– Ну а как же! Откуда ты говоришь?
– Я сейчас в Москве.
– Ты знаешь, что «Меркурий-сервис» закрылся?
– Да, слышал. Я приехал по другим делам, у меня сейчас новый бизнес. И тебе звоню не по делу, а просто так, по старой дружбе. Хотел встретиться, поболтать. Как ты к этому относишься?
– Давай. Ты где остановился?
– Гостиница «Эрмитаж». Знаешь такую?
– Нет.
– Это совсем маленькая гостиница в Дурасовском переулке, возле Покровских ворот.
– Далеко от меня.
– Так давай встретимся где-нибудь на полпути, посидим, выпьем.
– Я могу доехать на маршрутке до Белорусского вокзала.
– Прекрасно. Я туда приехал, оттуда буду уезжать. Район знакомый. Говори, в каком месте встречаемся…
Договорились на четыре часа. Можно было раньше, да поляку до этого времени нужно было провернуть какие-то дела.
В принципе, с этим Анджеем у Вершинина шапочное знакомство. Он мало что о нем знает, даже фамилию не знает. Когда-то тот помогал ему перегонять машины из Зеленой Гуры до Бреста. Борис еще плохо ориентировался в Польше, и первые два раза ему помогал Анджей. Теми двумя поездками знакомство и ограничилось. Потом Вершинин как-то спрашивал у старшего Пендраковского, почему, мол, никогда больше его не видно. Может, ушел из автомобильного бизнеса? Нет, работает по-прежнему. Почему же я тогда его больше не вижу? Случайность. Не совпадаете по фазе.
У Вершинина сложилось впечатление, что этот Анджей достаточно скользкий тип. Но особых дел у Бориса сегодня все равно не было, можно и встретиться. Вдруг тот не хотел говорить лишнего по телефону, а при встрече сообщит какие-нибудь новости.
Было полное впечатление, что Вершинин только приехал в Москву, а Анджей прожил здесь всю жизнь. Когда они встретились возле белой церквушки, поляк тут же предложил на выбор несколько мест, где они неплохо могут посидеть, назвал плюсы и минусы каждого. В конце концов решили пойти в ресторан на Новослободской – там шведский стол. Покупаешь за пятьсот рублей билет и набирай сколько угодно еды: и закуски, и первое, и второе, и десерты. Только спиртное покупать нужно отдельно. К великой радости Бориса, Анджей сказал, что он сегодня при деньгах, поэтому будут пить хорошую водку – «Русский бриллиант». Водка была действительно хороша. Поэтому за первой бутылкой последовала вторая, обе были выпиты до последней капли. Но и съедено было немало. Просидели они в ресторане часов пять.
Если кто-нибудь спросил бы Вершинина, о чем они разговаривали все это время, он затруднился бы ответить. Вроде бы ни о чем особенном не говорили, но и молча ни минуты не сидели. Просто мистика! Вышли – на улице уже темно.
– А теперь – к женщинам! – распорядился Анджей.
– К каким? – заплетающимся языком пролепетал Вершинин. Он захмелел намного сильней новоиспеченного приятеля, хотя пили они одинаково.
– Женщины – первый сорт! Не пожалеешь. Суперкрасавицы. Они нас ждут. Я обещал, что мы приедем.
– Это далеко?
– Не очень. Это за Курским вокзалом. Винзавод знаешь?
– Не знаю.
– Сыромятнический переулок?
– Тоже не знаю.
– Это там.
– А как мы поедем?
– Возьмем такси.
– Правильно. На метро неохота. Там народу много.
С грехом пополам они дошли до Садового кольца, где взяли такси. По пути немного проветрились, пришли в себя, иначе никакой водитель их не пустил бы в машину. Анджей вообще уже был не похож на пьяного.
Ехать действительно пришлось недолго, и вскоре они вышли возле старого четырехэтажного дома. Район производил впечатление нежилого. Прохожих нет, магазинов нет, огни машин мелькают где-то далеко.
– Нам сюда? – спросил Вершинин, кивком указывая на дверь подъезда.
– Ага. Только сначала давай немного подышим свежим воздухом. Освежиться надо.
– Согласен.
– Давай дойдем до речки. Это близко.
Они перешли пустынную асфальтовую дорогу и дошли до берега Яузы, оказавшись недалеко от шлюза, где примерно с метровой высоты с шумом падала вода. Здесь даже нашлась скамейка, на которую оба с удовольствием опустились. Некоторое время они сидели молча. Потом Борис сказал:
– Ну, пошли к женщинам.
– Сейчас, – отозвался Анджей. – Точнее, пойдешь только ты.
– Я? Один? С какой стати?
– А еще точнее – не к женщинам, а к женщине, к одной. К Наде Святковской. К ней я сейчас отправлю тебя.
– Анджей, ты что, белены объелся? – сказал Вершинин и с ужасом почувствовал, что в живот ему уперся клинок ножа.
