— Ты что, не знаешь что ли? — не унимается Крассовкий — Приказ с сегодняшнего дня вступил в силу…
— Какой приказ?
— Министра, какой же ещё — лицо Крассовского выражает недоумение — До тебя что, не довели что ли?…
Личный состав, наблюдая за растерявшимся Волковым, бывавшим иногда наивным до безобразия, начинает веселиться. Сидящий в первом ряду зам. по кадрам оборачивается к Крассовскому — Э, господин, хватит дурачиться.
Волков облегчённо вздыхает. Заходит начальник РОВД.
— Товарищи офицеры! — хорошо поставленным голосом подаёт команду дежурный. Милиционеры разом встают. Игошин проходит за стол — Товарищи офицеры. — все садятся.
— Разрешите начинать? — начинает докладывать Волков. Начальник кивает головой. Дежурный зачитывает происшествия за сутки, ориентировки — Я закончил, товарищ подполковник.
— Замечания по личному составу есть?
— Никак нет…
— Разрешите мне, товарищ подполковник… — поднимается со стула Сергеев — Следователь Иванова вчера заступила на дежурство не в форменной одежде, заявляет, что ХОЗО не выдаёт…
— Так…Что ещё? — начальник ищет взглядом по залу Иванову.
— Ещё, Станислав Викторович, я считаю, что надо принимать какие-то меры… Куда не зайдёшь, в дежурную ли часть, в любой кабинет, везде мат-перемат. А к нам люди приходят, гражданские всё слышат…
Зал заметно оживился.
— Самохвалов! — голос начальника не предвещал ничего хорошего — Почему так веселимся?
— Да я ничего — резко поднялся Самохвалов — я лично при гражданских матом не ругаюсь и…
— Присаживайтесь! — не дали закончить речь оперативнику — Я с Вами, Николай Степанович, согласен, культура из некоторых, действительно, выпирает. Какие есть предложения?
— Не знаю, товарищ подполковник, считаю, надо наказывать, воспитывать уже поздно…
— Вы, всё-таки, выходите с конкретными предложениями, в том числе и — по Ивановой. Ещё есть вопросы?…
В зале повисла тягостная тишина. Стало понятно, что «разминка» закончилась и сейчас начнётся основной и изнуряющий для некоторых «марафон».
— Тогда у меня будут вопросы к дежурному наряду. Сколько вчера общими усилиями преступлений «повесили»?
Через полчаса в кабинете у Крассовского, кроме самого хозяина, собрались и дружно закурили Глебов, Нигматуллин и давний приятель Андрея Павловича — Фролов.
— Весьма наслышан про Ваш подвиг, Пётр Алексеевич — Крассовский состроил восхищённое выражение лица — как Вы его вчера взяли!
— Да иди ты — отмахнулся Фролов, а несведущему Глебову объяснил — Человека вчера задерживали на даче. Думали там убийца, а оказался зять хозяйки. Теперь зае… — осёкся — Замполита нет под дверью?
— Слушайте сюда — физиономия Крассовского раскраснелась, было заметно, что после воскресного застолья он уже с утра отведал пивка и в расположении духа находился приподнятом — Я тут историю вспомнил похожую. Лет пятнадцать назад — приключилась в нашей области. В каком-то сельском районе завелась группа, разбои там, убийства, и всё такое — Крассовский затушил окурок и тут же закурил новую сигарету — Ну и вот, никак эту банду вычислить не могли. Решили внедриться в местный уголовный контингент и поручили это зам. начальника уголовного розыска области.
Сейчас он на пенсии и не велел себя называть. А тогда уже полковником был. Отозвали его, короче, из отпуска. Он, как раз, и не брился несколько дней. Придумали легенду, приодели, как откинувшегося блатного, документы сделали. Ну и поехал на поезде. Приезжает рано утром, сходит на перрон, а тут местный участковый идёт, молодой лейтенант. Смотрит, какая-то незнакомая рожа небритая. Подошёл, стал документы спрашивать, откуда и зачем. Полковник конспирацию соблюдает, объясняет, что освободился только, приехал к родственникам… А участковый ему и говорит, здесь, уголовная твоя рожа, и без тебя криминала хватает, так что двигай отсюда. И к поезду опять его подталкивает. Полковник стал сопротивляться, так участковый его планшеткой по роже ка-ак съездит, потом ещё пинка дал.
Крассовский подождал, пока присутствующие закончили смеяться — Вот такая ошибочка вышла.
— А группу-то взяли? — неожиданно разговорился Нигматуллин.
