После интервью с Феоктистовым у него была запланирована еще одна встреча с чиновником из Департамента искусства: из Франции и Англии на днях со своими экспонатами должны были прибыть в столицу сразу четыре национальных музея, и журнал получал серьезный заказ на освещение готовящихся мероприятий. Следовало махнуть рукой на срывающееся интервью, собственно, как и на самого Феоктистова, и спешить в министерство, но Толокнов, предчувствуя неладное, решил дождаться сообщений.
Прозвеневший звонок вывел его из задумчивости.
– Слушаю, – поднял он трубку.
– Это Андрей Васильевич? – раздался в трубке сдавленный голос, показавшийся ему знакомым.
– Да, он самый. С кем я разговариваю?
– Это… Это Феоктистов беспокоит…
– Потап Викторович, ну, наконец-то! – воскликнул Толокнов. – А то я весь испереживался. Мы вас ждем, ждем, а вас все нет. Что-то у вас голос не совсем… Уж не приболели ли? А то…
– Не приболел, со мной кое-что произошло, – перебил его Феоктистов все тем же сдавленным голосом. – Мою квартиру ограбили.
– Что?! – невольно выдохнул Андрей Викторович, переложив трубку из взмокшей ладони в другую руку. – Что вы такое говорите?!
– Да, это так… Вынесли всю мою коллекцию: полотна, фарфор, иконы, фаянсовые статуэтки, старинное оружие… Все! Все то, что я собирал долгие годы и чем гордился. Даже не знаю, как сумею пережить эту потерю…
– Как же это могло произойти? – ошарашенно спросил Толокнов.
– Очень просто… Как это обычно делается… Шарахнули по башке чем-то тяжелым, когда я выходил из комнаты, а потом просто втащили вовнутрь… Связали, чтобы я особенно не бузил, потом еще добавили, да так, что я сознание потерял. Вот только что очнулся.
– Голубчик вы мой, даже не знаю, что вам и сказать. С вами-то все в порядке?
– Думаю, что есть сотрясение мозга. Рассечения на затылке, на лице… Но это ерунда! Я лишился всего! Что мне теперь делать?
– Вы звонили в полицию?
– Пока еще нет. Я позвонил сразу вам.
– Нужно немедленно вызывать полицию. Немедленно!
– Вы уверены? – уныло протянул Феоктистов. – Боюсь, что это не самая хорошая идея.
– Потап Викторович, вы ли это говорите? Может, у вас помутнение рассудка? Вас ограбили, унесли всю коллекцию, а вы говорите о том, что это не самая хорошая идея. Ведь ее же надо искать! И чем быстрее полиция займется поисками, тем лучше!
– Все не так просто… тут… совсем другое… дело, – со сбившимся дыханием произнес Феоктистов. Было понятно, что говорит он с трудом. Неожиданно пауза затянулась, в какой-то момент Толокнов даже перепугался, что не услышит продолжения, но уже в следующую секунду Феоктистов снова заговорил: – Дело в том… что… некоторые картины… приобретены не совсем законно. Разумеется, я их не воровал, но ко мне могут возникнуть вопросы. Скажем так, я купил их неофициально.
– Это не повод, чтобы переживать, вы должны наказать преступников за ограбление и вернуть все, что у вас забрали! Если вы не позвоните в полицию, тогда это сделаю я!
– Пожалуй, вы правы. Звоните, – согласился Феоктистов. – Мне трудно это сделать. И очень жаль… что наша встреча не состоялась. Но не по моей вине.
Толокнов хотел ответить нечто ободряющее, но в трубке уже зазвучали короткие гудки.
– Черт знает что! – невольно выругался он и быстро набрал номер полиции: – Это полиция?
– Да, мы вас слушаем.
– Произошло ограбление…
– Называйте адрес.
– Улица Печорского, четырнадцать. Ограблен очень известный коллекционер, Феоктистов Потап Викторович…
Глава 3
Один волосок, или Важная улика
Следователь Следственного комитета майор юстиции Хабаков Арсений Юрьевич уже десять лет служил в четвертом отделе (иначе, в отделе искусств), занимавшемся раскрытием краж произведений искусства, к чему ощущал настоящее призвание. Если одни его коллеги хотели работать в убойном отделе, другие были склонны к оперативному розыску, третьи мечтали быть внедренными в преступную среду и вести двойную игру, чувствуя вкус романтики в том, чтобы ходить буквально по лезвию ножа, то Хабаков всегда хотел работать с произведениями искусства. Возможно, что его выбор во многом предопределила наследственность: отец и мать посвятили себя истории – оба работали преподавателями на историческом факультете университета и очень надеялись, что сын продолжит семейную традицию.
