– Капитан Панин сидит, Лева! – вставил Крячко, радостно улыбаясь. – До утра мы вместе сидели, а потом…
– Да, мы были вынуждены арестовать некоторых представителей правоохранительных органов Каменки, – сказал Звягин. – Бандитов, разумеется, тоже. Вам, кстати, повезло – операцию нам все-таки удалось завершить успешно, и, пожалуй, мы сможем закрыть глаза на ваши художества… Только придется вам на недельку примерно задержаться – следственные мероприятия требуют вашего присутствия. – Он помолчал немного, а потом вдруг признался: – У меня, между прочим, племянник в МУРе служит – высокого о вас мнения, Лев Иванович!
– Спасибо за комплимент, – сказал Гуров. – Но, может быть, все-таки посвятите нас в сущность вашей операции? Как я догадываюсь, это связано с Греком?
– Совершенно верно, – кивнул Звягин. – Дело в том, что Грек наладил здесь в Каменке перевалочную базу. Сюда с Кавказа шли наркотики – когда морем, когда посуху, а потом шли транзитом в Москву, в Европу – куда угодно. В качестве базы использовался санаторий, в качестве курьеров некоторые отдыхающие – имен называть не буду, – а в качестве прикрытия администрация санатория и местная милиция во главе с господином Рахмановым. Система работала как часы, но в ней произошел сбой. До недавнего времени директором санатория работала женщина, Анна Владимировна Глезина, любовница Рахманова, между прочим. К сожалению, теперь трудно сказать, посвящена ли она была в секреты Грека изначально или узнала о них незадолго до своей смерти, но в какой-то момент она испугалась и решила сообщить обо всем нам. Она написала нам довольно подробное письмо и даже указала дату, когда должен прийти очередной груз. Вероятно, письмом дело не ограничилось – скорее всего Глезина высказала все своему любовнику. А может быть, и самому Греку – они были знакомы, и он всегда останавливался в санатории. Разумеется, все это имело самые роковые последствия – Глезину убили, а убийство решили представить делом рук этого вашего Дудкина. Он сейчас тоже в камере, но, по-видимому, серьезных претензий к нему не будет – у нас уже имеется доказательная база, что убийство совершил подручный Грека с характерной кличкой Мокрушник. Вы, Лев Иванович, его отлично знаете – это тот тип с заячьей губой, с которым вы так мило прогуливались по лесу, – его мы тоже взяли… Одним словом, письмо Глезиной мы получили и отнеслись к нему весьма серьезно. Дело было взято в разработку, санаторий находился под круглосуточным наблюдением. Нам было важно взять этих людей с поличным. В конечном итоге сегодняшней ночью это нам удалось, несмотря на ваше упорное и шумное противодействие. Можно сказать, что этот гнойник вскрыт и опасности в дальнейшем представлять не будет.
– Тут еще один гнойничок имеется, – деловито сказал Крячко. – Лучшая кухня на побережье. И повар соответственно…
– Разберемся, – впервые подал голос хозяин кабинета. – Надеемся, что вы нам поможете.
– Мы не возражаем, – сказал Гуров. – Можете располагать нами, когда вам угодно. Мы с товарищем официально в отпуске.
– Странный способ проводить отпуск, – засмеялся Звягин. – Экстремальный туризм?
– Осваиваем смежную профессию, – мрачно сказал Гуров. – Чтобы было чем на пенсии заняться. Но теперь, пожалуй, можно и отдохнуть немного. И погода, кажется, наладилась.
– И мои ласты будут очень кстати, – заключил Крячко, глядя на сверкающее за окном солнце.
В Москву возвращались через неделю самолетом – все четверо. О билетах заранее позаботился Плескалов, который появился в Каменке как раз к тому моменту, когда его шефа выпустили из камеры. Задерживаться в городе Плескалов не стал, и, проведя с глазу на глаз с Дудкиным какую-то загадочную беседу, уехал в Сочи, где и забронировал места на самолет для всех.
