаю, что он всегда уходил между пятью пятнадцатью и половиной шестого.
– У них с женой были хорошие отношения?
– Клара и он были весьма дружной парой.
– А дети? Его дочери должно быть около девятнадцати лет, не так ли?
– Да, так.
– Никаких неприятностей с этой стороны?
– Что вы хотите сказать?
– У детей никогда не было каких-нибудь неприятных историй?
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– С полицией, с другими ребятами, дурные знакомства и тому подобное.
– Это отличные малыши, – сказал Эттерман. – Синтия – лучшая в своем классе в лицее. Она получила стипендию университета Рэмси. Мальчики тоже хорошо учатся. Один играет в бейсбол, второй – член клуба “Спорщики”. Нет, дети никогда не доставляли Тони никаких неприятностей.
– Вы знаете что-нибудь о его службе в армии, мистер Эттерман? Тот, кто его убил, отличный стрелок, значит, он может быть бывшим военным. А так как мистер Форрест служил в армии...
– Этого я не знаю, но уверен, что Тони был отличным офицером.
– Он никогда не рассказывал о каких-нибудь ссорах со своими подчиненными, которые могли бы повлечь за собой...
– Он был в армии во время войны. А война давно кончилась. Кто бы мог столько лет хранить злобу?
– Никогда не знаешь, – сказал Карелла. – Мы отрабатываем любую возможность.
– Это, должно быть, ненормальный, – сказал Эттерман. – Только ненормальный...
– Надеюсь, что нет, – ответил Карелла.
Детектива попрощались, поблагодарив Эттермана за то, что он согласился принять их.
* * *
Мэй Норден была сорокатрехлетней, коротко стриженной шатенкой с круглым лицом и очень темными глазами. Они встретились с ней в зале похоронного бюро, где в обитом шелком гробу находилось тело Нордена. Бальзамировщик отлично загримировал лоб в том месте, где его пробила пуля. Нужно было очень пристально всматриваться, чтобы заметить рану. В зале толпились родственники и друзья, и среди них вдова Нордена и двое детей – Джоан и Майк. Майку было восемь лет, Джоан – пять. Оба сидели рядом с гробом на стульях с высокой спинкой, повзрослевшие, растерянные. Мэй Норден была в черном, по ее глазам, хотя и сухим, было видно, что она много плакала. Она вышла с детективами на улицу, и там, стоя на тротуаре, они курили и говорили о ее муже, лежащем на своем шелковом ложе в тихом зале.
– Я не представляю себе, кто мог это сделать, – сказала Мэй. – Я знаю, женам свойственно считать, что всем вокруг нравится их муж, но я долго думала и так и не нашла никого, кто мог бы его ненавидеть. Это правда.
– А его компаньоны, миссис Норден? Он ведь был адвокатом?
– Да.
– Возможно ли, что один из его клиентов...
– Но ведь нужно быть не совсем нормальным, чтобы вот так просто кого-то убить, разве нет?
– Необязательно, – сказал Мейер.
– Даже так? – Она слегка улыбнулась. – Значит, совершенно нормальный человек забрался на крышу и убил моего мужа, когда тот выходил из дома? Так, что ли? Совершенно нормальный?
– Миссис Норден, мы не психиатры. Мы говорим о нормальности с точки зрения закона. Убийца, возможно, и не является душевнобольным в том смысле, как это подразумевает закон.
– Мне наплевать на закон, – резко возразила Мэй. – Тот, кто убивает другого человека, сумасшедший, и мне плевать, что там говорит закон.
– Но ваш муж был адвокатом, не так ли?
– Сегодня я не жена адвоката, а его сорокатрехлетняя вдова.
– Миссис Норден, может быть, вы сможете сообщить некоторые сведения, которые помогли бы найти человека, убившего вашего мужа.
– Какие именно?
– Он каждое утро выходил из дома в одно и то же время?
