Он вдруг осознал, что стоит, заложив руки за спину, и покачивается с пятки на носок и обратно. Это была его старая привычка, приобретенная еще в давние времена патрульной службы, ужасная привычка, от которой он никак не мог избавиться. Он стоял и смотрел себе под ноги на серый волнолом, с которого дождь давно смыл меловые линии, нанесенные в первые минуты расследования. Очевидно, он стоял долго, потому что вокруг произошли кое-какие изменения. Появилось и быстро приближалось белое экскурсионное судно. Когда оно проходило мимо землечерпалки, с палубы на нее уставились несколько объективов. Механик, в свою очередь, вышел из рубки и сфотографировал судно. Мартин Бек провожал судно взглядом и заметил несколько отталкивающих подробностей. У суденышка были красивые гладкие линии, но мачту обрезали, а вместо высокой, прямой трубы поставили какую-то странную жестянку, напоминающую шляпу. Внутри судна, где должна была ритмично работать почтенная паровая машина, урчало нечто, по всей вероятности, представляющее из себя обычный дизель. На палубе толпились туристы, почти все пожилые или среднего возраста, и почти у всех на головах были соломенные шляпы с цветными ленточками.
Теплоход назывался «Юнона». Бек вспомнил, что ему рассказывал Ольберг при их первой встрече.
На волноломе и по берегам канала постепенно собралось много людей. Некоторые ловили рыбу, другие загорали, но большинство наблюдало за теплоходом. Впервые за несколько часов у Мартина Бека появилась потребность что-то сказать.
— Он всегда проплывает здесь в это время?
— Ага, когда идет из Стокгольма. Сейчас у нас… Да, половина первого. Тот, что идет в противоположном направлении, проплывет позже, после четырех. Они встречаются в Вадстене, там же и причаливают.
— Так много народу, я имею в виду здесь, на берегу.
— Они приходят посмотреть на судно.
— И их всегда так много?
— Как правило.
Мужчина, с которым разговаривал Бек, вынул изо рта трубку и сплюнул в воду.
— Развлечение все-таки, — обронил он. — Стоять и глазеть на туристов.
Возвращаясь вдоль канала, Мартин Бек еще раз прошел мимо маленького экскурсионного теплохода. Он мирно покачивался в третьей шлюзовой камере. Часть туристов сошла на берег, одни фотографировали судно, другие сгрудились вокруг киоска на берегу, покупали вымпелы, открытки и пластмассовые сувениры, наверняка изготовленные в Гонконге.
Мартин Бек не стал убеждать себя в том, что у него мало времени, и привычное уважение к государственному бюджету заставило его вернуться в город автобусом.
Журналистов в холле гостиницы уже не было. У портье никаких сообщений для Бека не оказалось. Он поднялся к себе в номер и сел за стол у окна с видом на площадь. Собственно, следовало бы сходить в полицию, но он уже был там дважды этим утром.
Через полчаса он позвонил Ольбергу.
— Это ты? Хорошо, что ты позвонил. Приехал окружной начальник.
— Ну и что?
— В шесть он хочет устроить пресс-конференцию. Сильно озабочен.
— В самом деле?
— Он хочет, чтобы ты там тоже присутствовал.
— Хорошо, я приду.
— Ты приведешь Колльберга? Я не успел ему сказать.
— Где Меландер?
— Отправился с моими ребятами проверить одно заявление, которое мы получили.
— Что-то серьезное?
— Не очень.
— А все-таки…
— Нет. Окружной начальник побаивается журналистов. Извини, у меня тут звонит второй телефон.
— Хорошо, до встречи.
Мартин Бек угрюмо докурил сигарету. Потом посмотрел на часы и вышел в коридор. Остановился у третьей двери, постучал и по привычке беззвучно и быстро скользнул внутрь.
Колльберг лежал на постели и читал вечерний выпуск газеты. Он был в носках, без пиджака и с расстегнутым воротничком рубашки. Служебный пистолет валялся на ночном столике, завернутый в галстук.
— Да, сегодня мы уже скатились на двенадцатую страницу, — рассмеялся он. — Нелегко им, бедняжкам.
— Кому?
— Репортерам. «Мрачной тайной покрыто дьявольское убийство молодой женщины в Мутале. Не только местная полиция, но и опытные столичные детективы из отдела расследования убийств бродят в кромешной тьме». Hе понимаю, кому все это нужно.
Колльберг был толстый, выглядел беззаботным и дружелюбным, что уже привело многих к роковым ошибкам.
