И Антон снова поехал в Шиловск. За два дня ему удалось разыскать множество людей, из рассказов которых составилась более или менее внятная история Ольги.
Ее отец работал на стройке на одном из объектов, которые возводила фирма Дмитрия Леоничева. Рабочий Попов был не дурак выпить и частенько позволял себе появляться на работе в нетрезвом состоянии, однако в тот день, когда с ним случилось несчастье, он был трезв. И в том, что он упал с высоты, виноват был тот, кто отвечал за технику безопасности, то есть представитель фирмы Леоничева. Если бы судом была признана вина строительной организации, Леоничеву пришлось бы платить большие деньги вдове Попова. И дело, подключив административный ресурс, повернули так, что виноват оказался сам рабочий, тем более что нашлось немало свидетелей, подтвердивших его пристрастие к спиртному. Вдова и дочь Попова оказались в бедственном положении, потому что дочь зарабатывала не так уж много, а жена была очень нездоровой и работать не могла. Семья существовала только на зарплату мужа-кормильца, а теперь кормильца не стало, и компенсация им полагалась минимальная.
И вдова рабочего Попова отправилась к Дмитрию Леоничеву на поклон, просила материальной помощи. Леоничев отказал. Попова слегла, на лечение ушло много денег, Ольге пришлось влезать в долги, чтобы поставить мать на ноги. Мать поправилась и снова обратилась к Леоничеву за помощью, но он снова отказал. А долги надо было отдавать. И тогда приняли решение, что мать уедет в деревню к какой-то дальней родне, а Ольга продаст квартиру, купит себе жилье поскромнее и разницей погасит задолженность. Вот так и получилось, что год назад Ольга Попова переехала.
Все это было очень интересно, но ни к Никите Колодному, ни ко Льву Алексеевичу Богомолову отношения не имело. Однако это могло иметь самое прямое отношение к ситуации, в которой познакомились Ольга Попова и артист театра «Новая Москва». Совершенно невероятной казалась история, как поклонница знакомится с любимым артистом, и вдруг оба оказываются, тем или иным манером, связаны с семьей Дмитрия Леоничева, проживающего в подмосковном Шиловске. Конечно, каких только совпадений не бывает, уж сыщикам ли не знать! Но если это не чистое стечение обстоятельств, то напрашивается вывод, что Попова и Колодный познакомились вообще не в связи с театром, а в связи с семьей Леоничевых. Например, оба они пришли к Леоничеву одновременно, у него и познакомились.
Ну, допустим, все так. И что? Почему нужно скрывать этот факт? Что в нем порочного? К чему такая громоздкая, неуклюжая и легко проверяемая ложь о театре?
Антон подробно пересказал Насте Каменской все, что узнал, и поделился своими сомнениями. Сомнения эти Настя вполне разделяла: в самом деле, какой смысл врать о том, где и когда два человека познакомились? Но причина же должна быть.
И она снова обратилась к материалам уголовного дела об убийстве Дмитрия Леоничева, вернее, не к самим материалам, которые находились в Шиловске, а к своим подробным записям. Антон работал по собственному графику, а Настя сидела дома, читала записи и искала хоть что-нибудь. Хоть что-нибудь, что позволит мысли зацепиться за неправильность, несуразность, несостыковку и вытащить то, что так тщательно прячется и не дается в руки. В первый раз она прочла материалы подряд, с начала и до конца, и ничего не нашла. Тогда Настя решила применить старый проверенный метод: составлять график. Это всегда помогало уловить последовательность поступления информации и, таким образом, понять логику тех, кто вел расследование. Жаль, что нет под рукой записок Тихомирова, но их забрал себе Блинов в качестве вещдока по делу о смерти Лесогорова.
График разрастался, и вдруг Настя обратила внимание на некую странность: в уголовном деле появился протокол обыска в офисе у Светланы Леоничевой. С чего вдруг? С какого перепугу следствие решило провести обыск на рабочем месте жены потерпевшего? Ее стали подозревать в убийстве? Настя полистала записи: нет, сбор сведений об отношении Светланы к мужу начался позже, уже после обыска, а до этого момента в деле ни разу не мелькнул даже намек на то, что она плохо относилась к Дмитрию и собиралась его убить. Тогда откуда взялся обыск?
Она схватила телефон и позвонила следователю Блинову.
– И чего ты от меня хочешь, Каменская? – недовольно спросил он. – Чтобы я выяснил, почему они провели обыск полтора года назад? И после этого ты скажешь мне, кто тюкнул по голове Богомолова и Лесогорова? Ведь знал же я, что от тебя одни проблемы.
