– А, – отозвался я. Миссис Хорнбергер явно ждала продолжения, так что я сделал попытку ответить более развернуто: – Ну да, конечно.
Миссис Хорнбергер одобрительно кивнула, и вслед за этим мы начали обсуждение. Это оказалось ничуть не менее мучительно, чем я опасался, а уж Коди приходилось стократ хуже. Он понимал хорошо если каждое четвертое слово, и морщился, и сжимал кулаки, и елозил ногами, и уже через пять минут поднял искусство гримасничанья на новую, ранее недосягаемую высоту.
Рита же напряженно ловила каждый звук, срывавшийся с губ миссис Хорнбергер. Время от времени она перебивала учительницу, произнося одно из своих недоговоренных предложений и завершая его вопросительным знаком. Миссис Хорнбергер кивала, будто понимала вопрос, и добавляла очередное клише из своего арсенала, на что Рита хмурила брови еще сильнее.
Я посмотрел на ее сморщившееся от умственного напряжения лицо, и меня вдруг пронзила мысль: какой постаревшей она выглядит. Морщины на ее лбу, казалось, врезались уже навсегда, и в уголках рта тоже поселились тревожные складки. Даже кожа на лице будто выцвела и стала напоминать выжженную солнцем рельефную карту какой-то пустыни. Что, она так переживала за Коди или действительно постарела у меня на глазах, а я и не заметил? А ведь мы с ней ровесники… уж не значит ли это, что и я постарел? Да нет, вроде, глядясь в зеркало, я этого не видел. А может, я просто слеп к собственной внешности, а на деле тоже весь пошел морщинами и пигментными пятнами? Надеюсь, это все-таки не так: мне еще предстоит совершить много дел, а совершать их, будучи похожим на сморщенную изюмину, мне вовсе не улыбается.
Странные вещи приходят на ум, когда тот подвергается усиленным, но лишенным смысла нагрузкам. Не сомневаюсь: мне стоило бы чувствовать больше симпатии к Рите, больше сочувствия к Коди и больше восхищения к замечательным способностям миссис Хорнбергер изрекать прописные общеобразовательные истины. Стоило бы, но я их не испытывал. Я вообще не испытывал ничего, кроме растущего раздражения заумным жаргоном и легкого отвращения к столь внезапному Ритиному старению, а еще небольшую тревогу за то, что и сам могу вдруг сползти в эту возрастную категорию.
К исходу получаса я перестал видеть малейшие проблески contentment, хоть изредка освещавших мою жизнь, и гримасничал, наверное, почти так же, как Коди. Однако прошло еще не меньше пятнадцати минут, прежде чем миссис Хорнбергер подошла к торжественному финалу: Задачи Социализации Должны Быть Интегрированы В Индивидуально Скорректированный План Совместного Обучения, Чему Должна Способствовать Личная Устремленность К Достижению Поставленных Задач В Школе И Дома, Как На Личном, Так И На Семейном, А Также Общественных Уровнях – и я наконец выбрался на подкашивающихся ногах из класса, лелея лишь одну, представлявшуюся мне почти несбыточной мечту о запотевшем стакане мохито в номере у Джекки.
Я проводил Риту и Коди до их машины, где мы постояли, дав возможность Рите закончить предложение. Она подняла ко мне все то же изборожденное морщинками лицо.
– Декстер, ты правда..? Потому что… ну, я не знаю.
– Абсолютно, – подтвердил я. Странное дело, я ее понял – ну или по крайней мере мне так показалось. – И я, правда, вернусь домой через несколько дней, и денег у нас тогда хватит на новую изгородь для бассейна. – Я сам вдруг удивился тому, что это меня так огорчило. Неужели и правда осталось всего несколько дней?
– Ну… – неуверенно начала Рита. – Я просто… ну, только… – Она беспомощно всплеснула руками. – Просто хорошо бы… ты что, даже сказать мне не можешь, чем занимаешься?
Я хотел было ответить, что нет, не могу – и тут вспомнил, что в некотором роде даже должен сделать это: начальство приказало.
– Э… – пробормотал я, не зная, с чего начать. Я вдруг ощутил себя ребенком, испрашивающим разрешения съесть печеньку после того, как сам съел все, кроме одной, последней – уж и не знаю, почему. У меня не было ни малейшего основания испытывать чувство вины или неловкости – я делал ровно то, что от меня требовалось, да еще ради благороднейшего из благороднейших мотивов: изгороди для бассейна. Поэтому я отмахнулся от этого ощущения, как от похмелья после словоизлияний миссис Хорнбергер, и ринулся в омут с головой:
– Видишь ли, у нас в городе снимают телесериал…
Рита сразу же засветилась и застрочила как из пулемета:
– О! Ага, про это ведь в газете писали? И там говорилось, что Джекки Форрест… кстати, ты знаешь, что ей уже тридцать три? Ну, не думаю, чтобы она выглядела на свой возраст, но уж она наверняка сильно… И Роберт Чейз! Он ведь такой красавчик, но он не снимался уже… Уж не об этом ли ты… О господи, Декстер, неужели с Робертом Чейзом что-то случилось?
