– Это Бетон. Однозначно. Больше некому.
– А лазаревские?
– Те давно угомонились. Я встречался с ними, они тоже думают, что Лазаря замочил Бетон. Помнишь, что Челюсть говорил?
– Ну?
– Бетон грозился тебя взорвать. А после вчерашней истории сам Бог велел.
– Э, ты поосторожней… Бог велел. – Ну, я в смысле…
– При чем здесь я? Его менты обидели, пускай их бы и взрывал.
– Элементарно, босс. По чьей просьбе Бетона окучила ментовка, а? Вы думаете, они не могли донести эту информацию до его ушей? Случайно или не случайно…
– Скоты менторогие…
– Скорее второе. Они натравили Бетона на нас, а им дали команду сверху. Вот и весь ответ.
– Я замочу этого ублюдочного Бетона! Собственными руками!
Крендель в настоящую секунду походил на Адольфа Гитлера, кричавшего: «Я не пущу русских в Европу!»
– Это легче сказать, чем сделать. Бетон залег на дно, убить его не так просто, много было желающих. Он профи, хоть и безбашенный, – как всегда спокойно ответил Алик.
– У нас тоже есть профи! – не успокаивался Алексей Максимович. – Я сам профи!
– Вы потеряли квалификацию, босс. Не будем горячиться. Как говорят у нас в Эстонии, на каждого мудреца хватит девять грамм свинца.
– Как он мог заложить гранату? Кругом охрана!
– Я предупреждал, что нельзя покупать охранникам в будку телевизор. И тем более подключать эротический канал. Территорию Бетон, похоже, обследовал загодя, а поставить растяжку – дело трех минут.
– Всю сегодняшнюю смену уволить к чертовой матери! Небось менты бывшие?
– Контрразведка.
– Вот из-за таких засранцев Союз и развалился! Вместо того чтоб демократов душить, они шлюх смотрели! Уволить!
Камаев сделал пометку.
– Что ты предлагаешь? Терпеть эту гниду? – Буров сверкнул контактной линзой.
– У меня есть план. Надо забить Бетону стрелку и поговорить.
– Не о чем мне с этим козлом разговаривать. Почему его нельзя просто замочить, как все нормальные люди делают?
– Чтобы замочить, его надо сперва найти. А на стрелку он приедет.
– Ты уверен?
– Смотря как приглашать. На стрелке спросим, что он хочет, поторгуемся, а не получится добазариться…
– На стрелках нельзя стрелять, забыл? Если он пробиток, то мы не пробитки, и что такое честь и совесть – хорошо знаем.
– Можно и не стрелять. Гранатами забросаем. А о чести не беспокойтесь, босс. Вам за нее прибавку не платят. Лучше будет, если Бетон смотрящим станет?
Крендель поморщился от такой перспективы, автоматически сложив из пальцев пару кукишей.
– А вы при нем холуем бегать будете, – продолжал убеждать Камаев. – Пивко или коксик ему таскать.
– Ладно, действуй… Подготовимся. Сколько у Бетона людей?
– Думаю, не больше тридцати стволов.
– Не уверен – не забивай… Сам кричал, что с Бетоном шутить нельзя.
– Я договорюсь с лазаревскими, они дадут нам в помощь своих людей.
– Хорошо. Когда и где?
– Через два дня. На берегу Блуды, возле старого моста. Лучше места не найти. Там и людей спрятать можно, и разбежаться в случае заварушки.
Алексей Михайлович достал из стола карту города, нашел нужное место.
– Годится… Стой-ка… А как мы ему забьем стрелку, если не знаем, где он дохнет? Эстонец на секунду задумался.
– Челюсть! Он же разговаривал с ним! У журналюги! А журналюга – человек Бетона. Через него стрелку и забьем. Сейчас.
Камаев по памяти набрал номер на своем мобильнике.
– Челюсть?! Гну! Где журналюга живет, к которому ты ползал? Так… А телефон есть? Погоди, пишу… А звать его как? Какой труп? Я спрашиваю, как его по жизни звать? Саша? Все, по-кеда.
Алик щелкнул авторучкой.
– Идиот… Вот телефон, можно звонить. Сами будете?
– Звони ты, я выпивши…
– Хорошо, – помощник Кренделя вновь набрал номер. – Алло! Это Саша? Молодой человек, передайте Бетону, виноват, Геннадию, что с ним хочет встретиться один человек. В пятницу, на берегу Блуды, возле старого моста. В девять вечера… Очень авторитетный человек… Ну хорошо, хорошо, Алексей Максимович Буров, если это так важно. Предприниматель. У него есть деловое предложение. Это не телефонный ба… разговор. Мы очень надеемся. Если Бетон не
Приедет, у него будут проблемы, возможно, серьезные. Передадите?.. Вот и прекрасно. Камаев убрал трубку в пиджак.
– Зачем ты ему пригрозил? – спросил Крендель.
– Может, я должен был извиниться? За то, что гранату заметил. Кстати, до пятницы я рекомендую не покидать дом.