– Но ведь это совсем несложно, – принялась уговаривать его Настя. – Есть два пути: или вы снимаете телефонную трубку и звоните в Шиловск следователю Яцуку, или открываете папку с записками Тихомирова и читаете все, что там написано по делу Леоничева. Видите, вы даже можете выбрать.
– Твой Яцук, не будь он тем помянут, в следствии больше не работает, после переподчинения он в прокуроры подался. Чтобы его теперь найти, у меня уйдет намного больше времени. Ладно, почитаю записки следователя. Но не сейчас.
– Сейчас!
– И не проси. У меня через пять минут очная ставка, потом выезд на следственный эксперимент. Только вечером, часов в девять, не раньше.
– А можно, я сама приеду и почитаю? – попросила она. – Я тихонечко посижу, не буду вам мешать.
– Ты во время очняка сидеть собралась, что ли? – рассердился Блинов. – Только тебя тут не хватало. Вечером в девять. Поняла, сыночка?
– Поняла, батюшка, – вздохнула Настя.
На часах было всего три пополудни, ну не ждать же целых шесть часов? В конце концов, есть Антон Сташис, и есть Сергей Зарубин, и им нужно раскрыть два преступления ничуть не меньше, чем ей, Насте Каменской. И вообще, есть Тимонин по прозвищу Тим, который легко может узнать, где теперь работает следователь Яцук и как с ним связаться.
Тимонин, к счастью, оказался не таким несговорчивым и занятым, как следователь Блинов, во всяком случае, телефон Яцука он раздобыл за пять минут. Теперь пришла очередь Зарубина, поскольку частному сыщику Каменской никто никаких сведений давать не обязан. Сергей созвонился с бывшим следователем и спросил его о деле Леоничева.
– Почему было принято решение о проведении обыска у Светланы Леоничевой в офисе?
– Это было, когда дело вел еще Тихомиров, – ответил Яцук, – то есть до меня, так что точно я вам не скажу. Но вроде бы был какой-то телефонный звонок.
– Звонок? От кого?
– Анонимный. Позвонили и сказали что-то типа: «Поищите доказательства в офисе у Светланы Леоничевой». Поехали, поискали и нашли флэшку с текстами предсмертного письма Леоничева. Но, повторяю, это было до меня, еще при Тихомирове.
Значит, все равно придется ждать до вечера, когда Николай Николаевич Блинов соизволит посмотреть записки следователя. Может быть, там будут хоть какие-то подробности. Но и сейчас понятно, что не все так просто в деле Леоничева. Анонимный звонок. Обыск. Обнаружение флэшки с текстами. Поиск доказательств того, что Светлана ненавидела мужа и боялась его. Суд. Приговор. Срок. Гладко и быстро.
Настя довела составление графика до конца и окинула его взглядом. А ведь в деле-то дыра на дыре! Например, сильнодействующий препарат, которым Светлана Леоничева отравила своего мужа. Откуда она его взяла? Кто выписал ей рецепт? Где она его купила? В каком количестве? Это, казалось, ни следствие, ни суд вообще не заинтересовало. Кто позвонил насчет флэшки в офисе? А ведь этот аноним, выходит, был в курсе Светланиных затей с отравлением мужа и подделкой предсмертного письма, иначе откуда бы он узнал о флэшке. Почему не было предпринято никаких усилий по его установлению? Или усилия были, но они ни к чему не привели, поэтому в деле нет ни одного процессуального документа на этот счет, все осталось в бумажках у оперов. А ведь этот аноним вполне мог оказаться пособником или даже организатором убийства Леоничева, который просто использовал в своих целях Светлану при помощи убеждения, запугивания, обмана или еще каким-то способом, а потом сдал ее, а сам остался в стороне. И Светлана по каким-то причинам его не выдала. Может, страстная любовь? Или тайна, разглашения которой Светлана Леоничева боялась больше, чем тюремного срока?
Вопросов у Насти накапливалось все больше и больше, и она даже не заметила, как прошло время. Спохватилась только в половине десятого вечера и тут же кинулась звонить Блинову. Николай Николаевич слово сдержал и записки Тихомирова посмотрел.
– Там был анонимный звонок, – сообщил он то, что Настя уже и так знала.
– Кому? Следователю Тихомирову?
– Нет, Тихомиров пишет, что его вызвал начальник, орал и ругался, что никто ничего не делает, а между тем сознательные граждане выполняют работу следствия. И велел провести обыск в офисе у Леоничевой, якобы у него появились данные. Тихомиров пытался возражать, потому что у него против Леоничевой на тот момент ничего не было, и хотел выяснить, откуда появились эти «данные», но, кроме слов об анонимном звонке, ничего не услышал.
