– Молодец, – похвалил его Николай. – Слова выучил?
– Вроде…
– Давай проверим.
Прорепетировали несколько раз, получилось, по мнению Селуянова, очень даже неплохо.
– Ну, Гена, поехали благословясь. Ты куртку-то не надевай, она у тебя позорная, в такой в гостиницу не пустят, – остановил его Николай, когда Гена попытался напялить поверх костюма то, в чем он сидел в пивнушке.
– А как же? Холодно ведь, – растерялся Аничков.
– Ничего, потерпишь. В машине тепло.
Дорога до «Славянской» по московским вечерним пробкам заняла много времени, и на праздник, начало которого было объявлено на шесть вечера, Селуянов со своим спутником прибыли только к семи. Народу к этому времени набралось уже достаточно, чтобы можно было легко затеряться в толпе. Теперь нужно было отыскать Любовь Григорьевну Кабалкину и улучить удобный момент. Кабалкину Коля видел один раз, и то издалека, попросил Сережку Зарубина показать ему фигурантку. Серега привез Селуянова вечером к дому, где жили родители Кабалкиной, и они терпеливо ждали, сидя в машине, пока Любовь Григорьевна выйдет, держа за руки сыновей.
– А выпить когда можно? – Гена нетерпеливо дергал Селуянова за рукав.
– Уже можно, – разрешил Коля. – Только немного, мы еще дело не сделали. Вот сделаем – тогда можешь пить сколько хочешь.
– А жрачку можно брать?
Глаза парня горели огнем голода, возбуждения и любопытства.
– Бери, бери, только без свинства.
Минут через тридцать Коля увидел Кабалкину. Она выходила из зала в холл. Сыщик, схватив Аничкова за руку, дернул следом, но на пороге остановился: Кабалкина разговаривала с каким-то коренастым, внушительного вида хмурым мужиком. Нет, так не пойдет, для осуществления задуманного нужно, чтобы дамочка была совсем одна, ни с кем не разговаривала и ни на что не отвлекалась, иначе выстрел может оказаться холостым. Коле обязательно нужно было, чтобы она услышала то, что должна была услышать.
– Это мы ее, что ли, пасем? – с азартом новообращенного детектива прошептал Аничков.
– Ага, ее.
– А она ничего, аппетитненькая. Это она тетку грохнула, да?
– Ты бы заткнулся, – вполне доброжелательно посоветовал Селуянов. – Пойди возьми пару бутербродов, на мою долю тоже.
Как назло, стоило Геннадию отойти к буфету, как Кабалкина осталась одна, ее кавалер, или кем там он ей приходится, отправился за напитками. Черт, вот жалость-то! Такой момент упущен. Ладно, будем ждать следующего.
Кабалкина в сопровождении мужика вернулась в зал, потом громко заиграла музыка, и парочка стала пробираться в дальний угол, где потише. Они встали за столик, поставили стаканы, о чем-то заговорили.
– Смотри, Гена, – тихонько проговорил Селуянов, – они встали за столик, значит, скорее всего, будут есть. Если все по правилам, то мужчина пойдет за едой, а женщина останется караулить столик, потому что если они отойдут оба, то столик через пять секунд займут. Давай-ка, дружочек, готовность номер один – и ловим момент.
Николай рассчитал правильно. Очень скоро мужчина направился в сторону буфета, а Кабалкина отпила еще немного из своего стакана и достала из сумочки сигареты и зажигалку.
– Вперед, – скомандовал Селуянов, подталкивая Гену в спину.
Они встали за спиной у Кабалкиной, но так, чтобы она имела возможность, слегка повернув голову или даже просто скосив глаза, увидеть лицо Аничкова.
– Не скучно тебе здесь, Гена? – задал вопрос Селуянов и подмигнул.
– Да ну, рожи все знакомые, – брюзгливо, как и просил Николай, затянул свою партию Аничков. – Я каждого второго у тети Гали видел, всем двери открывал.
– Так уж и каждого второго?
– Ну, не второго, так пятого. Не верите? У меня зрительная память знаете какая? Кого раз увижу – до смерти не забуду. Вообще-то тетя Галя, покойница, меня стеснялась, клиентам не больно-то показывала, даже когда я дома был. Но мне-то любопытно, она с ними в комнате разговаривает, а я в замочную скважину подглядываю.
– Нехорошо, Гена, – укоризненно произнес Николай. – Зачем же подглядывать?
– А ну, какая разница-то, хорошо – нехорошо. Вон тетя Галя, покойница, всю жизнь как праведница прожила, только то, что хорошо, делала, а толку? Убили, сволочи, не пожалели, не посмотрели, что праведница. Ножом пырнули и в грязи под дождем бросили. А она так хотела на этот праздник прийти! Только и разговоров было… Даже костюм новый купила…
Гена, в соответствии со сценарием, захлюпал носом и достал из кармана платок. Платок был чистым, потому как принадлежал Селуянову, своего у парня не оказалось, это еще дома обнаружилось.
