Глава 11
Уютный разговор с Чистяковым у камина так и не состоялся, сперва все что-то мешало: то новоиспеченный автолюбитель со своим колесом, вернее, с последствиями его смены, потом медсестра, делавшая массаж, потом обязательная прогулка, потом ужин… И настроение пропало.
Тем более часть времени пришлось потратить на телефонные звонки, как запланированные, так и внеплановые.
В первую очередь Настя позвонила к себе домой и долго выпытывала у всех проживающих, кто ей звонил. Ведь для того, чтобы найти ее на чужой даче в Болотниках, требовались некоторые усилия. Конечно, если человек, подглядывавший за ней накануне, был обычным уголовником, присматривающим очередную добычу, то ему было совершенно все равно, Каменская живет в этом доме или какой-нибудь Иванов-Петров-Сидоров. Но если что-то замышлялось конкретно против нее, Анастасии Павловны Каменской, то нужно было каким-то образом узнавать, где она находится.
Дома ей сообщили, что никто так уж сильно ее и не разыскивал, в основном все звонящие удовлетворялись ответом, что она в санатории на долечивании, и дополнительных вопросов не задавали. Единственное исключение составил некий дядя Женя, который позвонил, когда дома была только девочка-дошкольница. Дядя Женя проявил настойчивость и выпытал-таки у ребенка, что тетя Настя ни в каком не в санатории, а вовсе даже на даче у своего знакомого дяденьки, только где эта дача – неизвестно. Телефон там есть, наверное, но его никто не знает, потому что, если надо, тете Насте звонят на мобильник. Нет, тете Насте там не скучно, потому что к ней каждую неделю на выходные приезжает дядя Леша.
Вот такие дела… Настя терялась в догадках, кем мог бы быть этот таинственный дядя Женя, даже всю записную книжку на всякий случай пролистала два раза и старательно перезвонила всем знакомым абонентам по имени Евгений. Никто из них ее не искал, да их и всего-то оказалось трое: двое – с Петровки, один – из другого города, где он вполне благополучно и пребывал, ответив на Настин звонок по домашнему телефону.
– Глупость какая-то! – в сердцах бросила она, швыряя записную книжку на диван. – Что еще за Женя меня разыскивал? И почему у него есть мой телефон, если он сам в записной книжке у меня не числится?
– А какая связь? – не понял Чистяков.
– Это означает, что я сама ему свой телефон не давала. Леша, я, может, и плохой опер, но все-таки милиционер, я не раздаю свои телефоны, особенно домашний, направо и налево, я телефонами только обмениваюсь, понимаешь? Если я готова общаться с человеком, я даю ему свой номер и записываю его. Мне очень не нравятся ситуации, когда у кого-то есть мой телефон и он или она могут мне звонить, когда захотят, а я даже не знаю, где этого человека искать и как ему позвонить.
– Ты не злись, – посоветовал Леша, – от твоей злости ответы на вопросы не появятся.
Настя безнадежно махнула рукой:
– Да я не злюсь, просто я не люблю, когда я не понимаю. Этот таинственный Женя мог элементарно выследить тебя по пути из Жуковского сюда, в Болотники.
– Мог, – согласился Чистяков, укладывая дрова в камине, – но для этого он должен знать по меньшей мере, где я живу или работаю и как выгляжу. Вот тебе и будет чем заняться до завтрашнего утра. Повспоминай, кто из твоих доброжелателей знает меня или хотя бы видел нас вместе.
– Когда Тришкана брали, – сразу же ответила Настя первое, что пришло на ум. – Там и ты был, и я. Когда он Арсена убил, помнишь?
– А как его звали, Тришкана этого?
– Виктором, по-моему. Да, точно, Виктор Тришкан.
– Не Женя, значит… – разочарованно протянул Алексей.
– Ой, Леш, да ничего это не значит, он по телефону мог назваться как угодно, хоть королем Иордании Хусейном. Важно, что он видел нас вместе и что с того момента прошло достаточно лет, чтобы он мог отсидеть и выйти на свободу. И вообще, это может быть кто угодно из конторы Арсена, контору-то мы до конца не разгромили, так только, верхушку сняли, кто под руку попался. А они ведь следили тогда за мной очень серьезно, и телефон мой знали, и адрес, и каждый мой шаг фотографировали.
– Н-да, малоприятно. А еще кого-нибудь вспоминаешь?
– Еще, еще, еще… – задумчиво бормотала Настя. – Да, вот еще был случай, когда мы годовщину свадьбы с Сашкой и Дашкой в ресторане отмечали, помнишь?
– Миллион лет назад.
