слез с Ани и поднялся на ноги. Выпрямился во весь рост – громадный, широкоплечий – сейчас он казался растерянным мальчишкой, вышедшим погулять и оставшимся без семьи и дома.
– Что это… мать вашу… за хуйняяя?!! – услышала Аня его рев. Он обернулся к ней, но девушка уже сумела доползти до автомата и встать на колени. Она направила дуло ему в живот. Положила трясущийся палец на курок.
– Ты что… сука?.. – он дернулся к ней, и она выстрелила. Очередью. Автомат ушел вверх, вывернув ей руку. Камуфляжа прошило светящимися пулями насквозь, снизу вверх, как будто в него попали копья туземцев. Они разорвали его, как тряпочную куклу и отбросили назад, на песок.
– Сдохни, гнида! – выплюнула Аня кровавыми губами. Шатаясь, она поднялась с земли и поплелась в сторону взрыва.
Раскуроченная дорога дымилась. Взрыв был такой силы, что здание рядом, накренилось, и поплыло, как песочный замок, тронутый волной. От брони осталась почерневшая груда металлолома, в которой угадывались разбитые гусеницы и свернутая набекрень башня. От людей ничего не осталось – только обугленные комки.
Господи, он, что… принес с собой бомбу? – подумала она про парнишку. Попыталась отыскать его взглядом, в надежде, что он мог выжить в этой страшной бойне. Но наткнулась на его оторванную голову. Отвела глаза. Пошатнулась. Выстояла. Набросила автомат на плечо.
Мы часто ошибаемся в людях, – мысленно обратилась Аня к Гаю. – Во всей этой истории, во всем этом чертовом мире, только этот паренек сделал что-то хорошее. А хорошее, Гай, в резервации делается только так. Ценой собственной жизни.
Аня двинулась вверх по дороге – до дальних цехов оставалось меньше полумили.
Гай сидел у входа в цех, на бетонной глыбе, когда увидел Аню – ковыляющую к нему нетвердой походкой. Он встал. Стянул противогаз. Бросился к ней. И она упала к нему в объятия. Он прижал ее сильно-сильно, почти невесомую, почти не осязаемую в мешковатой куртке и штанах.
– Живая, – прошептал он.
А она билась в рыданиях, крепко вцепившись в его спину.
– Ну, все-все. Ты дошла, ты умница, – говорил он ей, и гладил ее опухшими пальцами по шее.
Аня расстегнула противогаз и сбросила его на песок. Отстранилась от Гая. Вытерла слезы рукавом.
– Ты знал, как звали того парнишку? – спросила она.
– Что?
– Того паренька со шрамом?
– Нет. Не знал. А что… почему ты спрашиваешь?
Она мотнула головой.
– Ничего.
– Ты видела его? – спросил Гай.
Она поглядела ему в глаза.
– Нет. Не видела.
– Он, скорее всего, там. Под землей, – сказал Гай. – Вместе с Антоном. Надеюсь с ними все в порядке…
– Ты, правда, этого хочешь?
Он посмотрел на нее удивленно.
– Конечно. Хочу.
Аня увидела его трясущиеся, покрытые коростами пальцы.
– Что с тобой?
– Газ. Была химическая атака…
Аня посмотрела на свои руки – измазанные кровью и грязью, они были в полном порядке.
– Ты… неважно выглядишь, – сказала она, глядя на его бледное лицо, с темными кругами под глазами. Гаю было невыносимо жарко, с него лился пот.
– Снимай это, – сказал он. – Куртку, штаны. Это все заражено ядом.
– А ты? – спросила она. – Ты почему не снял?
– Послушай меня… – Гай зашелся кашлем. Его глаза раскраснелись, а из носа потекло. – Послушай меня, Аня… Я спущусь туда. Один.
– Нет!..
– Не перебивай! – рявкнул он, брызнув слюной. – В цеху стоит машина. Наша машина, на которой мы прибыли в резервацию. Ее подлатали, и она снова на ходу. Ты сядешь в нее и поедешь к границе. На полицейской машине. Они тебя пропустят.
– Нет, не пропустят, – испуганно возразила девушка.
Гай присел на бетонную плиту. Ему было трудно стоять – ломило поясницу и ноги.
– Пропустят, если ты будешь с ним.
– С кем?
– В машине лежит тело Льва Кёнига. Упакованное в мешок, со шрамом после вскрытия. Это будет твоим билетом на ту сторону.
– А как же… ты и Антон? Нет, я не могу, Гай…
Он снова кашлял. И теперь Аня увидела у него кровь.
– Они заберут тебя в ведомство. Там ты спросишь Мию. Мию Лавлин. Запомни это имя. Ей ты сможешь рассказать все, что здесь случилось. Тебя возьмут под опеку. Но ты скажешь, что у тебя уже есть дом.
– В Голдтауне?! Ты с ума сошел?
– Ты скажешь, что тебя зовут Индира Пател, – Гай утер окровавленные губы. – Дом с задним двором. На улице Платанов. С номером 27. Там живет твоя семья. Ты отправишься туда и расскажешь моей жене, что со мной случилось. Отдашь ей это.
Гай протянул Ане пачку ментоловых конфет.
– Я взял несколько. Чтобы почувствовать вкус дома. Там, за периметром, я жевал их, чтобы она не вычислила, что я курю. Но она, конечно же, знала… – Гай улыбнулся воспоминаниям.
Аня опустила руки.
– Я не возьму. Гай! Я не смогу одна добраться до стены!
– Ты сможешь! Посмотри где ты. А ведь говорила, что не сможешь.
– Господи, Гай… – Аня разрыдалась. А он встал и снова обнял ее. Вложил ей конфеты в руку.
– Ты должна жить. Чтобы рассказать об этом. Обо всем, что здесь случилось. Снимай одежду и уезжай. Времени мало. Скоро газ рассеется, и они начнут зачистку.
Она сжала его, что было сил, и бросилась в цех, к машине. Сняла зараженную одежду, хлопнула дверцей, оглянулась на заднее сидение – на черный полиэтиленовый мешок, со страшным грузом. Повернула ключ зажигания и рванула прочь из цеха, к выезду с кладбища поездов.
Гай смотрел уезжавшей машине вслед, а потом поднял с земли автомат. Прошел в цех, к грузовому лифту, болтавшемуся над черной пустотой. Встал на платформу и в последний раз посмотрел на дневной свет. А потом дернул рычаг управления, и лифт, покачиваясь, медленно поплыл вниз.
Конец седьмого эпизода. Финал первой части.
Резервация. 07.16. – 01.17
Эпилог. Аня
На женщине была красная юбка-карандаш, чуть выше колен. И красный пиджак, под которым чернела шелковая блуза.
«Мия Лавлин» – прочла Аня на бейдже, приколотом к широкому отложному воротнику пиджака.
Аня не дала бы женщине больше сорока, но ее выдавала обвислая шея. Можно было сколько угодно резать и подтягивать лицо, но возраст крылся в мелочах. Когда Мия Лавлин щурилась, к ее глазам тут же сбегались мелкие морщинки. Когда она поднимала подбородок, как это делала Аня, дряблая кожа на шее повисала каскадом.
Женщин всегда выдает шея – подумала Аня. Кажется, так ей говорила мама. Женщин выдают шея и руки.
Аня глянула на руки Мии Лавлин. Ухоженные. Аккуратные. С тонкими запястьями. Без фетиша – колец и
