– Я не спорю, вас вернуть в тюрьму можно. Но я в жизни не нарушал своего слова.
– У каждого человека в жизни что-то происходит впервые. – Тулин вновь глотнул из горлышка и вместе со стулом отодвинулся подальше. – Больно вы резкий, полковник. А вам не приходила в голову мысль, что при вашей спокойной работе вас могут убить? Что тогда делать мне, Георгию Тулину? Ваш генерал и другие коллеги порвут меня.
– И ты считаешь возможным вести двойную игру? – спросил Гуров.
– Все страхуются, когда ставка жизнь – заклад двойной. Желаю жить вам вечно, но я и без вас должен обладать ценностью. Вы мне верите, я вижу, а Станислав готов выстрелить в любую минуту. Он и пушку из внутренней кобуры в карман переложил.
– Внимательный, – Гуров поднялся. – Вас к работе никто не неволит. А играть со мной, недоговаривать я не позволю. Вы человек свободный, а исполнителя, агента-гэбэшника, я и без вас найду. Будет желание – звоните.
Не есть Гуров мог сутками, чувствовал себя при этом работоспособным, а вот если нарушался режим сна, то дело обстояло значительно хуже. Позавчера он сопровождал Марию на какую-то идиотскую презентацию, в три часа ночи актеры поехали в гости, Гуров оказался единственным, кто был способен вести машину. Они вернулись домой около семи, а в девять вызвал Орлов. И хотя Гуров находился в отпуске, он мог заявить об этом министру, а у Петра сыщик был в кабинете минута в минуту.
Днем поспать не удалось, а вечером пришлось ехать к полковнику Огаркову. Когда Гуров вернулся домой, шел первый час, на кухне Мария поила Соболя чаем. Как известно, полковники друг друга не любили, к тому же Соболь был выявлен в сотрудничестве с контрразведкой. Сотрудничество офицеров разных спецслужб – понятие шаткое. Если на то пошло, Гуров с полковником Кулагиным тоже сотрудничал. Порой получал ценную информацию, случалось, и давал, на том стояла и стоять будет работа оперативника.
Увидев Виктора Соболя, сыщик не пришел в восторг, но помнил, что давал задание его найти, и прекрасно понимал, что, явившись, полковник наступил себе на горло. Избегая объяснений, Гуров выбрал тональность коллег, которые были некогда близки, но давно не виделись.
– Привет, Виктор Сергеевич. – Гуров нагнулся, поцеловал Марию в висок. – Витя, извини, что побеспокоил, не предполагал, что придется отъехать.
– Пустяки, случается, – ответил Соболь и облегченно вздохнул.
– Я могу быть свободна? – Мария поднялась, кивнула гостю. – Всего доброго, Виктор Сергеевич, вы значительно лучший рассказчик, чем этот тип. – Она приподнялась на носки, чмокнула Гурова в щеку. – Пока, мальчики, помните, что завтра рабочий день, – указала на стоявшую на столе бутылку коньяка и исчезла.
– Лев Иванович, и после этого ты хочешь, чтобы тебя любили? И где же ты отыскал такую красавицу?
– Скажу по секрету, Виктор, я работаю розыскником.
– На самом деле? – Соболь стремился оттянуть разговор о деле.
Но Гуров слишком устал и хотел спать, потому форсировал разговор, спросил:
– По твоему мнению, насколько Вердин тебе доверяет?
– Я с ним недавно разругался, но он и до этого мне не верил. Порой мне казалось, он считает меня подставкой.
– Плохо. Но давай с ним согласимся. Ты всегда был сильным оперативником угро и останешься им. Ты знаешь, что он слепил дело против чеченского парня и того ждет вышка?
– Догадываюсь, Вердин мне ничего не говорил. Но по заданию агентуре становилось ясно, хотя для меня загадка, в чем его заинтересованность.
– Он хочет обвинить нас с тобой, что это мы, русские, взорвали автобус, убили детей, обвинили в теракте чеченца и расстреляли его.
– Сука! – Соболь наполнил рюмки. – Извини, – и выпил.
– В Грозном замирение, но у Вердина в руках имеются спички. Однако Президент болен, а Черномырдин сегодня не станет отказывать в помиловании. Очень не ко времени, да премьер и не обязан. А Вердин ждать не может. Надо узнать, что он предпримет.
– В любом случае со мной он планами делиться не станет, – ответил Соболь.
– Необходимо узнать, в какой папке лежат прошения о помиловании, в чьем сейфе, где тот сейф расположен.
– Ты собираешься совершить кражу? – усмехнулся Соболь.
– Нет, только проследить путь той бумаги от сейфа чиновника до кабинета начальника тюрьмы.
– Где и как приводится приговор в исполнение? – спросил Соболь.
