Проповедник уже опять был тут, занимаясь тем, что он умел делать лучше всего, а именно: приводить толпу в неистовство. Он прохаживался за щитами, размахивая длинными черными патлами, сверкая золотом цепей и цепочек, держа свой неизменный горн-рупор наготове. Он то и дело втолковывал толпе, что если белая девушка вопиет о насилии, то всегда в этом обвиняют первых же попавшихся афроамериканцев…
— …Возьмите, к примеру, случай с невинной белой девственницей по имени Таван Броули, помните? Ее изнасиловала визжащая орава белых, которые потом орали: это ниггер, это сделал ниггер.
— Да, да! — поддержала его жиденьким хором кучка джентльменов в темных костюмах с красными галстуками.
— …Они не только орали, — продолжал Проповедник, — но и вывели с помощью экскрементов это слово на юном изнасилованном теле, и, конечно же, полностью белая система юстиции объявила невиновными этих насильников и мародеров, зато заклеймила Таван как лгунью и шлюху…
Он орал в свою иерихонскую трубу так зычно, что полицейские не слышали друг друга.
— …И что же мы имеем сегодня, братья и сестры? Мы имеем настоящую проститутку, убежденную, с лицензией на поставку белого живого мяса. И она завлекла в свои сети двоих наших афроамериканских братьев, затащила их в ловушку, которую сама же смонтировала! Вот почему здесь собрались столь грозные и могущественные полицейские силы со всего города. Вот почему перед нами разыгрывают сегодня эту комедию, этот цирк. Для того, чтобы и дальше преследовать, прибивать к позорному столбу цвет юности черной Америки!..
Ребятишки бегали туда и сюда, но непременно тщась попасть в камеру с улыбочкой на личике. Уоу! Смотрите меня на экранах завтра утром… В одном отношении Проповедник был прав: действительно, здесь царила словно бы некая атмосфера цирка, но вовсе не потому, что кто-то жаждал именно фокуснического задержания парочки убийц. Нет, воздух был переполнен возбуждением, сродни тому, что, очевидно, ощущалось на гладиаторских аренах Древнего Рима: уж если там и были у кого-нибудь шансы выжить, то разве что у львов… Никто в этих преисполненных низменной злобой кварталах не верил, что кто-нибудь выберется из здания живым, а иначе зачем бы здесь ошиваться целой дивизии «легавых»? Черный, белый, какая разница, кто там был внутри: уже и так, считай, отрубленный кусок, мертвятина. Вот о чем думала уличная толпа, независимо от пола, цвета кожи, религии. Кардинальный вопрос состоял только в том, когда это произойдет. Таким образом, подобно древнеримским зрителям, ждавшим, когда же лев или тигр откусит чью-нибудь руку или ногу, а лучше всего — голову, толпа довольно степенно млела под укрытием полицейских баррикад, терпеливо ожидая: главное — не пропустить момента самого убийства. И страшных, ужасающих взрывов, как в сериале «Экс-терминатор», жизненных реальных фейерверков вполне смертельного огня, что может скрасить такую бесцветную житуху… Вряд ли кто-нибудь прислушивался к неистовствовавшему Проповеднику, за исключением типов в смокингах с галстучками, которые одобрительно улюлюкали после каждой его тирады. Глаза всей публики были устремлены на женщину, съежившуюся в кустах и объясняющуюся с красноволосой девицей, сидевшей в окне, затопленном волной киносвета.
Проблема заключалась в том, что никто не мог установить контакт с захватчиками. В комнате не было телефона, и полиция была неспособна с помощью телефонной компании «зацепить» линию, контролировать ее, переговорить с Сонни или Дизом, либо со звонящими туда со стороны.
Проблема вторая состояла в том, что создалась ситуация, которую в полиции называли «два и один», то есть два захватчика и один заложник. Конечно, это много лучше, чем, скажем, четыре и двенадцать, но все равно приходилось иметь дело с энергией и инициативой группы, пусть небольшой, но динамичной. Никто не знал, кто главарь там, внутри дома. Долли тогда говорила, что «мозгом организации» был Диз, — это, очевидно, сокращенное от Лиззи. Но поскольку оба отказывались от переговоров, оставалось только гадать, кто из них был, так сказать, боссом. Пока говорило оружие, а, возможно, у них был не один пистолет, а несколько, и выстрелы неслись из глубины комнаты, так что парламентеру и голову нельзя было поднять над подоконником. Уже было задействовано четверо парламентеров, а толку чуть…
Сотрудники, снабженные биноклями ночного видения, — а их наличествовало пятеро, — расположенные в разных точках наблюдения, пытались разглядеть, было ли еще какое-нибудь вооружение у бандитов. Но результат тоже нулевой. В глубь комнаты заглянуть не удавалось, а окна задней части дома были накрепко задраены. Сонни и Диз хорошо подготовились к приему гостей.
