Станислав недаром так внимательно слушал Гурова! У друзей-сыщиков давно уже сложился собственный стиль ведения расследования. На первых, начальных его этапах Гуров и Крячко работали порознь, каждый на своем участке, а потом встречались и делились полученной информацией и выводами. При этом не стеснялись жестко критиковать друг друга. Такой взгляд другого профессионала на твою работу со стороны очень полезен: он помогает замечать шероховатости, логические прорехи, неточности и промахи. Давно замечено, что человек лучше всего понимает собственные мысли тогда, когда излагает их другому человеку.
Но когда расследование дела подходило к концу и приходила пора выработать окончательную версию случившегося, когда впереди начинали маячить оперативные мероприятия, вроде задержания подозреваемых, тут Гуров с Крячко объединяли усилия. Кстати, хотя вслух они об этом не говорили, но Станислав молчаливо признавал лидерство Гурова в их сыскном тандеме. Крячко такое положение вполне устраивало, лишь бы оно шло на пользу делу. Может быть, потому, что Станислав хорошо осознавал: сам он по натуре реалист и прагматик, отличный, опытный практик, но изумительная интуиция Гурова ему не дана.
За десятилетия работы в сыске Лев Гуров пришел к выводу, что умение решать задачи – это на девяносто процентов умение правильно их ставить. Почти на любой вопрос можно найти ответ. Но! Только в том случае, когда этот вопрос сформулирован корректно.
Сейчас главным, для того чтобы спасти Светлану Покровскую, становилось установление личностей похитителей. И вся информация, имевшаяся на данный момент у сыщиков, – кассета с записью, потому что Гуров был уверен: ни отпечатков пальцев, ни еще чего-то из конверта и самой кассеты не выжмут. Если злоумышленники решаются на столь тяжкое и дерзкое преступление, таких детских промахов, как оставить свои «пальчики», они не делают, детективы нынче все читали.
– То, что ее заставили выступить перед видеокамерой, – сказал Гуров, – это стандартный прием. Если похищен не совсем маленький несмышленыш, преступники обычно так и поступают: дают своей жертве текст и заставляют его озвучить. Это преследует как минимум две цели: показать объекту вымогательства, что похищенный жив и пребывает в приличном физическом состоянии, плюс оказать дополнительное психологическое давление. Когда сама жертва похищения говорит, что ее будут на кусочки резать, и просит проявить благоразумие, чтобы этого не произошло, слова звучат особенно убедительно.
– Да уж! – вздохнул Виктор Алексеевич.
– Заметим: Светлана не читает некий текст, а излагает все своими словами. Почему я так решил? Она говорила по часам одиннадцать с половиной минут и за это время ни разу не опустила глаза, смотрела прямо в камеру. Значит, текста не было. Ей подробно объяснили, что и как, а потом потребовали пересказать поэмоциональней. Еще один интересный момент: хотя девушка должна была пережить настоящий психологический шок, поняв, что ее похитили, хотя говорит она о весьма жутких для себя перспективах, вроде разрезания на кусочки, но раздавленной и смертельно испуганной она не выглядит.
– Это ты прав, – согласился с другом Крячко. – Отлично девочка держится. В таких пиковых ситуациях и крепкие мужики, бывает, как осиновый листок трясутся, а она…
– Светланка у меня молодец! – с тихой гордостью сказал Покровский. – Вся в меня. Хорошо, что она самообладания не теряет.
– Что еще бросается в глаза? – продолжил свои рассуждения Лев. – Запись сделана профессионально, камера не дрожит, не дергается, все отлично скадрировано, грамотно поставлен свет, звук не плывет. И записывающая аппаратура высококлассная. Она, кстати, стоит немалых денег. Теперь об угрозах. Вам не кажется, что они звучат слишком жутко, а? Глаза выколют, голову оторвут, скальп снимут, живьем на кусочки порежут, в кислоте растворят… Не многовато ли? Зачем такие страсти? Достаточно просто убить. Чтобы покрепче напугать отца? Возможно. А возможно, что похитители насмотрелись голливудских триллеров и детективов, где как раз такие угрозы в ходу, и действуют, так сказать, по классическим образцам. Это наводит на мысль, что собственный опыт подобных дел у похитителей не слишком богатый.
– Ну-у, Лев, это слишком произвольное допущение, – возразил Крячко.
– А мне сдается, что Лева прав, – сказал Виктор Алексеевич. – Действительно, слишком много ужасов. Угроза просто убить, по-моему, действенней.
– Хорошо, оставим это пока, – не стал упираться Гуров. – Перейдем к моменту передачи денег. Тут все формулируется кратко и весьма толково.
