— Приучал их, — сказал Дэвенпорт.
— Похоже на то, — кивнул Дел.
— Так вот, присяжные ушли, и конвоир повел его в уборную, перед тем как отправить в камеру, — продолжал Слоун. — В кабинке Беккер отвинтил от стены стальной держатель для бумаги. Вышел наружу и отделал старика.
— Он умер?
— Пока нет, но у него вытекают мозги. Скорее всего, он останется парализованным.
— Я слышал, что Беккер напал на двоих?
— Да, на второго позже, — ответил Дел и принялся объяснять, что случилось.
Свидетели у зала заседаний суда видели, как Беккер уходил, но только позже догадались, что это был он. Другие заметили, как он пересек площадь перед зданием, миновал тех, кто любит перекусить на улице, потом распугал голубей и помчался дальше прямо в трусах.
— Судя по свидетельствам, он пробежал примерно десять кварталов до склада-магазина, взял там стальной арматурный стержень и напал на клерка, который работал внутри в диспетчерской. Забрал одежду и бумажник. Там мы его потеряли.
— А как тот парень?
— В тяжелом состоянии.
— Меня удивляет, что Беккер его не убил.
— Сомневаюсь, что у него было время, — проговорил Дел. — Он спешил, как будто направлялся в определенное место. Вот почему мы приехали сюда. Но чем больше я об этом думаю, тем сильнее сомневаюсь, что мы поступили правильно. Беккер смертельно тебя боится. Не думаю, что он сунется к тебе.
— Он псих, — сказал Дэвенпорт. — Так что вполне может сунуться.
— Как бы там ни было, у тебя есть разрешение на ношение оружия? — спросил Слоун.
— Нет.
— Нужно будет это организовать, если мы не поймаем Беккера.
Они его не поймали.
Следующие сорок восемь часов Лукас провел, встречаясь со своими старыми информаторами, но никто не был расположен с ним разговаривать. Впрочем, с копами тоже. Все оказались очень заняты.
Лукас достал из сейфа в подвале «кольт гоулд кап» сорок пятого калибра, почистил, зарядил и спрятал под кроватью, положив на книгу. Днем он возил его с собой в «порше» и испытывал удовольствие от тяжести в кармане и запаха чистящего средства, от которого потом болела голова. Он проторчал целый час в гравийном карьере в Висконсине, расстреляв две коробки безоболочечных экспансивных пуль в ростовую мишень.
Через два дня после того, как Беккер сбежал из суда, соседи нашли тело Кэтрин Маккейн. Она занималась продажей антиквариата и была подругой жены Беккера. Беккеры побывали у нее на вечеринке примерно за шесть или восемь недель до того, как была убита Стефани. Беккер хорошо знал ее дом и то, что она жила одна. Он поджидал ее возвращения домой и убил ее молотком. Прежде чем уехать в ее машине, он ножом вырезал ей глаза, чтобы ее призрак не подсматривал за ним из другого мира.
А потом он исчез.
В конце концов автомобиль Маккейн нашли на стоянке аэропорта в Кливленде. К тому моменту Беккера давно и след простыл. В тот день, когда обнаружили машину, Лукас убрал пистолет обратно в сейф. Он так и не получил разрешения на ношение оружия. Слоун забыл об этом, а потом это стало ненужным.
Лукас временно перестал встречаться с женщинами и неожиданно понял, что ему трудно сосредоточиться на мысли о свидании. Он пытался рыбачить, целую неделю ежедневно играл в гольф. Не помогло. С некоторым изумлением он осознал, что его жизнь похожа на его же холодильник, в котором лежали упаковка из шести бутылок светлого пива, три банки кока-колы без кофеина и медленно переходящая в стадию окаменелости банка горчицы.
Ночью, не в силах заснуть, он не мог выбросить Беккера из головы. Не мог забыть чувство погони, ощущения, испытанные, когда он подбирался к убийце, загонял его в угол…
Лукасу не хватало этого. Нет, он не скучал по департаменту полиции с его совещаниями и грубой политикой. Ему недоставало охоты. И напряжения.
Слоун дважды звонил из Миннеаполиса, сказал, что, похоже, Беккер куда-то убрался. Один раз позвонил Дел, предложил как-нибудь выпить пивка.
Лукас согласился: «Конечно».
И стал ждать.
Беккер был настоящим подонком.
Дэвенпорт знал, что он обязательно появится.
Луис Кортес умирал.
Ослепительно-яркий свет падал на его восковое лицо и кровь на щеках, подчеркивая желтизну глаз. Губы мужчины были искривлены, словно у бесенка на средневековой картине.
