Крячко негромко хмыкнул, но никто не обратил на это ни малейшего внимания. Гуров медленно поднялся с дивана.
– Мы разберемся с этим, Армен. Может быть, вы и правы, – сказал он. – А пока собирайтесь. Поедем в управление, а по дороге вы нам расскажете о том, где сейчас обосновался Рябыкин. Адрес, контакты. Одним словом, как нам на него побыстрее выйти.
– Меня, как мальчишку! – В этот момент Джелкумяна уже не волновало, что ему грозит длительное тюремное заключение. Задета была его природная гордость, а сыщики отлично знали, насколько это важно для людей с восточной кровью. – Меня, как лоха!
– Пойдемте, Армен. – Гуров слегка подтолкнул его к выходу. – Я же сказал, мы разберемся.
По дороге в управление кавказец выложил сыщикам все, что знал о контактах Рябыкина, координаты именитого вора и поклялся, что даст против него в суде любые показания. Это, дескать, и будет его вендетта. Полковников подобный расклад вполне устраивал.
Оставив Джелкумяна в управлении, сыщики выехали на Рублевку.
– Вор в законе – это не Скулатый, – философски рассуждал Крячко, сидя за рулем «Пежо» и морщась от очередного накатившего приступа зубной боли. – Он нам ничего не скажет. И ты об этом отлично знаешь, Лева. Так зачем же мы едем к нему прямо сейчас? Почему бы не найти для начала того же Бавырина и…
– Мы на верном пути, Стас. Теперь уже совершенно точно на верном.
– Ты не слышал, что я сейчас сказал?
– Ну, почему же? Я слышал. – Гуров покрутил головой, разминая затекшие мышцы. – Но если до этого мы двигались вслепую, то теперь… У меня есть план, Стас.
– А могу я узнать, что это за план?
– Не сейчас. Я еще не все продумал. Но продумаю к тому моменту, как мы приедем. Скажу только, что теперь картинка стала целой. И поведение таможенника в том числе.
Дом Рябыкина на Рублевке стоял немного особняком от всех остальных. Большая прилегающая территория с разбитым по периметру садом имела форму трапеции, и ворота располагались по меньшему ее основанию. Крячко подкатил прямо к ним и посигналил. Ворота не открылись, но из сторожки рядом с ними вышел упакованный в черный смокинг охранник. Обошел «Пежо» и остановился рядом с водительской дверцей. Стас высунул голову.
– Мы к Александру Александровичу.
– А кто вы такие? – небрежно бросил охранник.
Крячко протянул ему свое удостоверение. Тот пристально изучил его и вернул обратно. Затем немного отошел от машины, отстегнул с пояса мобильник, набрал номер и что-то кому-то сказал, чего сыщики расслышать не могли. Выслушав ответ, он вернулся не к «Пежо», а обратно в сторожку. Ворота поползли в сторону. Стас пустил «Пежо» по асфальтированной дорожке к дому и остановил только рядом с черным, поблескивающим на солнце «Мерседесом».
Когда сыщики вышли из салона, к ним приблизился грузный невысокий мужчина с непроницаемым лицом штабного особиста и по-деловому представился:
– Меня зовут Роман Сергеевич. Я – начальник службы безопасности Александра Александровича. Чем могу помочь?
– Нам нужен лично Рябыкин, – строго произнес Гуров, показывая свое превосходство над собеседником. – Мы будем говорить только с ним и ни с кем другим.
Некоторое время начальник СБ молча разглядывал лица визитеров из Главного управления. Взвешивал что-то для себя. Затем слегка отступил в сторону и сказал:
– Хорошо. Идемте со мной.
Они втроем прошли в дом и, миновав огромную, как во дворце, общую залу, прошли в помещение поменьше. Затем поднялись по лестнице на второй этаж, и Роман Сергеевич подвел сыщиков к белой, украшенной странными вензелями двери. Тактично постучал.
– Да-да, – раздалось из помещения.
Начальник СБ повернул ручку, открыл дверь и снова отошел в сторону. Сыщики поняли, что сам он входить в помещение не собирается. Гуров вошел первым, за ним Крячко.
Александр Рябыкин полулежал на диване, подложив под спину как минимум четыре подушки. На нем был легкий шелковый халат, а волосы до сих пор хранили влагу, свидетельствуя о том, что Рябыкин не так давно вышел из душа. Неизвестно из какого источника негромко лилась классическая музыка.
– Добрый вечер, господа. – Улыбки на лице вора в законе не было. – Чему обязан такой сомнительной честью?
– Ну, почему же сомнительной?
