— Понимаю, — кивнул водитель. — Особенно лицо. Он уселся за руль, а я, обойдя автомобиль, забрался на свое место.
Большую часть пути Чатски хранил молчание. Однако, как только мы въехали на дорогу, его начала бить дрожь.
— О, черт! — воскликнул он, а я вопросительно посмотрел на него. — Лекарства, — пояснил Чатски, — их действие прекращается.
Кайл начал стучать зубами, и ему пришлось держать челюсти руками. Его дыхание стало напоминать шипение, и я увидел, как по безволосому лицу покатились струйки пота.
— Может, все же пересмотришь свое отношение к больнице? — спросил я.
— У тебя не найдется чего-нибудь выпить?
— На заднем сиденье бутылка содовой.
— Выпить. Я говорю о водке или виски.
— Как правило, я не держу алкоголя в машине.
— Плохо. В таком случае доставь меня поскорее в отель.
Я так и поступил. Лишь по одному ему известной причине он остановился в расположенном в Коконат-Гроув отеле «Мьютини». В свое время это был один из первых высотных отелей в округе, и там селились модели, кинорежиссеры, наркобароны и прочие знаменитости. «Мьютини» по-прежнему оставался очень хорошим, хотя померк после того, как в некогда сельском районе Коконат-Гроув воздвигли множество роскошных высотных зданий. Вероятно, Чатски познакомился с отелем во времена его расцвета и теперь поселился в нем по сентиментальным соображениям. Должен заметить, что к любому сентиментальному человеку с дорогим перстнем на пальце следует относиться с подозрением.
Мы выехали на Дикси-хайуэй, затем повернули налево на Юнити-стрит, по которой и добрались до «Мьютини». Перед главным входом я затормозил.
— Высади меня здесь, — попросил Чатски.
Я с изумлением посмотрел на него. Наверное, на его умственную деятельность продолжали влиять лекарства.
— Ты не хочешь, чтобы я помог тебе добраться до номера?
— Со мной все будет в порядке.
Похоже, это была его новая мантра, но выглядел Чатски вовсе не как человек, с которым все в порядке. Он истекал потом, и я понятия не имел, как он доберется до своего номера. Но, не относясь к тем, кто лезет к людям с непрошеной помощью, я кивнул и понаблюдал за тем, как он выбирается из машины. Ухватившись за крышу автомобиля, Чатски, покачиваясь, простоял на одной ноге до тех пор, пока его не заметил старший швейцар. Начальник всех швейцаров, сурово взглянув на облаченного в оранжевый комбинезон человека с блестящим черепом, вознамерился что-то сказать, но Чатски не позволил ему этого сделать.
— Привет, Бенни, — произнес он. — Дай мне руку, дружище.
— Мистер Чатски? — неуверенно промямлил швейцар, а когда он увидел, что постоялец лишился части конечностей, его челюсть отвисла. — О Боже! — воскликнул он и трижды хлопнул в ладоши. Из отеля мгновенно вынырнул коридорный.
— Со мной все будет в порядке, — проговорил, оглянувшись на меня, Чатски.
Что ж, если вас не желают больше видеть, лучше удалиться. Я так и поступил. Последнее, что я увидел, был Чатски, который, опершись на главного швейцара, ждал, когда коридорный подвезет к нему инвалидное кресло-каталку.
Я отъехал от отеля и двинулся в сторону дома. Наступила полночь, во что было трудно поверить, учитывая все то, что случилось вечером. Казалось, вечеринка у Винса состоялась две недели назад, хотя он скорее всего еще не убрал чашу со своим смертельным пуншем. Пройдя через искушение стриптизершами и спасение Чатски из пастей аллигаторов, я, бесспорно, заслужил полноценный ночной отдых. Должен признаться, я думал лишь о том, чтобы заползти в кровать и укрыться с головой одеялом. Но, как говорится, грешники покоя не имут. А я, вне всякого сомнения, являюсь таковым. Когда я свернул налево на Дуглас-авеню, зазвонил телефон. Мне звонят очень редко, особенно в столь поздний час. Я посмотрел на дисплей телефона и увидел номер Деборы.
— Привет, дорогая сестричка, — сказал я.
— Ты же, задница, обещал позвонить! — приветствовала она меня.
— Уже поздно.
— Неужели ты считаешь, что я в состоянии, черт бы тебя побрал, спать?! — рявкнула она так, что у пассажиров проходящих рядом машин наверняка заболели барабанные перепонки. — Что произошло?
— Я вернул Чатски. Но доктор Данко скрылся, прихватив Доукса.
— В каком он состоянии?
— Не знаю. Он бежал на катере и…
— Я спрашиваю о Кайле, идиот! Где Кайл? С ним все в порядке?