Первая важная информация была получена Джорджией Мобри от Долли, восседавшей в огнях рампы.
Джорджия была асом в команде Брэди; она только накануне вернулась из отпуска и сразу же окунулась в пекло. Сменила уже третьего «парламентера» и «работала» не с дверью, а, скорее, с кустиками, где согнулась в три погибели, совсем неподалеку от Долли. Все ломали голову, почему это Долли там очутилась. Ведь она выдавала таким образом местонахождение Сонни и Диззи, а ей разумнее всего было бы держаться от них как можно дальше.
Но Джорджии, которая была опытнейшим экспертом, сумевшим из козла надоить молока, удалось «расколоть» Долли, и та призналась ей, что ее замучила совесть после встречи с «легавыми», и вот она тогда вернулась сюда и сказала дружкам, чего теперь следует ожидать. Правда, вместо того чтобы смыться отсюда, они выдали ей порцию крэка и сказали, что отныне она, Долли, их билет на Ямайку. Это была вторая очень важная информация.
— Поэтому, пожалуйста, не стреляйте, — взмолилась Долли. — Они сказали, что убьют меня. Да, убьют.
Правда, то же самое она повторяла и другим парламентерам, вышедшим ранее из игры: не стреляйте. Но теперь Джорджия знала, что Долли сама предопределила свою судьбу — платой за ее свободу был проезд на Карибские острова.
— Они вправду хотят уехать на Ямайку? — перепроверила Джорджия. — Так, радость моя?
Выговор у нее был мягкий, певучий, как ее имя и название родного штата.
— Да. Я вам говорю только то, что они сказали.
— Что ты — их билет на Ямайку?
— Угу.
— Ух ты! — сказала Джорджия. — Мне в самой с ними поговорить. Лично.
— Угу. Но они не желают. Никак.
— Потому что, — вкрадчиво продолжала Джорджия, — мы вместе могли бы что-нибудь дельное придумать…
«Что-нибудь вроде того, — думала Джорджия, — как бы тебя выхватить оттуда, а тех придурков вообще убрать…» На ее взгляд, — а ведь натренирована она была самим Брэди, — создалось положение, когда договориться стало невозможно. Раньше или позже, но кто-нибудь прикажет взять их штурмом. Согласно компьютерным данным, полученным всего десять минут назад, Сонни Коул уже отсидел свое за убийство во время нападения на бакалейную лавку в Пасадене. Таким образом, перед ними находился человек, который, возможно, не только убил отца полицейского, но и был уже осужден за смертоубийство и сейчас, вооруженный, палил напропалую через открытое окно.
Десмонд Уиттейкер тоже был не Бог весть какой подарочек. Он оттрубил пять лет на каторге в Луизиане за убийство, хотя, как было сказано в приговоре, совершил это деяние в состоянии аффекта. Как эта парочка нашла друг друга под Вашингтоном, не знал решительно никто. Также никто не ведал, что они могли такого еще натворить в этом городе. Но оба были чрезвычайно опасны и пока не выказали ни малейшего желания вступить в какие-либо переговоры, даже предварительные. А потому кто-нибудь из властей предержащих непременно будет просить «добро» либо на штурм, либо на применение химических веществ. О снайпере речь даже не шла: попробуй разбери, где они там прятались в комнате. Единственной реальной мишенью была девица, но как раз ее-то и хотели спасти.
А Джорджия не питала никаких надежд на успех в этом отношении.
— Почему бы тебе не попросить кого-нибудь из них, — сладко сказала она, — чтобы он со мной переговорил? Впрямую.
— Да не желают они, и все тут, — опять брякнула Долли.
— Ну, попроси же их, о'кей?
— Застрелят, — убежденно отозвалась Долли.
— Только за то, что ты попросишь? Да нет, не сделают они такого, ведь правда же?
— Сделают! Я думаю, они все что угодно могут сделать.
Одинаковых ситуаций с заложниками не бывает, но Джорджии уже приходилось с десяток раз сталкиваться с таким вариантом, когда сам заложник становится посредником. Бывало и так, что «хватун» отпускал жертву на переговоры с полицией, но, ясно, с условием, что если выпущенный не вернется, то кто-нибудь другой обязательно погибнет. Конечно, Джорджии этого не хотелось. Это патетичное ничтожное маленькое существо, служа посредницей и сидя в окошке, казалось, была накачана наркотой до такой степени, что не замечала орды полицейских, не только готовых к штурму, но даже жаждавших его начать, чтобы ворваться и сокрушить все на своем пути. Правда, Долли все-таки и в своем состоянии осознала, что за ее спиной была смертельная опасность: вооруженные до зубов бандиты, грозившие убить ее, если она не…