Не дожидаясь приглашения, Гуров прошел вперед и опустился в кресло, которое ближе всего стояло к дивану. Крячко довольствовался вторым, располагавшимся между дверью и комодом. Закинул ногу на ногу.
– Приход вашего брата – это всегда сомнительная честь. – Рябыкин вынул из кармана халата небольшой золоченый портсигар, достал себе мини-сигару и, не меняя позы, прикурил. По комнате распространился приятный аромат. – Так уж повелось с дней моей молодости. Давно это было, но ощущения остались прежними.
– Может, это потому, что вы сами не изменились, Александр Александрович?
Брови Рябыкина сошлись над переносицей. Замечание Гурова пришлось ему не по душе.
– В каком смысле? – уже гораздо грубее спросил он.
– Мы пришли известить вас о том, что выдвигаем против вас официальное обвинение.
– Вот как? – На этот раз он пошевелился и сменил позу. Теперь она была куда напряженнее. – И в чем же вы намерены меня обвинить?
– В убийстве. – Слова Гурова прозвучали, как удар хлыста. Полковник намеренно провоцировал собеседника. – В убийстве Виктора Михайловского.
Рябыкин криво усмехнулся.
– Я даже не знаю такого человека, – сказал он. – У вас есть какие-то доказательства?
– Разумеется. Иначе бы мы не пришли. Для начала у нас есть показания Армена Джелкумяна, которому вы заказали пригнать из Германии «Кадиллак», – неторопливо приступил к перечислению Гуров. – Но «Кадиллак» он вам так и не продал, потому как его гнал Михайловский и предложил вам свою сделку. Вместо этого вы просто-напросто ликвидировали Михайловского, забрали «Кадиллак», а Джелкумяну выставили счет за нарушение договорных условий. Однако, чтобы он не смог пригнать вам еще одну точно такую же машину, которая, по сути, вам уже была без надобности, вы договорились с Лисицыным и перекупили его у Джелкумяна. Полагаю, что сам «Кадиллак» отыщется у вас в гараже, и это будет служить еще одним доказательством вашей причастности…
– У вас есть ордер на обыск? – резко бросил Рябыкин.
Одна из подушек на его диване свалилась на пол, но он не обратил на это никакого внимания. И Гуров, и Крячко отлично видели, каким нездоровым блеском засветились глаза вора в законе. А стало быть, слова полковника падали на благодатную почву.
– Пока нет, но…
– Тогда, я думаю, вам лучше уйти!
– Я еще не все сказал.
– А я все!
– Как знаете, Александр Александрович. Мое дело предупредить. – Гуров слегка подался вперед, будто намереваясь подняться с кресла. – Я думал, вам будет интересно узнать, какие показания во время допроса дали Лисицын и Бавырин.
– Что? – Рябыкин отпрянул так, словно Гуров ударил его по лицу. – Что вы несете? Вы просто блефуете!
– Я так не думаю. – Полковник лукаво прищурился. – Их показания уже запротоколированы, и вам это будет несложно проверить. В скором времени. Мы, правда, не взяли пока человека, который непосредственно стрелял в Михайловского, но Бавырин назвал его, и найти киллера всего лишь дело времени. Но если вы говорите, что вам все это неинтересно и вы сказали свое последнее слово… – Гуров беспомощно развел руками. – Жаль. Очень жаль. Буквально через пару часов вы сумеете лично убедиться в правоте моих слов, но… К этому моменту будет уже поздно.
Он поднялся на ноги. Довольствовавшийся все это время ролью стороннего наблюдателя Крячко последовал примеру напарника. Гуров еще раз развел руками и направился к выходу.
– Поздно для чего? – бросил ему Рябыкин в спину через секунду.
Гуров обернулся через плечо.
– Для того, чтобы договориться. – Улыбка озарила его лицо. – Полюбовно, так сказать.
– Ах, вот оно что! – Теперь взгляд Рябыкина был полон презрения. – И сколько вы хотите?
– Смотря за что.
– За то, чтобы вы оставили меня в покое.
– Мне не нравится такая формулировка. – Гуров вернулся к креслу, но садиться не стал, а просто облокотился о высокую кожаную спинку. – Назовем это сотрудничеством. И тогда никто не узнает о том, что это вы стояли за расправой над Михайловским. Показания Лисицына и Бавырина можно изменить…
Рябыкин принял сидячее положение и отложил сигару в маленькую хрустальную пепельницу.
– Мы поступим лучше. Я не буду скупиться, а вы просто ликвидируете свидетелей. Как вам такое предложение?
Гуров вскинул правую бровь. Призадумался.
– «Я не буду скупиться» – это достаточно абстрактное предложение. Во сколько же вы оцениваете жизни Лисицына и Бавырина?