– Пока нет, – ответил я, честно стараясь не выдать своего огорчения на этот счет. – Но тут дело вот в чем: капитан Мэтьюз назначил меня техническим консультантом сериала, и теперь я должен учить Роберта Чейза премудростям своей работы.
– Ох, БОЖЕ МОЙ! – выдохнула Рита. – Ты что, правда познакомился с… Декстер, ушам своим не верю – это же просто потрясающе!
– Это просто моя работа, – буркнул я. Должен признаться, меня немного задело то, что Рита так разволновалась при одной мысли о Роберте Чейзе. – На самом-то деле там еще один парень снимается. Комик, Ренни Бодро.
– Да, он очень неплох, – с серьезным видом кивнула Рита. – Только злоупотребляет словами вроде… Ты что, и с ним тоже познакомился?
– Ага, – подтвердил я. – И в субботу вечером он устраивает здесь бенефис. И капитан хочет, чтобы я там был.
– Хочет, чтобы ты там был? – переспросила Рита. – Что за… и почему бы тебе и правда не пойти? Потому что…
– Он считает, что это положительно скажется на образе управления, – объяснил я. – Вроде как копы и звезды работают рука об руку. Поэтому у меня два билета…
– Ох, божемой, божемой, БОЖЕМОЙ! – восхитилась Рита. – Нет, правда? О, Декстер, божетымой! Это потрясающе! Только я ведь могу и не найти до субботы, кому посидеть с детьми…
Потребовалось еще пять минут, чтобы успокоить Риту и добиться от нее осознанного согласия встретиться со мной в полвосьмого вечера в субботу в фойе театра Гусмана, и за это время я все больше мечтал о мохито. Странно: я ведь никогда не питал особенного интереса к спиртному и вряд ли стал алкоголиком за один-единственный вечер – во всяком случае таким, которого трясет, если до пяти вечера он не получит положенной дозы. Но я почти ощущал во рту вкус прохладного напитка, почти воочию видел Джекки, глядящую на меня поверх ободка запотевшего стакана с насмешкой в огромных фиолетовых глазах… В общем, затянувшийся речитатив Риты все больше меня раздражал.
А затягивался он все дольше. Она спрашивала – как я вообще могу вообразить, что она появится в одном помещении с кем-то вроде Джекки Форрест, заходилась в восхищении перед Робертом, отпускала не до конца связные комплименты Ренни (типа того, каким умным он кажется, хотя и злоупотребляет словами, которые не положено произносить). Потом Рита едва не впала в паралич, вспомнив, что ей нечего надеть ради такого случая – хотя я-то отлично знал: ее гардероб с трудом закрывается от обилия одежды…
Я и не догадывался, что Рите вообще известно про жизнь телезвезд, что ее как сопливую школьницу взволнует перспектива познакомиться с Робертом Чейзом и увидеть Джекки Форрест в вечернем платье. Конечно, я почти каждый вечер сижу на диване рядом с Ритой, и мы вместе смотрим телек – но странно видеть, как она едва не задыхается от счастья из-за перспективы побывать на концерте Ренни и подышать одним воздухом с Робертом Чейзом! С этой стороны я ее еще не знал и не был уверен, что хотел бы узнать.
Однако, к счастью, даже Рите иногда нужно дышать, поэтому когда она наконец сделала перерыв для вдоха, я решительно встрял в ее монолог:
– Рита, мне нужно ехать на работу. Так ты придешь в субботу?
– Ну конечно, приду… хотя мне нужно найти что надеть, и… может, дочка Нэнси, Терри? Только она же репетирует для карнавала, и я не знаю…
– Тебе вовсе не обязательно разряжаться в пух и прах, – заметил я. – Я вот, например, даже без галстука приду.
– Декстер, я побываю на телесъемках! С Джекки Форрест! Конечно, мне нужно надеть нечто особенное… Ох, право же, ты ведь в этом ничего не понимаешь… Может, я еще влезу в то платье из Ки-Уэст? Ну, помнишь, ты еще говорил, что оно похоже на ночную сорочку?
– Отлично, – сказал я. – Значит, встречаемся в вестибюле в полвосьмого.
– Да, конечно, – кивнула жена. – Но я ведь еще не знаю…
Я нагнулся и чмокнул ее в щеку:
– Пока. Увидимся в субботу.
Она поцеловала меня в ответ, и я повернулся, чтобы наконец уйти.
– Декстер, – окликнула меня Рита, и я со вздохом обернулся.
Она открыла рот, но почему-то ничего не сказала. Долгую секунду она молчала, только смотрела на меня, и я даже удивился, что это так быстро вывело ее из восторженного состояния. Я уже собрался было заговорить первым, но тут она подала голос:
