— Местные жители, которые прежде и не слыхивали о Норвегии, вдруг узнали, что столица этой страны — Осло, так как норвежские власти потребовали отправить педофила в Осло на самолете. Все тут ломали голову, отчего это мы так хотим вернуть его домой. В Таиланде его в любом случае упрятали бы за решетку.
— Но если здесь педофилов ждет суровое наказание, почему же их так много в этой стране?
— Власти действительно стремятся к тому, чтобы Таиланд покончил с репутацией эльдорадо для педофилов, ведь она отпугивает других туристов, приезжающих не за секс-услугами. Но в самой полиции этим расследованиям большого значения не придают, потому что возникает масса проблем с арестом иностранцев. Педофилы приезжают в основном из богатых стран Европы, из Японии и США, и чуть что, тут же запускается вся машина: начинаются требования о выдаче, персонал соответствующего посольства, вовлеченный в процесс, обвиняют в коррупции и тому подобное.
— Значит, получается, что власти работают несогласованно?
Тонье вдруг просияла улыбкой, которая, как понял Харри, была адресована вовсе не ему, а одному из «всех», прошествовавшему у него за спиной.
— И да и нет, — ответила наконец она. — Кто-то, наоборот, сотрудничает. Например, власти Швеции и Дании договорились с Таиландом о том, что полицейские этих стран будут работать в Бангкоке и заниматься расследованием дел, если в них замешаны шведские или датские педофилы. Кроме того, были внесены поправки в законодательство, которые позволяют теперь привлекать к ответственности датских и шведских граждан на родине, если они занимались педофилией в Таиланде.
— А что же Норвегия?
Тонье лишь пожала плечами:
— У нас нет договора с Таиландом. Я знаю, норвежская полиция выступает за подписание такого документа, но думаю, что норвежские власти просто не представляют себе масштабов того, что творится в Паттайе и Бангкоке. Ты видел детей, которые продают жвачку?
Харри кивнул. Этих детишек пруд пруди возле стрип-баров в Патпонге.
— Это так называемый тайный знак. Жевательная резинка означает предложение секс-услуги.
Харри с ужасом припомнил, как купил блок жвачки «Риглиз» у одного босоногого черноглазого парнишки и каким тот выглядел перепуганным, но Харри решил тогда, что это оттого, что кругом людская толчея и гомон.
— Не могла бы ты рассказать мне об Иваре Лёкене и его увлечении фотографией? Ты видела его снимки?
— Нет, но я видела его аппарат, выглядит весьма внушительно.
Щеки ее вспыхнули, когда она поняла, почему Харри подавил улыбку.
— А что с его поездками по Индокитаю? Ты уверена, что он был именно там?
— Но зачем ему лгать об этом?
— У тебя есть идеи на этот счет?
Она обхватила себя руками, будто ей вдруг стало холодно.
— Да нет. Как чай?
— Я хочу попросить тебя об одной услуге, Тонье.
— Какой?
— О приглашении на ужин.
Она удивленно вскинула на него глаза.
— Если у тебя найдется время, — добавил он.
Тонье Виг не сразу сулила сделать подобающее выражение, но в конце концов опять лукаво усмехнулась:
— Для тебя, Харри, время всегда найдется. Когда пожелаешь.
— Великолепно. — Харри втянул воздух сквозь зубы. — Тогда пригласи Ивара Лёкена на ужин сегодня, между семью и десятью вечера.
Тонье Виг все же умела носить маску, ее лицо не дрогнуло. Услышав объяснение, она тем не менее согласилась. Харри еще немного позвенел чашкой о блюдце, а потом сказал, что ему пора, и поспешно ретировался.
Вломиться в дом может каждый: надо всего лишь вставить ломик в дверь, рядом с замком, и навалиться всем телом, пока дверная рама не затрещит. Но вломиться, практически не ломая, да еще так, чтобы хозяин потом не догадался, что у него побывали непрошеные гости, — это настоящее искусство. Искусство, которым Сунгхорн, как оказалось, владел в совершенстве.
Ивар Лёкен жил в многоквартирном доме по другую сторону моста Пхра-Пинклао. Сунтхорн вместе с Харри следил за домом почти целый час, сидя в машине, прежде чем хозяин покинул его. Потом они выждали еще минут десять, чтобы убедиться, что Лёкен не вернется, забыв что-нибудь дома.
Охранялся дом так себе. У въезда в гараж стояли и разговаривали два мужика в форме. Они бросили взгляд в сторону белого человека и хорошо одетого тайца, которые двинулись прямо к лифту, и продолжили разговор.
Когда Харри с Сунтхорном оказались перед квартирой Лёкена на тринадцатом этаже, или «12 В», как гласила кнопка лифта, Сунтхорн достал две отмычки в виде шпилек и воткнул в замок. А потом почти сразу же вытащил их.
— Главное — не торопиться, — шепнул ему Харри. — Не волнуйся, у нас есть время. Попробуй другие отмычки.
— Других у меня нет.
И Сунтхорн с улыбкой распахнул дверь в квартиру.
Харри не верил своим глазам. Может, Нхо вовсе и не шутил, когда рассказывал Харри, чем зарабатывал себе на жизнь Сунтхорн, прежде чем поступить на службу в полицию. Но даже если раньше Сунтхорн не нарушал закона, он сделал это сейчас, подумал Харри и, сняв ботинки, вошел в полутемную квартиру. Лиз объяснила им: для того, чтобы получить ордер на обыск, требуется разрешение прокурора, а это означает, что необходимо проинформировать начальника полиции. А это весьма проблематично, коль скоро тот уже назначил главным подозреваемым Йенса Брекке. Тут Харри заметил, что лично он местному начальнику полиции не подотчетен и все-таки погуляет вокруг квартиры Лёкена и поглядит, как там оно. Лиз поняла намек и заявила, что знать ничего не хочет о планах Харри. Но общество Сунтхорна ему не повредит.
— Спускайся вниз и жди в машине, — прошептал Харри Сунтхорну. — Если появится Лёкен, набери его номер с мобильника в машине и после трех гудков положи трубку, ясно?
Сунтхорн кивнул и удалился.
Убедившись, что окна квартиры не выходят на улицу, Харри зажег свет, нашел телефон и проверил, есть ли сигнал. Затем огляделся вокруг. Это была типичная холостяцкая квартира, лишенная всяких ненужных безделушек и уюта. Три голые стены, четвертая скрыта за стеллажом, который занимали стоящие и лежащие стопками книги и скромненький портативный телевизор. В центре комнаты, естественно, находился массивный деревянный стол на козлах вместо ножек, с лампой, какую можно увидеть на чертежных столах архитекторов.
В углу лежали две раскрытые сумки для фотоаппаратуры, к стене был прислонен штатив. Стол был усыпан бумажными обрезками, посередине виднелись ножницы, одни большие и одни маленькие.
Две камеры, «лейка» и «никон Ф-5» с телеобъективами, слепо уставились на Харри. Рядом с ними он заметил ночной бинокль. Харри видел такие прежде, израильская модель, они пару раз пользовались им для наблюдения. Батарейки усиливали все внешние источники света, так что можно было что-то разглядеть даже в непроглядной для невооруженного глаза тьме.
Следующая дверь вела в спальню. Постель была не заправлена, и он предположил, что Лёкен относится к тем немногим иностранцам в Бангкоке, у которых нет прислуги. Кстати, нанять прислугу стоило совсем недорого. Как Харри успел заметить, местные только рады, когда иностранцы таким образом обеспечивают занятость в стране.
За спальней находилась ванная.
Включив свет, он мгновенно понял, почему Лёкен обходится без прислуги.
Ванная использовалась как фотолаборатория, в ней пахло химикалиями, стены были увешаны черно-белыми снимками. На веревке над ванной сушились фотографии. На них был изображен человек в профиль, от груди до ног, и Харри понял, что не оконная рама мешает увидеть фигуру целиком, а то, что верхняя часть окна украшена затейливой мозаикой с мотивами лотоса и Будды.
Мальчишка, не старше десяти лет, делал минет, и это снималось таким крупным планом, что видны было глаза. Ничего не выражающий взгляд, отсутствующий, отрешенный. На нем была футболка с логотипом «Nike».
— Just do it, [31] — пробормотал Харри себе под нос. Он попытался представить, о чем думал этот мальчик.
Кроме футболки, на парнишке ничего не было. Харри подошел ближе к похабному снимку. Мужик положил одну руку на бедро, а другой обхватил голову мальчика. Харри пытался рассмотреть профиль мужчины сквозь витраж, но это было невозможно. Вдруг показалось, что тесная, вонючая ванная сжимается, развешанные по стенам снимки обступают, напирая со всех сторон. Поддавшись импульсу, Харри сорвал фотографии, то ли в бешенстве, то ли в отчаянии; в висках застучала кровь. В зеркале он увидел свое лицо, когда, пошатываясь, выходил из ванной с пачкой фотографий под мышкой. В комнате он плюхнулся на стул.
— Чертов дилетант! — выкрикнул он, отдышавшись.