— Я высадил его у «Мьютини». А он… хм… почти в порядке.
— Какого дьявола это должно означать?! — проорала сестра, и я приложил телефон к другому уху.
— Дебора, с ним все будет в порядке. Он всего лишь… потерял половину левой руки и половину правой ноги. Ах, да, еще и волосы, — добавил я, и она на несколько секунд замолчала.
— Привези мне одежду, — проговорила она наконец.
— Кайл не очень… Дебс. Мне кажется, он не хочет…
— Одежду, Декстер, и немедленно! — Она бросила трубку.
Да, грешники не имут покоя. Ощутив себя глубоко обиженным подобной несправедливостью, я вздохнул, но повиновался. Я находился недалеко от дома, где Дебора оставила кое-какую одежду. Вбежав в дом и с тоской посмотрев на постель, я собрал для нее смену одежды и двинулся в госпиталь.
Когда я вошел в палату, Дебора сидела на краю кровати, нетерпеливо притопывая ногой. Пальцами загипсованной руки она прикрывала полы больничного халата, а в здоровой руке держала полицейский значок и пистолет. У нее был вид попавшей в автомобильную аварию фурии.
— Слава Богу, — сказала она. — Где ты пропадал? Помоги мне одеться.
Она сбросила халат и поднялась. Я натянул на сестру тенниску, с трудом разобравшись с гипсом. Едва мы успели справиться с рубашкой, как в палату вбежала медсестра.
— Что вы делаете? — спросила она с заметным акцентом уроженки Багамских островов.
— Ухожу, — ответила Дебора.
— Ложитесь в постель, или я позову доктора!
— Зовите, — пропыхтела Дебора, прыгая на одной ноге и пытаясь справиться с брюками.
— Вы не уйдете, — не сдавалась медсестра. — Отправляйтесь в постель.
— Срочное полицейское дело, — заявила Дебора, демонстрируя значок. — Если попробуете вмешаться, я вас арестую за попытку воспрепятствовать следствию.
Медсестра хотела произнести нечто осуждающее, но, взглянув на значок, пистолет и Дебору, передумала.
— Я обязана сообщить доктору, — проговорила она.
— Как вам угодно, — усмехнулась Дебора и обратилась ко мне: — Декстер, помоги застегнуть молнию.
Понаблюдав с неодобрением за нашими действиями, медсестра резко развернулась и вышла в коридор.
— Попытка воспрепятствовать следствию? — не удержался я.
— Пошли! — бросила сестра, игнорируя мой сарказм, и двинулась к двери. Я покорно потащился следом.
По пути в «Мьютини» Дебора то злилась, то впадала в прострацию. Сестренка жевала нижнюю губу, орала, требуя, чтобы я ехал быстрее, а когда мы были уже неподалеку от отеля, затихла. Лишь после длительного молчания она спросила:
— Как он выглядит, Декс? Ему очень плохо?
— Кайла отвратно постригли, Дебс. Поэтому он выглядит жутковато. Что же касается остального… То он, похоже, приспосабливается. Кайл просто не хочет, чтобы ты его жалела. Так он сам сказал. Предпочитает вернуться в Вашингтон, лишь бы не видеть твоей жалости.
— Не желает стать обузой, — объяснила Дебора. — Я его знаю. Кайл считает, что должен быть независимым. — Она выглянула в окно. — Я даже не представляю, как это происходило. Для человека, подобного Кайлу, лежать беспомощным… — По ее щеке прокатилась слезинка.
Честно говоря, я легко представил, как все происходило, поскольку сам проделывал это множество раз. Но я не понимал того, что происходит с Деборой. Она плакала на похоронах мамы. На похоронах отца. С тех пор, насколько мне известно, сестра не проронила ни слезинки. И вот сейчас она практически затопила мой автомобиль, поскольку воспылала страстью к типу, бывшему, с моей точки зрения, моральным уродом. Более того, теперь этот тип стал уродом-калекой, и это означало, что любая умеющая логически мыслить личность должна отвалить в сторону и подыскать себе кого-нибудь другого, у кого все части тела на месте. Но после того как Кайл стал навеки калекой, он, как мне казалось, стал волновать Дебору сильнее, чем прежде. Может, это любовь? Влюбленная Дебора? Невероятно. Я догадывался, что теоретически она, конечно, на нее способна, но она ведь как-никак моя сестра.
Рассуждать дальше на это тему не имело смысла. Я ничего не знаю о любви, и мне никогда не узнать. Это не ужасная потеря, однако серьезно затрудняет понимание попсовой музыки.
Поскольку ничего путного сказать на эту тему я больше не мог, то решил сменить тему:
— Как ты полагаешь, не следует ли мне позвонить капитану Мэттьюзу и сообщить, что Доукс исчез?
