Убийца его видел. И он не похож на наркомана или мелкого воришку, который расправился со своей жертвой, повинуясь импульсу. Он показался любовнику Стефани сильным, целеустремленным и совсем не голодным на вид. А если убийца решит разобраться и с ним?
Он решил, что должен дать следователям больше информации, иначе они сосредоточатся на нем, любовнике Стефани. Ему придется вывести их на преступника. Они поймут, что Стефани имела половой контакт, патологоанатомы сумеют обнаружить, что…
Господи, помылась ли она? Разумеется, но насколько хорошо? Смогут ли они обнаружить достаточно спермы, чтобы выделить ДНК?
С этим он ничего не мог сделать. Но зато имел возможность сообщить полиции сведения, которые помогут найти убийцу. Он напечатает свое заявление и скопирует его несколько раз, выставляя разные величины света, чтобы закамуфлировать особенности принтера.
Неожиданно перед ним всплыло лицо Стефани.
Он сидел и планировал, что станет делать дальше, а в следующее мгновение Стефани появилась перед ним. Глаза закрыты, голова повернута набок, она спит. Ему вдруг показалось, что стоит ему вернуться в дом — и он увидит, как она стоит в дверях, а все остальное было всего лишь кошмарным сном.
Он снова начал задыхаться, его грудь тяжело опускалась и поднималась.
Сидя в своей машине, любовник Стефани подумал: «Беккер? Неужели это его рук дело?» Он завел двигатель.
«Беккер».
Существо, которое ползло по кухонному полу, только отдаленно походило на человека. Совсем отдаленно: глаза выколоты, мозг поврежден, повсюду кровь, — но оно еще жило, и у него была цель — телефон. Не было убийцы, проникшего в дом, не было любовника, не было времени. Только боль, плитки пола и где-то телефон.
Оно подползло к стене, на которой висел аппарат, и потянулось к нему, тянулось, но не смогло до него достать. Существо на полу умирало, когда приехали парамедики, когда разбилось стекло и в дверь ворвались пожарные.
Та, кого раньше звали Стефани Беккер, услышала слова: «Боже всемогущий» — и покинула этот мир, оставив кровавый отпечаток ладони на стене, в шести дюймах ниже телефонного аппарата «Принцесса».
Дел был нескладным мужчиной высокого роста и непривлекательной внешности. Он положил ноги на сиденье напротив, джинсы задрались, и всему миру предстали высокие ботинки из коричневой кожи с кожаными шнурками на крючках. Ботинки были потрескавшиеся и очень грязные. «Такие увидишь разве что на каком-нибудь батраке», — подумал Лукас.
Он допил остатки диетической колы и оглянулся через плечо на дверь. Ничего.
— Мерзавец опаздывает, — сказал Дел, чье лицо становилось то желтым, то красным в свете неоновой вывески с рекламой пива «Будвайзер».
— Он придет.
Дэвенпорт поймал взгляд бармена и показал на свою банку с колой. Тот кивнул и открыл холодильник. Бармен был толстяком в перепачканном горчицей переднике, повязанном вокруг объемистого живота. Он вперевалку подошел к их столику и принес диетическую колу.
— Один бакс, — проворчал он.
Лукас протянул ему доллар. Бармен внимательно посмотрел на них, хотел о чем-то спросить, но передумал и вернулся за стойку.
Дэвенпорт считал, что они не слишком выделяются среди посетителей бара. Дел был в джинсах, в серой, как тюремная роба, трикотажной рубашке с оторванным воротом, джинсовой куртке и рабочих ботинках. Его голову украшала пестрая лента, сделанная из галстука. Он неделю не брился, а его глаза были холодными, как северные торфяные болота.
Лукас надел кожаную куртку и кашемировый свитер, слаксы цвета хаки и ковбойские сапоги. Растрепанные черные волосы падали на квадратное жесткое лицо, бледное после отступающей зимы. Бледность почти скрывала белый шрам, который шел через всю щеку и бровь. Он становился заметным, когда Лукас сжимал челюсти. Тогда шрам проступал более белой полосой на белом фоне.
Они устроились в кабинке около окна, затянутого серебристой пленкой, — те, кто сидел внутри, видели, что происходит на улице, а прохожие не могли заглянуть в бар. Под окнами стояли вперемежку с батареями цветочные ящики с чем-то вроде наполнителя для кошачьих туалетов, из которого торчали искусственные петунии. Дел жевал «Дентин», новую полоску каждые несколько минут. Закончив одну, он бросал ее в ящик у окна. Через час среди фальшивых цветов красовалась дюжина крошечных розовых шариков, похожих на весенние бутоны.
— Он придет, — повторил Лукас, хотя и не был в этом уверен. — Обязательно.
Вечер четверга, сильный дождь, который то останавливается, то припускает с новой силой. Бар, кажущийся слишком большим для горстки посетителей. Три проститутки, две черные, одна белая, сидят на табуретах у стойки, пьют пиво и смотрят экземпляр «Мирабеллы». Они пришли в блестящих пластиковых плащах разных оттенков губной помады, свернули их, положили на табуреты и сели сверху. Путаны всегда стараются держать свои вещи под рукой.
В дальнем конце стойки в полном одиночестве устроилась белая женщина с вьющимися светлыми волосами, водянистыми зелеными глазами и тонкими губами, которые, кажется, вот-вот начнут дрожать. Она сутулится, словно ждет оплеухи. Еще одна проститутка: вливает в себя джин с тевтонской деловитостью.
Посетители-мужчины не обращают на путан ни малейшего внимания. Два фермера в камуфляжных шляпах, один с футляром для складного ножа на поясе, играют в шаффлборд.[1] Еще двое, похоже живущие где-то неподалеку, разговаривают о чем-то с барменом. Пятый посетитель, старше остальных, сидит в одиночестве перед блюдечком арахиса и наслаждается яростью длиной в жизнь, приправленной стаканом ржаного виски. Он делает глоток, съедает орешек и делится своим возмущением с собственным пальто. В дальнем конце зала около полудюжины мужчин и одна женщина сидят на расшатанных стульях за старыми столами с прожженными во многих местах столешницами, в клубах сигаретного дыма. Они смотрят по кабельному телевидению матч НБА.
— Что-то в последнее время по телевизору перестали говорить про крэк, — заговорил Лукас, пытаясь развязать язык Делу, который весь вечер на что-то намекал, но внятного пока ничего не сказал.
— Он им надоел, — ответил коллега. — Теперь их занимает другой наркотик. Предположительно кокаин, попадающий к нам с Западного побережья.
Дэвенпорт покачал головой и проворчал:
— Проклятый кокаин.
Он заметил свое отражение в оконном стекле и подумал, что выглядит в нем совсем неплохо: не видно седины в черных волосах, темных кругов под глазами, морщин, которые начали появляться в уголках рта. Может, стоит взять кусок этого стекла и бриться перед ним.
— Если мы еще немного подождем, ей понадобится денежное пожертвование, — сказал Дел, глядя на пьяную проститутку.
Лукас выдал ей двадцатку, но теперь на стойке лежала лишь кучка четвертаков и совсем мелкие монеты.
— Он придет, — повторил Дэвенпорт. — Этот урод слишком трепетно относится к своей репутации.
— Рэнди слишком тупой, чтобы относиться к чему-то трепетно, — возразил Дел.
— Уже скоро, — заверил его Лукас. — Он не допустит, чтобы она сидела тут вечно.
Женщина была наживкой. Дел нашел ее в баре в южной части Сент-Пола два дня назад и притащил в Миннеаполис, воспользовавшись старым ордером по обвинению в хранении наркотиков. Лукас распустил слух, что она заговорила про Рэнди, чтобы получить послабление за кокаин. Рэнди располосовал лицо одной из осведомительниц Дэвенпорта, а проститутка видела, как он это сделал.
— Ты все еще пишешь стихи? — через некоторое время спросил Дел.
— Ну, в общем, бросил это дело.
Его приятель покачал головой.
— И зря.
Лукас посмотрел на пластмассовые цветы в ящиках у окна и грустно произнес:
— Старею. Чтобы писать стихи, нужно быть молодым и наивным.
— Ты на три или четыре года младше меня, — задумчиво сказал Дел.
— Мы с тобой оба уже не мальчики, — откликнулся Лукас, пытаясь пошутить, но получилось не слишком весело.
— Тут ты прав, — мрачно проговорил Дел.
Он всегда выглядел изможденным. Порой слишком увлекался «спидом», иногда употреблял кокаин. Это являлось составной частью его работы: копы, занимающиеся наркотиками, никогда не были абсолютно безупречными. Но Дел… Мешки под глазами стали его самой заметной чертой, волосы были грязными и жесткими. Как смертельно больной кот, он уже больше не мог о себе заботиться.
— Слишком много уродов, и я становлюсь похожим на них.
— Сколько раз мы с тобой вели такие разговоры? — спросил Лукас.
— Раз сто, — ответил его приятель.
Он открыл рот, собираясь еще что-то сказать, но тут в задней части бара раздались громкие вопли и мужской голос выкрикнул:
— Видели, как взлетел этот ниггер?