— Взяли-взяли, тогда всех брали, бардака такого не было — Андрей Павлович посмотрел на часы — Ладно, парни, мне человеку обвинение надо предъявлять и на арест вести…
13 часов 20 минут. Кабинет прокурора Заречного района тридцатидвухлетнего Игоря Петровича Стропилина. Тот изучает дело Денисова. Рядом скучает Крассовский. Прокурор отложил дело в сторону — Пусть заводят.
Дверь кабинета открылась и в проёме показались конвоир и Денисов. Последний, увидев Крассовского, приостановился и, обращаясь к прокурору, чётко произнёс: Меня в милиции не били.
У прокурора из руки выпал карандаш — Да что Вы говорите! Пройдите, всё-таки, присядьте… А почему Вы это с порога говорите? А я ведь и не спрашивал…
— Всё равно спросите — нашёлся после паузы Денисов и опустил голову.
— Ну ладно, в чём вас обвиняют, понятно?
— Понятно.
— Вину свою признаёте?
— Признаю.
— Ну и зачем вам это было нужно?
— Не знаю… — Денисов к разговору с прокурором явно был не склонен.
— Когда освободились?
— Полтора года…
— А почему нигде не работаете?
— Издеваетесь что ли! — возмутился Денисов — Сейчас путные-то люди работу не могут найти…
— На учёте в психбольнице не состоите?
— Нет.
— Почему так жестоко обошлись с потерпевшей?
— Не знаю…не помню.
— Недозволенные приёмы к вам применялись…работниками милиции?
— Нет, всё нормально.
— А почему ссадина над губой?
— Да это давно уже, упал.
Прокурор закончил с протоколом, дал прочитать и подписать Денисову — Будете до суда находиться под стражей. Уводите…
Стропилин и Крассовский остались в кабинете одни — А правда, Андрей Павлович, что он Батманова доской по голове ударил?
— Не в курсе, Игорь Петрович — слукавил Крассовский.
— Ну-ну, можете идти. Игошин на месте?
— Да, вроде в отделе был — следователь ушёл.
Прокурор дозвонился до начальника РОВД — Привет, как дела?
— Нормально для ненормальных.
— Машина мне нужна через часок и пару оперов твоих. Обыск надо провести. Бабёнка одна бизнес открыла. Аборты на дому делает, на кухонном столе. Одна из пациенток сейчас в реанимации…
— Да-да, я в курсе, пришлю. Всё?
— Нет не всё! Опять твои гоблины людей бьют. Я сейчас Денисова арестовывал, он побитый. Смотрите, доиграетесь!
— Хорошо, я разберусь…
— Хватит уже разбираться! — в голосе прокурора появились угрожающие нотки — Меры пора принимать!..Или я сам…
— Хорошо, хорошо. Зайду я вечером, обсудим. А машину и людей через час пришлю — постарался перевести разговор в другую плоскость начальник милиции.
Стропилин положил трубку. Вызвал следователя прокуратуры тридцатишестилетнего Валентина Григорьевича Скворцова — Что у тебя с Тимофеевой?
— Тоже самое, что и утром. Наговор, говорит, сплошной. Никогда абортами не занималась. Как бы дочка с зятьком не прознали, что она у нас.
Попрячут всё, с обыском надо ехать срочно.
— Ладно, готовь постановление… Скоро машина будет, и милиционеры. Ты Тимофееву оставь с практикантом, а сам с ними езжай.
Ровно в 14 часов 30 минут следователь Скворцов, оперативники Быков и Самохвалов выехали по месту жительства Тимофеевой, на которую ночью поступило заявление от пострадавшей при неудачном аборте, и которую утром забрали из медпункта фабрики, где Тимофеева трудилась официально.
Дверь открыла высокая молодая женщина — дочь Тимофеевой. Долго читала постановление на обыск. Потом пожала плечами — Чушь какая-то, нет у нас никаких инструментов.
Пока Быков ходил по соседям в поисках понятых, следователь прокуратуры тщетно пытался убедить Татьяну, так представилась дочь Тимофеевой, добровольно выдать всё, что использовала её мать при проведении абортов.
— Какие аборты! — Татьяна раздражалась всё больше и больше — Что вы несёте, не у нас ничего…
Наконец появился Быков с понятыми. Начали обыск. Прошло полтора часа. За это время работники прокуратуры и милиции, перерыв все столы, шкафы и тумбочки на кухне и лоджии, санузле и трёх комнатах, порядком подустали. Понятые явно заскучали и один раз пытались сбежать. Татьяна, сидя в кресле посреди зала, насмешливо взирала на Скворцова, мучительно решающего, вносить ли в протокол найденный в ванной комнате пакет ваты.
— Ну чё, Григорич — вытирал носовым платком вспотевший лоб Самохвалов — будем закругляться? Всё пролазили…перепрятали, наверное, или выкинули. В мусорном контейнере ещё посмотрим.