Беккер наблюдал. Нажал кнопку, услышал, как щелкнул затвор камеры. Он чувствовал, как смерть опускалась на тех, кто находился в его маленькой комнате, пока под ярким светом ламп жизнь Луиса Кортеса утекала в пластиковый кувшин.
Мозг Беккера походил на калькулятор, на пустой сосуд, на клубок энергии, на процессор компьютера и на опытного специалиста по анатомии. Но никогда больше одной ипостаси одновременно.
Три месяца, проведенных в заключении, изменили его навсегда. Надзиратели отобрали у него наркотики, сожгли мозг и навечно разрушили электрохимические связи, удерживающие его сознание.
В тюрьме, когда он лежал в своей камере, планируя будущее, ему представлялось, что его мозг похож на старомодный автомат по продаже жевательной резинки «Лайонс клаб». Если бросить туда пенни, получишь шарик, но никогда не знаешь заранее, какого он будет цвета.
Воспоминание о Рэе Шолти и побеге было неповторимого оттенка, обладало его любимым вкусом, с громким грохотом катилось вниз по крутым горкам психики. Когда оно приходило к Беккеру, то, подобно широкоформатному фильму с оглушительным стереозвуком, заставляло его замирать на месте, где бы он ни находился. Он снова был там, нанося Рэю Шолти удары стальным кулаком…
Беккер вернулся в реальность.
Он сидел на стальном хромированном стуле и наблюдал за предсмертными судорогами Кортеса, переводя глаза с экранов мониторов на лицо умирающего. В шею мужчины была вставлена прозрачная пластиковая трубка, она выкачивала кровь из сонной артерии в огромный кувшин для воды, стоящий на полу. Кровь была малинового цвета, как вареная свекла, и ноздри Беккера подергивались от ее запаха. ЭКГ показывала учащенный ритм биения сердца Кортеса, и Беккер не мог сдержать дрожь. Сознание Кортеса покидало тело, расширялось, соединялось с… с чем оно соединялось?
Что ж, возможно, ни с чем.
Кто знает, может быть, сущность Кортеса — это всего лишь пузырек, плывущий к поверхности космического стакана с содовой; расширяясь, пузырек лопнет, и все закончится. От этой мысли брови Беккера невольно поползли вверх и задергались, и он прижал ко лбу руку, чтобы их успокоить.
За гранью должно что-то быть. Неужели он тоже может просто взять и погаснуть?.. Нет. Это немыслимо.
Кортес рванулся, удерживающие его нейлоновые ремни натянулись под напором конвульсий, охвативших тело, голова подалась вперед, глаза вытаращились. Воздух с хриплым бульканьем вышел из легких, словно мужчина чем-то подавился. Он смотрел в пустоту, но ничего не видел. Он был уже за чертой…
Прибор, фиксирующий давление, издал сигнал тревоги, то же самое сделал электрокардиограф, и два пронзительных звука слились в один. Продолжая прижимать левую руку ко лбу, чтобы удержать на месте непослушные брови, Беккер повернулся к мониторам. Сердце Кортеса остановилось, кровяное давление быстро снижалось до нуля. Беккер почувствовал, как его собственные мышцы спины и ягодиц напряглись от предвкушения.
Он посмотрел на дисплей электрокардиографа, затем на монитор, который отмечал состояние головного мозга. Всего несколько секунд назад на нем была изображена ломаная линия, а теперь она начала выравниваться, выравниваться…
Беккер знал, что Кортес умирает, осознавал, что уходит его сущность. Он не мог ее оценить или измерить — пока не мог, — но чувствовал ее. Он купался в этом ощущении, цеплялся за него. Беккер сделал полдюжины снимков, слыша в голове жужжание незримого моторчика. Наконец магическое нечто ускользнуло, и Беккер вскочил на ноги, отчаянно пытаясь его удержать. Он наклонился над Кортесом так низко, что его глаза оказались всего в четырех дюймах от лица несчастного. Смерть и глаза обладали какой-то тайной…
А потом испытуемый умер, ушел за пределы досягаемости. Его тело, оболочка личности, обмякло в руках Беккера.
Это мгновение обладало такой силой, что Беккера развернуло на месте. Тяжело дыша, он посмотрел на свое отражение в блестящем шкафу из нержавеющей стали. Он видел себя в нем десятки раз в день, когда работал: грубое лицо, грешное лицо, полосы красной плоти в тех местах, где кожу разорвало дуло пистолета.
— Ушел, — проговорил он тихим, тонким голоском.
Но не совсем. Беккер почувствовал спиной какое-то давление, его позвоночник напрягся, и он ощутил укол страха. Он повернулся и увидел, что на него смотрят глаза мертвеца. Они, разумеется, были открыты. Беккер аккуратно отрезал веки, чтобы они такими и оставались.
