«Неплохо, – подумал Андрей. – Может, сходить?» Он перевернул брошюрку и нашел прейскурант: Белов Юрий Аркадьевич, чья фотография красовалась на обложке брошюрки (как-никак Юрий Аркадьевич был руководителем «Психеи»), стоил около 200 евро за индивидуальную консультацию. И 250 – за индивидуальную консультацию ВИП. Андрей скривился. Интересно, что входит в консультацию ВИП: индивидуальный массаж для полнейшего расслабления пациента? Читать брошюрку сразу расхотелось: он не верил в консультации для ВИПов. Кроме того, даже если за такие деньги он получит «полное понимание» своей психологической проблемы, то вскорости перед ним встанут проблемы иные – чисто финансового плана.
В зал тем временем вошла высокая крупная женщина с красиво окрашенными в цвет старого золота волосами, уложенными в узел на затылке. Она оглядела замерших в ожидании с чуть напряженными лицами (несмотря на Моцарта и рыбок) пациентов, мгновенно выделила Андрея и подошла к нему так же мягко, не торопясь.
– Татьяна Александровна, – протянула она пухлую теплую руку с нежно-розовым маникюром. – Я заместитель то есть. – Она кашлянула, опустив глаза. – То есть была заместителем Юрия Аркадьевича. Пройдемте ко мне в кабинет.
Андрей послушно поднялся и прошел через коридор к двери с табличкой: «Т.А. Кротова, к. псх. н.».
За дверью находился просторный кабинет с положенным диваном для растерявшихся перед жизнью пациентов, и Кротова плавным жестом показала Андрею – туда ему и садиться.
– Что ж. – Татьяна Александровна грустно улыбнулась и села в свою очередь за свой солидный стол. – Я так понимаю, что вы хотите задать мне вопросы по поводу… касаемо Юрия Аркадьевича. Но я… кхм… не уверена, что смогу вам помочь. Его тут все очень любили: и коллеги, и пациенты. Он был отличным специалистом в своем деле, и мы очень… скорбим.
Андрей поерзал на профессиональном диванчике: и как они тут вываливают о себе всю подноготную, неудобно же? И глубоко вздохнул. Было понятно, что кандидат психологических наук госпожа Кротова вряд ли поделится с ним наболевшим: не на диване, чай, сидит. Он хотел начать со стандартных вопросов, как вдруг, неожиданно для себя самого, выпалил:
– Скажите, а у вашего начальника были внебрачные связи в коллективе?
Татьяна Александровна чуть заметно поджала губы:
– Нет, Юрий Аркадьевич очень любил свою семью.
Андрей смутился: почему вдруг он решил спросить златовласую даму об адюльтере? Может быть, из-за семейной фотографии в кармане? Или из-за одного пропуска в списке мытарств? В любом случае он быстро выровнял линию вопросов:
– Как давно вы знакомы с потерпевшим? Не было ли у него конфликтов на работе с коллегами? А с пациентами? Не замечали ли вы за ним в последнее время повышенной нервозности? – И далее, далее по списку. А Татьяна Александровна вроде бы отвечала не односложно, но вот что значит профессионал – не дала ему ни малейшей зацепки, никакого ключика.
Впрочем, он на нее и не особенно рассчитывал: в конце концов, Мытарь никогда не оставлял за собой следов. Откуда им взяться на этот раз? Андрей вдруг почувствовал ужасную усталость: беспокойство за Машу не отпускало его весь этот чертов день, пропитанный собственной беспомощностью, страхом и кровью. Он испытывал острое желание услышать ее голос, чтобы вспомнить, что случилось между ними еще прошлой ночью. Но ничего не вспоминалось, только последний поцелуй уже на пороге ее дома этим утром, а потом – сплошной этюд в багровых тонах. Он быстро попрощался с Кротовой, еще раз пожав нежно-розовую лилейную ручку, и почти бегом вышел из этого огромного аквариума, где под гипнотическую музыку должны были затихнуть его детские страхи.
На улице уже было свежо, спустились сумерки, пахло дождем и бензином. Андрей потянулся к карману джинсов за куревом, когда внезапно увидел перед лицом пачку сигарет, протянутую тонкой костистой рукой. Он обернулся: рядом, в пальто, накинутом прямо на белый халат, стоял длинный сутулый парень лет двадцати восьми.
– Спасибо, – сказал Андрей, взяв предложенную сигарету, а потом еще и наклонившись к элегантной, совершенной не подходящей этому малому с лицом Дуремара золотой зажигалке. Малый снова протянул руку и представился:
– Тимофеев, психиатр и сексолог здешнего центра.
Андрей аккуратно пожал поданную ладонь: он смутно представлял себе, чем занимаются сексологи.
– Сексологи, – будто бы уловив легкий испуг в его глазах, пояснил Тимофеев, – это не то же самое, что гинекологи. Или, – он усмехнулся, – урологи. Мы имеем дело с тем, что находится выше, а не ниже пояса. – И, еще раз покосившись на Андрея, добавил: – Я имею в виду голову.