Собственно, поначалу так оно и складывалось: Арсений поступил в университет на исторический факультет и вскоре всерьез увлекся греческой античностью. Учебную практику он проходил на побережье Крыма, где отличился тем, что сумел отыскать пару золотых монет Боспорского царства. По собранному материалу великолепно защитил диплом, и далее была прямая дорога в аспирантуру, так что в своем выборе он не сомневался. Все планы поменялись в одночасье, когда едва ли не у самого дома его ограбили трое подвыпивших мужчин. Банальнейший случай, каковых только в одной Москве случается в день не один десяток! Просто приставили нож к горлу и тихим голосом, от которого застыла в жилах кровь, потребовали наличность и портфель. Заглянув в протянутый кошелек, посетовали на скромную наличность и, забрав впридачу новый кожаный портфель, спокойно удалились. Его даже не обозвали, не ударили, но состояние было такое, будто окатили с ног до головы помоями.
Именно с этой минуты в сознании Арсения что-то переменилось, и он неожиданно для себя уяснил, что у него иное предназначение – ловить преступников. Возможно, после ограбления в нем проснулась кровь его прадеда, известного сыщика, работавшего под началом знаменитого начальника Московской сыскной полиции Аркадия Францевича Кошко. И уже на следующий день Арсений отнес документы не в аспирантуру, как предполагалось поначалу, а в уголовный розыск. Удивительно, но со стороны родителей сопротивления не последовало, лишь отец, глубоко вздохнув, произнес:
– Служи… Главное, чтобы тебе нравилось. Нашего прадеда там помнят… В музее ему посвящен отдельный стенд.
Историческое образование было востребовано сполна.
Уже в ближайший год Арсений сумел раскрыть нехитрую схему, по которой фальшивые картины выдавались за утраченные шедевры. В это прибыльное дело были вовлечены сотрудники музеев и эксперты. На него обратили внимание в следственном управлении и пригласили работать в отдел, занимавшийся произведениями искусства. Уже через несколько лет Арсений Хабаков имел впечатляющий послужной список и пару громких дел по краже раритетов из столичных музеев, всколыхнувших дерзостью исполнения всю российскую общественность.
И вот сейчас ему предлагали новое дело…
День начинался как обычно: проснулся, умылся, побрился. Что там еще?.. Сделал с пяток запланированных звонков и парочку необязательных. Посмотрел на Полину, свернувшуюся калачиком на своей половине кровати. При всех своих положительных качествах она имела одно отрицательное – по утрам никогда не провожала его на работу. А ведь так иногда хочется, чтобы любимая женщина сварила чашечку кофе!
О том, что день задастся непростой, Арсений Хабаков понял, когда уже подходил к управлению. Сработало какое-то предчувствие. И поди тут разберись, что за причина натолкнула на тревожащие ощущения: то ли гранитный фасад, омытый недавним дождем и смотревшийся в эту минуту как-то по-озорному, то ли солнце, тускло пробивавшееся через серую дымку облаков, но что день будет особенным, он осознал сразу, как только взялся за бронзовую ручку тяжелой двери. Очевидно, это и называется интуицией. Еще ничего не произошло, и, на первый взгляд, вроде бы все как обычно, но где-то в подкорке головного мозга уже закладывалась мысль о предстоящем важном событии. А когда он увидел секретаря шефа, выходящую из кабинета, старшего лейтенанта Варвару Ступилину, предчувствие достигло своего максимума, как будто бы в макушку шандарахнула молния. А ведь во внешности девушки не было ничего устрашающего, скорее, как раз наоборот: добра, мила, приветлива, с белозубой улыбкой. А еще до невероятности хрупкая, тоненькая, как хворостинка. Самыми запоминающими в ее внешности были глаза цвета вызревшей вишни и темно-каштановая копна волос. Стрельнув задорным взглядом в подошедшего майора, она произнесла:
– Вас хотел видеть Семен Иванович. Это срочно, – и пошла дальше по коридору, накручивая бедрами упругие восьмерки.
– Что, попал под раздачу? – спросил шедший навстречу капитан Беликов.
– Только самую малость, – ответил Арсений.
– Варя у нас сегодня не в настроении, так что будь поосторожнее… – усмехнулся капитан.
Так уж было заведено, что в управлении у начальников отделов секретарями работали молодые мужчины, а в отделе убийств и вовсе был пятидесятилетний прапорщик, проработавший под прикрытием лет двадцать, вот только у полковника Семена Ивановича Приходько служила двадцатичетырехлетняя старший лейтенант с красивым именем Варвара.