После пережитых потрясений и многочисленных допросов Дудкин очень переменился. Он все время старался держаться особняком и почти не разговаривал. Гуров попытался выяснить у него, что собирается Дудкин предпринимать в финансовом плане теперь, когда грязные деньги Грека стали для него окончательно недоступны, но Дудкин в ответ лишь сухо заявил:
– Простите, но здесь я увидел и узнал нечто такое, после чего просто бессмысленно заниматься иллюзиями. Меня больше не интересует кино. Удивляюсь, как я мог переживать из-за этой чепухи еще полмесяца назад. Эта поездка все расставила по своим местам.
Гуров не был в этом уверен. Весь путь до Москвы он проделал в мрачном молчании, размышляя, был ли смысл ехать в такую даль и проделывать столько рискованных глупостей, чтобы потом узнать, что Дудкина больше не интересует кинематограф. И еще его очень беспокоил вопрос, как воспримет результат поездки Мария, когда узнает, что грандиозному блокбастеру, на который возлагалось столько надежд, тихо пришел конец. Для нее это должно стать настоящим ударом. Как и для всех прочих, кто связал свою судьбу с фильмом.
Отдохнувшего и успевшего загореть Крячко эти заботы нисколько не волновали – в самолете он сидел рядом с рыжей журналисткой и настойчиво за ней ухаживал. Глория эти ухаживания не отвергала, но Гурову показалось, что девушка мечтает сейчас только об одном – спрятаться ото всех и хорошенько выспаться. Продюсер Дудкин ее, похоже, разочаровал теперь раз и навсегда.
Гуров был очень удивлен, когда оказалось, что в аэропорту их встречает масса народу. Здесь была пресса, были лакированные лимузины, были принаряженные завсегдатаи тусовок. Известные актеры тоже были здесь. Вряд ли каннского лауреата встречали бы с большей помпой.
Разумеется, все почести достались единолично Дудкину, который, впрочем, был хмур и от объективов отворачивался с досадливой гримасой. Но и Гуров испытал момент триумфа – когда из пестрой толпы отделилась, пожалуй, самая красивая женщина в желтом платье и, не обращая ни на кого внимания, бросилась ему на шею.
– Прости, милый! – горячо прошептала она с ходу, прижимаясь щекой к его груди. – Я такая дура! Плескалов порассказал, что там у вас творилось. Я готова была себя убить от досады! Ведь ты мог погибнуть! Какая же я дура!
– Ты замечательная, – нежно сказал Гуров, целуя жену. – Просто продюсер у вас немного нервный. Кстати, тяжело тебе говорить, но поездка моя была напрасной. Дудкина твоего я нашел, но фильм ваш, увы, погиб! Дудкин без денег, кино его больше не интересует, вот такие дела… И ты не сыграешь теперь свою роль.
– Сыграю, – неожиданно деловито произнесла Мария и оглянулась на толпу. – Видишь вон того, стриженого, седого, в белом пиджаке?
– Знаешь, с некоторых пор я испытываю странное чувство к людям в белых пиджаках, – ответил Гуров. – Но этот твой седой, кажется, выглядит прилично. Если ты имеешь в виду того, который сейчас разговаривает с Дудкиным и Плескаловым…
– Его я и имею в виду, – торжествующе сказала Мария. – Это Валеев. Тоже фигура, между прочим, в кинобизнесе. Сегодня мы узнали, что Валеев намерен выкупить у Дудкина все активы, чтобы не дать погибнуть «Мегаполис-фильму». А главное, он собирается доснять «Золотое веретено»! И съемочная группа остается в прежнем составе! Так что твоя поездка была не напрасной. Пусть не совсем так, как хотелось, но мы продолжаем работу!
Гуров еще раз посмотрел в ту сторону, где стоял Дудкин. Седой Валеев, отечески приобняв его, усаживал в лимузин. Сверкали вспышки блицев. Гуров вспомнил смятую траву в ущелье и деревянный молоток в руках Дудкина.
– Знаешь, может, так оно и к лучшему, – сказал он задумчиво. – Вообще твой Дудкин мужик что надо, но дело с ним иметь не всегда безопасно. Я бы, пожалуй, во второй раз не решился.