Кабалкина бросила в пепельницу недокуренную сигарету, метнула на стоящих за спиной мужчин быстрый взгляд, полезла в сумку и достала мобильник.
– Алло! Я слушаю!
Кому это она там «алекает»? Селуянов мог бы поклясться, что телефон у нее не звонил. Кабалкина тем временем, прижимая аппарат к уху, быстро направилась к выходу из зала. Вроде как плохо слышно, шумно очень. Селуянову прекрасно известны были эти приемчики с телефонами, чтобы переместиться из одного места в другое.
Ну что ж, Любовь Григорьевна, мы довели до вашего сведения, что есть человек, который мог видеть вас у Аничковой, и если видел, то непременно узнает в лицо, память у него хорошая. Посмотрим, что вы будете делать дальше.
Ага, стоите возле лестницы и кому-то названиваете. Что-то вам никто не отвечает… Не везет, Любовь Григорьевна. Бывает. Сыщикам тоже не всегда везет. Уж не сообщника ли своего вы пытаетесь разыскать, чтобы срочно сообщить ему пренеприятнейшее известие? К вам едет ревизор. Из Петербурга, с секретным предписанием.
Что, опять никто не отвечает? Ай-яй-яй, беда какая. Ну и дальше что? Вниз, по коридору, мимо ресторанов и бутиков, к гардеробу. Уходить с праздника, стало быть, решили. Чего ж так рано-то? Там еще столько всего вкусного осталось.
Ого, а вот и кавалер ваш следом за вами кинулся. Что ж вы его бросили, не попрощались даже? Нехорошо, некрасиво, воспитанные дамы так не поступают. Уходите вместе, но как чужие, вроде и рядом идете, и как будто порознь. Еще бы, его можно понять, он таким вашим поведением недоволен, а вам и оправдываться неохота, уж больно вы озабочены своими собственными проблемами.
Так, как будем разъезжаться? Порознь? Каждый на своей машине? Ага, вот и ручкой друг другу помахали, стало быть, действительно прощаются.
Ну и ладно, номер машины вашего спутника мы срисуем и уже завтра будем знать о нем все, что нужно. Может, это и есть ваш сообщник? Может, это ему вы пытались быстренько позвонить, чтобы не метаться в толпе и не искать его по всему залу? А он не ответил, потому что буфетная стойка находится прямо рядом с оркестром и там никакой звонок не слышен, хоть обзвонись.
Но если эта горилла в смокинге – ваш, мадам Кабалкина, сообщник, то почему вы уезжаете не вместе? Вам бы сейчас самое время сесть рядком да потолковать ладком, обсудить ситуацию. А вы разъезжаетесь.
Впрочем, с чего Селуянов решил, что они разъезжаются? Вполне возможно, они едут в одно и то же место, только каждый на своей машине. У богатых, говорят, это принято.
Коля увидел, как от стоянки отъехала неприметная «девятка» и двинулась следом за машиной Кабалкиной. Умница, Витек, хоть и не гигант речи, но дело свое знает. Теперь можно спокойно возвращаться в зал, где его ждет голодный и жаждущий выпивки Генка Аничков. Он свою роль сыграл и теперь должен получить обещанное вознаграждение. Обещания нужно выполнять.
* * *
Уже глубоко за полночь судебно-медицинский эксперт закончил осмотр трупа. Ему ужасно хотелось одновременно пить и спать, и он никак не мог решить, чего хочет сильнее.
Эксперт широко зевнул, с трудом поднялся на ноги, при этом суставы его выразительно хрустнули. Молоденький оперативник протянул ему бланк протокола осмотра тела, который заполнял под диктовку медика. Тот быстро пробежал глазами написанное и одобрительно кивнул:
– Ничего не напутал, хвалю. Личность-то установили?
– А как же, – отозвался оперативник постарше, с которым медик уже много раз встречался на местах происшествий. – Риттер Лариса Сергеевна.
– Риттер Лариса Сергеевна, – судебный медик произнес эти слова медленно, со вкусом. – Красивое имя. И девка красивая была. Жалко.
– А некрасивых тебе не жалко? – усмехнулся оперативник.
– Мне всяких жалко. А больше всех – себя. Сколько нормальный человек за свою жизнь трупов видит? А я сколько вижу? Вот то-то.
Он медленно побрел к двери и стал натягивать старенькое пальто поверх халата. Пить или спать? Нет, пожалуй, все-таки пить. Какой-то гадостью накормили его сегодня в столовой.
Уютный разговор с Чистяковым у камина так и не состоялся, сперва все что-то мешало: то новоиспеченный автолюбитель со своим колесом, вернее, с последствиями его смены, потом медсестра, делавшая массаж, потом обязательная прогулка, потом ужин… И настроение пропало.