– А если он не приедет?
– Приедет… Я ведь вежливо попросил…
Буме!..
Витек не успел даже вскрикнуть – лопата мягко вошла в шею, перерубив позвонки, словно нож гильотины. Голова, оставляя извилистый кровавый след на полу, закатилась обратно в комнату, выпучив широко раскрытые глаза, в которых застыл тревожный вопрос: «Чо это, типа, было?»
…Перешагнув через бьющееся в конвульсиях тело, Бригадир ввалился в комнату. То было зрелище, достойное пера великого Стивена Кинга. Перед бандитами стоял не тихий, убогий пенсионер-землекоп, но лесной демон, плод безумной фантазии художника-извращенца, выписавшего свое творение свежей кровью и дерьмом. Настоящей кровью и настоящим дерьмом. На шоколадном, как у негра, косматом лице экс-могильщика бешеным огнем сверкали воспаленные глаза. Крепкие, натруженные руки сжимали лопату, с острого лезвия которой стекали на пол алые капли. В самом кошмарном сне не увидишь подобного. И пусть на Бригадире не было брюк, по лицам бандитов пробежала судорога ужаса, ибо ждал их не легкий бой, а тяжелая битва с непредсказуемым концом.
«Ну что, суки, не ждали»? – мрачно ухмыльнулся бывший землекоп, ловко крутанув лопату на пальцах, разгоняя вокруг себя волны фекального смрада. Связанная Ангелина с восхищением смотрела на мстителя.
Первый метнулся к брошенному на печь пистолету, но, не сделав и шага, рухнул на пол, с диким воплем вцепившись в разрубленное сухожилие руки. Мгновение спустя – второй сокрушительный удар. Лопатой сверху! Н-на! Бригадир вложил в него все оставшиеся силы. Но, увы, усталость и волнение сыграли свою роль, он промахнулся. Клинок вместо шеи врезался под лопатку и намертво застрял в спине. Бандит кулем осел на пол и грохнулся лицом вниз. Из перекошенного рта черным потоком хлынула черная кровь. Бригадир рванул лопату, но окровавленный черенок выскользнул из рук. Черт!
Второй, придя в себя, воспользовался заминкой и, выхватив из-за пояса охотничий нож, с криком:
«Я убью тебя, хорек вонючий!!!», прыгнул на землекопа. На нем тоже отсутствовали брюки, но Бригадиру от этого легче не стало. Враг был молодым, крепко сбитым бойцом, налитые свинцом мускулы играли под дубовой кожей. К тому же он хорошо отдохнул и был полон сил, в отличие от раненого землекопа, едва стоявшего на ногах. Их взгляды скрестились, словно шпаги. Бригадир узнал его. Это он, тот самый щелкопер, что верховодил бандой извращенцев, глумившихся над Ксюшей. Пять долгих месяцев Бригадир охотился за ним, и вот наконец… Перед внутренним взором мелькнуло заплаканное, перепачканное тушью «Маскара» лицо внучки, ее большие, полные соленой влаги глаза. «Деда, неужели они не понесут уголовной ответственности?! Они кричали, что в прокуратуре у них все схвачено и в милиции тоже. Неужели на свете нет справедливости, деда?» – «Есть, есть правда», – думал тогда Бригадир, прижимая к седой волосатой груди голову девочки. «Сколько их было?» – «Пятнадцать»…
Что победит сегодня – молодость и сила или справедливость и ненависть?..
Враг целил в глаз, Бригадир успел увернуться, лезвие, просвистев рядом с виском, отсекло мочку уха. По инерции соперник пролетел вперед, разнеся в щепки маленький деревянный столик. Тут же развернулся и прыгнул снова, направляя кинжал на сей раз прямо в сердце. Такой удар мог пронзить грудь насквозь, и ни один блок не смог бы его остановить. Пришлось отступить. Началась неистовая охота, похожая на травлю медведя. Кинжал рассекал воздух, из дурно пахнущей глотки врага со свистом вырываюсь тяжелое дыхание и брызги слюны. Взмах, второй!.. Еще! Давно не захватывало дух? Тогда попробуй это! Клинок высек искры, зацепив каменную печь. Удар в шею! Бригадир подставил предплечье, кровь брызнула в лицо бандита. Члены деревенели с каждой секундой, старик понял, что сейчас он свалится без сил. Сделав еще один шаг назад, он уперся в стену. Все, отступать дальше некуда. Справа мешала печь, слева шкаф… Бригадир мрачно ухмыльнулся приближающейся смерти, раненой рукой откинул со лба седую прядь и пригладил бороду. Ангелина неистово кувыркалась по кровати, пытаясь освободиться от пут.
– Все, старый пердун, добегался, – промычал негодяй, – сейчас я выпущу кишки тебе, потом кончу ее, а потом вернусь в город и изнасилую в особо извращенной форме твою полоумную внучку, накатавшую на меня телегу в ментуру. Чтоб не было так обидно. Обещаю, ей понравится, и она попросит еще. аль, ты не увидишь этой живописной сцены…