— «Сначала создалось впечатление, что речь идет о рядовом преступлении, однако потом оказалось, что все не так просто. Отдел расследования убийств слишком скупо информирует, однако известно, что он разрабатывает несколько версий. Голая красавица в озере Бурен…» Да идите вы знаете куда…
Он быстро дочитал статью и бросил газету на пол.
— О Господи, красавица. Обыкновенная девушка с ногами в форме буквы X, большим задом и маленькой грудью.
Мартин Бек поднял газету и рассеянно ее перелистывал.
— Что ты делал после обеда?
— А ты как думаешь? Ходил по домам. Допросил пятнадцать человек и чуть не свихнулся. Каждый говорит что-то другое, никто ничего толком не видит. Один начинает рассказывать, что видел в доме одноглазую кошку, другому мерещатся сразу три трупа и бомба с часовым механизмом. Никто ничего не знает.
Мартин Бек ничего не сказал. Колльберг вздохнул.
— Неплохо было бы иметь для такого дела бланки, — заявил он. — Мы бы могли сэкономить восемьдесят процентов времени.
— Гм.
Мартин Бек рылся в карманах.
Я некурящий, как тебе известно, — ехидно ухмыльнулся Колльберг.
— Через полчаса окружной начальник собирает пресс-конференцию. Хочет, чтобы мы тоже присутствовали.
— О Господи, ну и цирк предстоит! Он показал на газету и сказал:
— А что, если мы сами начнем задавать вопросы газетчикам? Тут вот один уже четыре дня утверждает, что утром преступника арестуют. А девушка выглядит попеременно то как Анита Экберг, то как Софи Лорен.
Он сел на постель, застегнул воротничок рубашки и начал обуваться.
Мартин Бек подошел к окну.
— Сейчас пойдет дождь.
— Я бы не сказал, что меня это удивит. — Колльберг зевнул.
— Ты устал?
— Я спал сегодня два часа. Лунной ночью пришлось прогуливаться в лесочке и искать того типа, который сбежал из психиатрической больницы.
— Ага, понятно.
— Ну вот. И только после того, как мы пробродили там почти семь часов, нам решили сообщить, что наши дорогие коллеги из округа Клара задержали его позавчера вечером в Стокгольме у самого королевского дворца.
Колльберг надел пиджак и положил пистолет в карман. Он быстро взглянул на Мартина Бека и покачал головой.
— Ты тоже сегодня какой-то грустный. Что-то случилось?
— Ничего особенного.
— В таком случае, вперед. Вся пресса мира ждет нас.
В кабинете, где должна была проходить пресс-конференция, уже собралось около двадцати репортеров. Кроме них, здесь присутствовали окружной начальник, советник полиции и Ларссон, а также телеоператор с двумя софитами. Ольберг отсутствовал. Окружной начальник сидел за столом и задумчиво рылся в каких-то папках. Остальные большей частью стояли. Стульев не хватало. Все одновременно разговаривали. Комната была маловата, воздух ухудшался с каждой минутой. Мартин Бек ненавидел давку и пристроился у стенки так, чтобы оказаться не среди тех, кто станет задавать вопросы, но и не с теми, кто должен будет на эти вопросы отвечать.
Прошло несколько минут, окружной начальник повернулся к советнику полиции и что-то ему сказал. Советник в свою очередь повернулся к Ларссону и произнес прекрасным суфлерским шепотом, который перекрыл шум всех разговоров в комнате:
— Черт возьми, где Ольберг?
Ларссон поднял телефонную трубку, и через сорок секунд примчался Ольберг. Глаза у него были красные, он вспотел и еще в дверях воевал с пиджаком, не успев в спешке его надеть.
Окружной начальник встал и слегка постучал по столу авторучкой. Это был долговязый красавчик, одетый с легкой претензией на элегантность.
— Господа, мне очень приятно, что на нашу импровизированную пресс-конференцию прибыло так много представителей прессы, а также других средств массовой информации, радио и телевидения.
Он слегка поклонился телеоператору, наверняка единственному из всех, кого он узнал.
— С удовлетворением могу заявить, что об этом трагическом и… я бы сказал, деликатном событии вы писали в соответствующем духе. К сожалению, имеются и исключения — погоня за сенсациями, ненужные домыслы, в то время как речь идет о таком… деликатном деле, как…
Колльберг зевнул во весь рот и даже не попытался прикрыться рукой.
— Все вы понимаете, что эта информация — надеюсь, мне не придется в дальнейшем это подчеркивать, — в высшей степени деликатная и…
С противоположной стороны переполненного кабинета Ольберг глядел на Мартина Бека голубыми глазами, полными меланхолии и понимания.
— …и именно поэтому… вопросы должны быть особо… деликатными.