– А черт его знает! – соврал Гуров. Начальник тюрьмы рассказал сыщику, как идет бумага и очередность всех событий, до последнего выстрела.
– Боюсь, после нашего последнего разговора Вердин прервет контакт со мной, – сказал Соболь.
– А ты наступи на самолюбие, позвони первым. Скажи, что Гуров расколол агента-камерника, копает под тебя.
– Подобное я ему уже сообщил. – Соболь быстро выпил еще рюмку. – Одного не пойму, как я такой сукой стал.
– Да бросили тебя тогда! – повысил голос Гуров. – Думаешь, я того дела не помню? Все в дерьме были, а ты с самого края, и начальство вместо того, чтобы вину разделить по справедливости, все на тебя свалило. Ты рубашку на себе не рви, ты никого не предал, ты засранных генералов собой прикрыл.
– Ты меня не успокаивай, я свою вину знаю. Следовало уволиться. Так что Вердин? Мы хотя с ним и полаялись, но последние слова были мои, будут новости, позвоню.
– Прекрасно! Позвони этому… скажи, Гуров давит, хочет встретиться с агентом. А ты его спрятал, подними свою планку. Никакой подписки ты не давал, сотрудничество оперативников. Взаимовыгодное. Без ведома начальства. Следовательно, взаимоопасное. Рыночная экономика, ты – мне, я – тебе. Ты готов сообщить Вердину о намерениях полковника Гурова. Но не за так. У тебя имеется генерал, готовый оказать определенную помощь благому делу. Но тебе необходимо знать имя, финансирующее это благое дело. Иначе разговор не состоится. Взаимные гарантии и все остальное, как при заключении солидной сделки. А не хочет, пусть катится. Последнее предложение прекрасно действует на людей типа Вердина. В случае если он заикнется о каком-либо компрматериале, который имеется на полковника Соболя, отвечай без затей. Мол, данный вопрос прокачали с начальником и пришли к выводу, что серьезных людей не трогать, решили ограничиться обычными уголовниками, которые с большим удовольствием набьют подполковнику Вердину морду, могут в горячке сломать ему пару ребер.
– И это серьезно? – Соболь даже обомлел.
– Абсолютно, – Гуров пожал плечами. – Я даже не стану ни к кому обращаться. Мы со Станиславом сделаем это своими руками и с большим удовольствием.
Генерал Орлов сидел в своем кабинете за столом и ничего не делал. Он подвинул к себе календарь, в котором каждому дню отводилась страница, где он записывал, что и когда предстоит сделать, кому позвонить. Первым словом в дне сегодняшнем было написано и подчеркнуто слово «совещание». С данного совещания, которое проводил первый заместитель министра, Орлов только что и вернулся.
На совещании присутствовали заместители министра и начальники главков. Орлов собирался выступить с совершенно необходимым, на его взгляд, предложением по перестановке кадров как в министерстве, так и в главках, управлениях и далее, вплоть до районных отделений милиции. Он слишком давно служил, чтобы оставаться наивным, и понимал, что скорее всего предложение вызовет отрицательную реакцию, так как практическое осуществление его означало значительное снижение окладов руководителей и передвижение средств в нижние рабочие звенья, вплоть до рядовых оперативников и участковых.
Орлов взял за основу собственный главк, начинал с себя и, двигаясь вниз, доказывал, что система начисления заработной платы сотрудникам не действенна, так как в результате главная сила милиции – оперативники и участковые получают слишком мало, хотя основную и самую трудоемкую работу выполняют именно они – рядовые сотрудники.
Когда он пришел в милицию (тех лет уже никто не помнит), то в коридорах МУРа говорили о том же самом. Неоднократно готовились революционные решения, которые заканчивались тем, что генералу добавляли жирный кусок, а лейтенанту ничтожно малый остаток. В тогдашнем партийном руководстве города, а когда разрешали, то и в прессе, утверждали, что милиция постоянно просит денег. Деньги действительно просили, но не в свой карман, а на техническое оборудование. А оклады постоянно просили выравнять, чтобы не существовало этой несправедливой диспропорции.
Велись бесконечные разговоры, шли годы, появлялись новые подразделения и главки, соответственно, прибывали новые полковники и генералы, как правило, с милицейской работой незнакомые. Но людям нравились просторные кабинеты, спецмашины, спецсвязь, чинопочитание.
С каждым годом Орлов все отчетливее понимал: либо милиция выровняет свои ряды, превратится в воинство, защищающее Отечество, среди сотрудников вновь возникнет дружба, товарищество, духовное равноправие, либо наступит полный беспредел и обществом начнут командовать паханы и авторитеты преступного мира. Да, милиция – организация военная, приказы начальства – закон, но, учитывая, что данное войско обязано вести войну круглосуточно, практически всю жизнь, для руководителя лишней звезды на погонах недостаточно.