– Ты, сучонок, рад бы и меня, и кого угодно беленой накормить, лишь бы убрать с дороги. Всех продаешь направо и налево. Потоцкого сдал, Пендраковских сдал. Длинный у тебя язык, паскуда. Вот Надю Святковскую всем особенно жалко. Я ее не знал, но, говорят, была отличная женщина. Ты ее ногтя не стоишь. И как только тебя, с твоими двумя извилинами, еще земля носит. Ведь сказано было идиоту – припугнуть. Так нет же – сделал так, что она погибла. Отвечать же ты ни за что не хочешь, думаешь, все сойдет тебе с рук. Так нет же…
До последней секунды Вершинин надеялся, что все обойдется, за угрозой последует какое-нибудь требование – отдать деньги или выполнить какое-нибудь задание, и мысленно был готов согласиться. Но нож вошел в его печень, тело пронзила нестерпимая боль. А он даже вскрикнуть не мог – мощная ладонь Анджея смяла его лицо.
* * *
Распутывание истории со страховками компании Вершинина отнимало у Андрея столько времени, что он сейчас редко бывал в своем агентстве. Правда, регулярно звонил Черевченко и предупреждал, где находится, чем занят. Генеральный директор «Атланта» понимал, что начальник службы безопасности все делает в интересах агентства. Он не торопил Корешкова, не раздражался из-за его отсутствия. Более того, когда Андрей настолько зашивался в делах, что не успевал позвонить, Алексей Степанович звонил ему сам. Позвонив Андрею сегодня, он застал того в следственном изоляторе, в комнате для допросов.
– Сам допрашиваешь или из тебя сведения вытягивают? – улыбнулся Черевченко.
– Сам.
– А я бы тебе тоже вопрос задал. Когда, наконец, появишься в «Атланте»? Заждались тебя здесь.
– Можно считать, нахожусь на финишной прямой. Завтра приеду.
– Ну, давай. Ждем.
Поговорив с директором, Корешков продолжил допрос Василисы Аристарховны. О чем бы он ее ни спрашивал, женщина старалась все свести к истории своей любви к Броненосцу. Чувствовалось, что ей приятно каждое воспоминание о бывшем муже. Андрея же семейная история интересовала меньше всего. Он пытался выяснить, как мирная, по сути дела, женщина, до знакомства с Броненосцем не имевшая никакого отношения к криминальному миру, вдруг умудрилась организовать свою банду.
Святковская без конца повторяла, что после смерти мужа ей остались деньги и связи.
– Этим я и воспользовалась. Себе я ничего не хотела, все нужно только для лечения Феликса.
– Почему же вы держали его в домашних условиях, а не поместили в какую-нибудь специализированную клинику?
– Нет у меня доверия к этим клиникам. Сами, небось, знаете, какая у нас медицина. Дома же за ним велось непрерывное индивидуальное наблюдение.
– Для этого, как я понимаю, вам были нужны большие деньги. Поэтому вы затеяли многоступенчатую аферу со страховками. И что теперь имеем мы в сухом остатке? Вы, вероятней всего, будете осуждены, и вашего сына все равно придется поместить в спецлечебницу.
– Это уж не вам решать, куда попадет Феликс. Его интересы будет защищать швейцарская юридическая фирма.
– Почему именно швейцарская? – удивился Корешков.
– Нашим мазурикам я не доверяю. Им лишь бы деньги содрать. Даже те адвокаты, которых без конца по телевизору показывают. Разве они выиграли хотя бы одно дело? А деньги гребут лопатой. Иностранцы же, если обязались заботиться о человеке, то будут это делать, пока не кончится капитал. А моих денег на век Феликса хватит.
– Как знать, Василиса Аристарховна, – покачал головой Корешков. – Ваш капитал, скорей всего, конфискуют, поскольку он получен преступным путем.
Услышав это, Святковская неожиданно захихикала. При этом у нее сделался вид доброй бабушки. Если раньше перед Андреем сидела озлобленная женщина, задержанная преступница, в любой момент допроса готовая сорваться на грубость, то сейчас дробным тихим смешком напомнила ему своих бабушек, когда те пьют чай, макая в него сухарики, и обсуждают содержание очередного телесериала.
– Напрасно вы в себе так уверены, молодой человек, – нараспев произнесла Святковская. – Я ведь тоже не по уши деревянная, чтобы хранить все деньги в одном месте. У меня разветвленный капитал. Какую-то часть вы конфискуете, а другая останется. Поэтому за Феликса я спокойна. За ним последят, ему будет обеспечен нужный уход.
– То есть вы хотите сказать, что мы не все знаем?
– Далеко не все. Не все знаете и, самое забавное, что не все узнаете.
– Я прекрасно понимаю истоки вашей самоуверенности, – сказал Корешков. – Мне приходилось сталкиваться со схожими ситуациями. Однако чаще всего последующие обстоятельства складывались таким образом, что от подобной самоуверенности не оставалось и следа. Поэтому я вас не стану ни в чем разубеждать. Сам я по-прежнему настроен оптимистично. А время покажет, кто из нас прав.