– Не преувеличивай, всего шесть. Там в этот день гулял издатель, которого мы разрабатывали, ужинал с деловыми партнерами, и я с ним даже танцевала. Сначала Санька пригласил на танец его даму, а потом уж сам издатель повел танцевать меня.
– Помню, как же, – зло усмехнулся Чистяков, – сначала ты пыталась меня заставить ее пригласить.
– А ты отказался. Зато верный брат Саша принял удар на себя.
– И что, издатель таки оказался страшным преступником и теперь может тебе столь же страшно мстить?
– Да нет, по нашей части там ничего не высветилось, все больше по налогам и сборам, ну и еще кое-чего по мелочи, на судебный приговор не хватило. Мы им занимались, потому что он был организатором убийства, но доказать не смогли, привлекли только исполнителей. Леш, мы с тобой не в том направлении ищем.
– Почему?
– Потому что сыщикам не мстят. Преступники прекрасно понимают, что мы их ловим не от ненависти, а по обязанности, работа у нас такая. Если мы ее не выполним, нам начальство голову отвернет. Ни нам, ни следователям не мстят. Мстят, Лешенька, только судьям. Потому что от нашего добровольного решения не зависит, поймать или не поймать, нам приказано поймать – и мы ловим. А вот судья выносит приговор, руководствуясь внутренним убеждением, и если в статье, допустим, указана санкция «от трех до восьми лет лишения свободы», то он может дать восемь, а может ведь и три, а еще закон разрешает ему назначить наказание ниже низшего предела, то есть он может и не три года дать, а два или год. Или сколько угодно лет, но условно. Или вообще признать обвинение недоказанным и освободить подсудимого в зале суда. Поэтому судье за приговор очень даже мстят.
– А с сыщиками и следователями что делают, если им не мстят?
– Их, Леш, используют. Или качают из них информацию, или запугивают, чтобы они что-то делали или чего-то не делали. Какой смысл меня запугивать? Я же ничего, ну ровным счетом ничего не делаю. Я болею, никого не трогаю и тихо починяю свой примус. В смысле – ногу.
– Тогда это маньяк, – сделал оптимистичный вывод Чистяков. – Ты, кажется, собиралась звонить в областное управление.
– Маньяк звонил мне домой и назывался дядей Женей? – усомнилась она. – Как-то это, знаешь ли…
– Маньяк – это маньяк, а Женя сам по себе. Тайный поклонник какой-нибудь, ты с ним потом разберешься.
Настя позвонила Андрею Чернышеву, недавно назначенному на один из руководящих постов в областном управлении внутренних дел, и попросила его выяснить насчет пока не пойманных преступников, орудующих на территории области, в частности, в том районе, где находится поселок Болотники. Чернышев обещал перезвонить в течение получаса.
Теперь нужно было звонить Короткову. Где-то тут валялась бумажка, на которой Настя записала номер машины… Да где же она? Ведь недавно совсем на глаза попадалась!
– Леша, ты бумажку не видел?
Иногда ей удавалось формулировать свои вопросы с потрясающей точностью. Зато формулировка ответов у ее мужа-математика получалась просто фантастической.
– Какую именно и где именно я должен был ее видеть?
– Маленькая такая, желтенькая, стикер. Там номер был записан.
– Какой номер?
Терпения Чистякову было не занимать, и Настя это оценила.
– Прости, солнышко, что-то я сегодня выражаюсь невразумительно. Я записала номер машины нашего филолога на маленькую желтенькую бумажку. Она тебе не попадалась?
– Ася, маленькая желтенькая бумажка висит прямо перед твоим носом, ты ее на стенку приклеила. Посмотри, это она?
Так и есть, она. Висит прямо перед Настиными глазами.
– И зачем ты записала номер его машины?
– Лешенька, я тебе уже говорила, что я, может, и плохой опер, но все-таки милиционер. Неужели ты думаешь, что я буду ежедневно проводить время в пустом доме с человеком, который неизвестно откуда взялся и неизвестно что собой представляет? Я пока еще в своем уме.
– Ты что, не поверила ему? – изумился Чистяков.
– А почему я должна ему доверять? Он назвал свое имя и профессию, но документов-то я не видела. Мало ли каким проходимцем он может оказаться.
– Ну-ну, проверяй, – скептически произнес Алексей.
Коротков долго не мог взять в толк, зачем ей нужно узнать, кто является владельцем синих «Жигулей» шестой модели.
– Дурь какая-то, – недовольно ворчал он, разобравшись наконец в Настиных объяснениях. – Друзей, что ли, нет? Обязательно надо чужого человека приваживать? Совсем ты, мать, обалдела в своих выселках.