Инструкции похитителей, изложенные Светланой Покровской, были просты. Деньги – в стодолларовых купюрах, причем уже бывших в употреблении. Доллары требовалось упаковать в непрозрачный полиэтиленовый пакет, а сам пакет перевязать крест-накрест яркой красной лентой. С этим пакетом и имея при себе мобильник, Виктор Алексеевич должен сесть на двухчасовую тульскую электричку, отходящую с Курского вокзала. В третий от хвоста вагон. После чего ждать звонка. Электричка идет до Тулы часа четыре, позвонить могут в любой момент. Вот почему Виктор Алексеевич говорил о фиксированном времени – с двух до четырех часов среды. Позвонивший по номеру Покровского человек должен сказать условную фразу, чтобы было ясно – это звонок от похитителей. Фраза будет заведомо бессмысленна: «Сирены вышли на бульвар». Услышав такую нестандартную новость, Покровский должен выждать ровно три минуты с момента звонка, после чего выкинуть перевязанный ленточкой пакет с долларами в форточку электрички, вправо по ходу состава, под железнодорожную насыпь. И продолжать свой путь в Тулу. Если все пройдет гладко и шантажисты убедятся, что они получили желаемое без всяких для себя неприятных сюрпризов, то ровно в пять ему позвонит Светлана. Чтобы Покровский мог убедиться, что это не запись голоса его дочери, а живая девушка, он может вступить с ней в короткий диалог. Инструкции о способе и сроках передачи остальной суммы он получит особо.
– Что тут скажешь? – хмыкнул Гуров. – Весьма неплохой план они разработали, с надежной подстраховкой. Захоти мы их выловить на горячем, сцапать их курьера, ничего бы у нас не получилось. Лужков когда еще навел порядок с пригородными электричками, больше чем на полминуты они от графика, особенно на коротких перегонах, не отклоняются. Задействовано будет минимум трое человек. Один – в третьем от хвоста вагоне. Он следит за поведением Вити и, если замечает что-то подозрительное, дает своим сигнал тревоги. Вычислить его нет никакой возможности, на лбу у него не написано, что он из шайки похитителей. Теперь второй. Он стоит – или прохаживается – на некоем фиксированном месте у железнодорожного пути, ничем от мирного обывателя не отличаясь. Он следит за точностью прохождения графика и, если необходимо, делает поправку. Скорее всего, она им не понадобится! Завидев приближающуюся электричку, он звонит Вите на мобильник и произносит свою дурацкую фразу. Пошел отсчет трех минут! Значит, где-то в двух-трех километрах впереди по ходу ожидает третий. Возможно, на машине, хоть я бы взял велосипед или мотоцикл. Он подбирает выброшенный Виктором пакет – вот где красная ленточка пригодится! – и скрывается с деньгами. Первым двум и скрываться-то не нужно. Просто и эффективно, ничего не скажешь!
– Постой, – засомневался Крячко, – в двух-трех километрах впереди? Но если километровый разброс, так он час будет в поисках пакета по насыпи ползать!
– Ты шестой десяток разменял, а ума не нажил, – добродушно рассмеялся Гуров. – Пойми, это мы не знаем, на каком участке пути все это произойдет! А они прекрасно знают. Значит, им известна скорость электрички на этом участке. Она ведь может быть и шестьдесят, и семьдесят, и восемьдесят километров в час, вот почему я говорил о разбросе. Это для нас разброс, мы не можем предположить точно, на каком расстоянии друг от друга расположатся два негодяя. Для них никакого разброса не будет, метров сто – максимум. Плюс красная ленточка… Какой, к песьей матери, час, он в худшем случае за несколько минут управится.
– А если в этом месте кто-то окажется? – не хотел сдаваться Станислав. – Свидетели? А тут вдруг из окошка что-то вылетает и некий тип это самое «что-то» с красной ленточкой подбирает?
– Да, – согласился Гуров. – Верно. Это самое узкое место плана. Это его осложняет. Но не намного! Первое. Полоса отчуждения вдоль железнодорожной ветки на Тулу это все же не Кузнецкий Мост в час пик. Можно выбрать безлюдный участок. Тем более что таких участков может быть и два, и три… У них наверняка будет налажена связь между собой, не получилось на первом участке, ходят там толпы народу – переходим к резервному варианту. Только откуда там возьмутся толпы? Второе. Отучены наши люди проявлять излишнее любопытство к чужим – тем более непонятным! – делам. Представьте: идет мирный дачник вдоль насыпи, и вдруг ему под ноги сваливается с неба нечто с красной ленточкой. Да девяносто девять процентов, что дачник дунет от этого предмета быстрее лани. Террористами все напуганы.