– Ммм… – протянул Андрей, довольный, что первая затяжка позволяет ему избежать топкой темы.
– Вы ведь следователь, так? – Андрей кивнул, а сексолог продолжил: – Я видел, как вы заходили в норку к нашей змее.
– Змее?
– Ну да, ласковое прозвище, данное подчиненными разлюбезной нашей Татьяне. – Он очертил в воздухе круг зажженной сигаретой, с чувством продекламировал: – Итак, она звалась Татьяна! И еще она называет себя кандидатом наук. Что уже не смешно.
– На самом деле она не кандидат? – поинтересовался Андрей. Ему даже стало любопытно: Кротова произвела на него впечатление, вполне адекватное своей ученой степени.
– Да, да, – отмахнулся Тимофеев. – Может, купила где, может, задницей чугунной заработала – психология ж не математика, если вы понимаете, о чем я! Но, знаете, – и он приблизил длинное лицо к Андрею, – она же рада-радешенька, что Аркадьича больше нет. Он ведь в этой богадельне был единственный, кто действительно что-то соображал, а не просто начитался Юнга и Ялома! Единственный, кто по-настоящему заботился о пациентах! Даже, – тут сексолог нехорошо усмехнулся, – иногда слишком.
– Что вы имеете в виду? – встрепенулся Андрей.
– А что тут иметь в виду? Все ясно как божий день: он врач, царь и бог, она – пациентка, измученная собственной психикой. К тому же – красивая пациентка. Правда, дело это небезопасное: во-первых, запрещено врачебной этикой. Ну, это, положим, начхать. Но главное – у пациентки имелся муж. Полицейский. Но такого вида, что, переодень его в кожанку и голову обрей, – бандюган-бандюганом, с вашими это случается, вы уж меня извините. И глаза такие… мягко выражаясь, недобрые. Ясно, что подобному человека прирезать, что филантропу старушку через дорогу перевести.
Андрей подобрался, еще не веря собственному везению.
– А вы случайно не знаете фамилии пациентки? – спросил он тихо, боясь спугнуть удачу, пусть даже охотничьей дрожью собственного голоса.
– Не знаю, – выкинул окурок Тимофеев. – Но могу посмотреть в базе данных. Фамилия у нее была простая – вроде Ивановой, очевидно, мужнина. Потому что у нее самой такой фамилии быть просто не могло, м-да. Дело было года два назад – я увидел, как после консультации он посадил ее в машину и увез. А потом она отменила все дальнейшие сессии.
– И поэтому вы думаете, что у них был роман? – с наигранным недоверием протянул Андрей, уже открывая перед Тимофеевым дверь клиники.
– О! – Сексолог поднял вверх длинный кривоватый палец. – Если бы вы видели, как он на нее смотрел. И она – на него. Поверьте, у вас тоже не осталось бы никаких сомнений.
Фамилия клиентки оказалась Кузнецова, адрес также имелся, и Андрей прямо из кабинета Тимофеева набрал номер. Трубку сняли, и глухой женский голос произнес:
– Я слушаю.
– Анна Алексеевна? Добрый день, вас беспокоит старший оперуполномоченный Яковлев. Я хотел бы побеседовать с вами о Юрии Аркадьевиче Белове. Мы могли бы сейчас встретиться?
– Конечно, – тихо сказала Кузнецова. – Приезжайте. У вас есть адрес? Код на двери: 769.
– Еду, – быстро сказал Яковлев и положил трубку, пока та не передумала. И, уже выезжая со стоянки «Психеи», понял, почему после такой краткой беседы у него осталось чувство некой неестественности, какой-то даже странности, что ли. Анна Кузнецова не казалась ни удивленной, ни испуганной. Что очень нетипично для человека, которому ни с того ни с сего позвонил следователь с предложением встретиться.
Иннокентий положил трубку и тяжело опустился на темно-зеленой кожи оттоманку в коридоре. Это был Машин «джинсовый» начальник – Яковлев. Он звонил из машины и явно очень спешил. Яковлев сказал, что Машин отчим погиб. Деталей не давал, но Иннокентий уже достаточно знал об этом деле, чтобы понять – Юрий Аркадьевич был убит в крайне неприглядной средневековой манере. Он не стал задавать вопросов. Кроме того, ему было так же, как и Яковлеву, ясно, что смерть Машиного отчима случайностью не являлась. Маньяк стоит уже вплотную за Машиной спиной. И то, что та еще жива, может быть либо недосмотром с его, маньяка, стороны, что маловероятно, исходя из почерка персонажа, либо изощренной игрой. Радостным ощущением полного контроля над происходящим, когда он может отнять у Маши жизнь исключительно по собственному желанию и – в любой момент. Яковлев попросил Иннокентия забрать Машу с матерью и отвезти к себе.