– Да. В рабочие дни. В субботу и воскресенье он любил поспать.
– Значит, если бы кто-то решил проследить за его передвижениями, то увидел бы, что ваш муж каждое утро уходит на работу в одно и то же время?
– Без сомнения.
– Миссис Норден, ваш муж был ветераном?
– Ветераном? Вы хотите спросить, воевал ли он?
– Да.
– Три года на флоте во время второй мировой войны, – сказала Мэй.
– На флоте? А не в сухопутных войсках?
– На флоте.
– Он был младшим компаньоном в своей фирме?
– Да.
– Что он об этом думал?
– А что он должен был думать? Он был очень доволен.
– Сколько всего было компаньонов, миссис Норден?
– Трое, включая моего мужа.
– Ваш муж был единственным младшим компаньоном?
– Да. Он был моложе остальных.
– Он хорошо с ними ладил?
– Очень хорошо. Он со всеми ладил. Я же вам сказала.
– Значит, никаких недоразумений – ни с тем, ни с другим?
– Никаких.
– Какого рода делами они занимались?
– Их контора бралась за любые дела.
– И уголовные?
– Иногда.
– Вашему мужу случалось защищать преступников?
– Да.
– Сколько раз?
– Три или четыре. Я сейчас не помню. Четыре, мне кажется, с тех пор как он поступил в эту контору.
– Их оправдали или осудили?
– Двоих его клиентов оправдали, а двоих осудили.
– Где сейчас двое осужденных?
– Конечно, в тюрьме.
– Вы помните, как их звали?
– Нет. Но Сэм, конечно, мог бы... Сэм Готлиб, один из компаньонов. Он должен это знать.
– Ваш муж был родом из этого города?
– Да. Он и учился здесь – в школе и на юридическом факультете.
– Какого университета?
– Рэмси.
– Где вы познакомились?
– Мы случайно встретились в зоопарке. Потом стали встречаться и поженились.
– До или после войны?
– Мы поженились в сорок девятом.
– Вы уже были знакомы, когда он служил в армии?
– Нет. Он пошел на флот, прервав учебу в университете. Сдал экзамены по праву уже после демобилизации и почти сразу начал работать. Когда я с ним познакомилась, у него уже была своя контора в Бестауне. У Готлиба и Грэхема он только три года.
– А до этого у него была своя контора?
– Нет. Он работал в нескольких.
– Никаких неприятностей?
– Никаких.
– Там тоже были уголовные дела?
– Да, но я не могу вспомнить...
– Вы можете назвать эти конторы, миссис Норден?
– Не думаете же вы в самом деле, что это один из его осужденных клиентов?
– Мы не знаем, миссис Норден. Сейчас мы почти ничего не знаем. Мы ищем, и ищем очень упорно.
– Я составлю вам список. Вы пойдете со мной? – Она остановилась на пороге похоронного бюро и сказала: – Извините меня. Я была не очень любезна. – Она помолчала и добавила: – Понимаете, я очень любила мужа.
В понедельник тринадцатого апреля, через пять дней после первого убийства, Синтия Форрест явилась к Стиву Карелле. Она поднялась по широким низким ступеням комиссариата, прошла мимо зеленого шара с белыми цифрами “87” и вошла в вестибюль, где прочла надпись, предлагавшую изложить цель визита дежурному сержанту. Она объяснила сержанту Мерчисону, что хочет поговорить с детективом Стивеном Кареллой. Мерчисон спросил ее имя и велел подняться по лестнице. Она пошла в направлении, которое указывали стрелки с надписью “Дежурное помещение детективов”, поднялась по железной лестнице на третий этаж и очутилась в узком коридоре. Она пошла по этому коридору и наткнулась на мужчину в красной спортивной рубашке, прикованного наручниками к скамье, потом остановилась у деревянной перегородки и, встав на цыпочки, оглядела комнату. Заметив шедшего к ней Кареллу, Синтия не удержалась и помахала рукой.
